Наконец он поднял голову:

— Вы не выстрелили.

— Женщина все равно умерла. И ее маленький сын.

— Но не от вашей руки.

— Она была невиновна. Ее подставили. И убить ее приказало не агентство. Приказ был дан по личным мотивам, людьми, внедрившимися к нам. Я правильно поступил, когда не стал стрелять.

— Основываясь на чем?

— На интуиции. Условиях на земле. На вещах, которые увидел в ее квартире и которые не вписывались в картину. На всем том, что мне сказало: что-то не так. Раньше не бывало такого, чтобы я не спустил курок. Но в этот раз я действовал оправданно.

— И здесь мы подходим к Джессике Рил. Вы не выстрелили и в нее. Основываясь на чем? Опять на интуиции? На контексте?

— И то и другое. И снова оказался прав.

— Кое-кто в конторе так не считает.

— И я даже знаю кто, уж поверьте.

Биттермен ткнул в него толстым пальцем:

— В этом-то и закавыка, агент Роби, не правда ли? Можно ли верить вам? Вот что они все хотят знать.

— Думаю, я доказал, что можно. Но если агентство хочет, чтобы я действовал как робот и не думал своей головой, то, наверное, нам не по пути.

Биттермен откинулся на спинку стула и вроде как обдумал его слова.

Роби поглядел ему через плечо:

— Не жалеете, что тут нет окон?

Биттермен оглянулся:

— Иногда да.

— Сложно видеть, что творится вокруг, если нет окон. Ты замыкаешься в себе, отрываешься от других и начинаешь судить неверно.

Биттермен улыбнулся:

— Кто кого тестирует теперь?

— Я просто искренен с вами, док.

— Хотите сказать, что я — нет?

— Как хорошо вы знаете Аманду Маркс?

— Не сказать, что хорошо. Ну да, она новый номер второй. На такую должность не пробьешься, не будучи суперуспешным. Ее послужной список безупречен. От начала до конца.

— И можно быть уверенным, что она будет следовать приказам при любых обстоятельствах? — спросил Роби.

Несколько долгих мгновений Биттермен молчал, в кабинете было слышно только тиканье часов.

— Ее психологическую оценку я не проводил.

— Ну а если базироваться на ваших наблюдениях до сего момента?

— Я сказал бы, что она хороший солдат, — произнес Биттермен медленно.

— Тогда вы ответили на мой вопрос.

— А вы на мой — нет, агент Роби. Совсем нет.

— Значит, я провалил тест?

— Он лишь предварительный. Мы еще встретимся.

— Сколько меня здесь продержат?

— Это вне моей компетенции.

— А если они решат, что я не подхожу?

Биттермен сжал в руках свою незажженную трубку:

— Ответ тот же самый.

Глава 12

— Ваша история — одна из самых необычных, какие я встречала.

Рил сидела напротив еще одной психологини — дамы за пятьдесят, с каштановыми волосами, в которых сквозила седина, очками на цепочке и кислым лицом. Ее звали Линда Шпицер. Она была в длинной юбке, льняном пиджаке поверх белой блузки и в ботинках. Обе они находились в кабинете — сидели, разделенные кофейным столиком.

— Итак, я получаю приз? — усмехнулась Рил.

Шпицер закрыла папку, которую держала в руках:

— Почему, как вы думаете, вы здесь?

— Я не думаю, я знаю. В наказание.

— За что?

Рил прикрыла глаза и вздохнула. Открыв их опять, сказала:

— Нам правда обязательно этим заниматься? Я немного устала и уверена, что у замдиректора Маркс заготовлена для меня на сегодня еще масса развлечений.

Шпицер пожала плечами:

— У нас есть час. Вам решать, как мы его используем.

— Тогда почему бы вам не почитать книжку? А я бы чуток вздремнула.

— В данный момент я не уверена, что могла бы рекомендовать вас для продолжения оперативной работы.

— Тогда очень жаль, что вы не попались мне в самом начале. Я избежала бы этой части моей жизни.

Шпицер добродушно улыбнулась:

— Я знаю, что вы умная и хитрая и можете заболтать кого угодно, включая меня. Но так мы далеко не уйдем, не правда ли?

— Как по мне, ничего страшного.

— Агент Рил, мне кажется, мы могли бы поработать продуктивно.

Рил выпрямила спину:

— Вы знаете, почему я здесь? Я имею в виду настоящую причину.

— Моя работа с этим не связана. Моя работа — провести вашу психологическую оценку с целью установления пригодности для оперативной деятельности.

— Кажется, когда меня отправляли на мою последнюю миссию, с пригодностью для оперативной деятельности не было никаких проблем. Мне даже дали медаль.

— Тем не менее таковы мои инструкции, — возразила Шпицер.

— И вы всегда следуете приказам, я правильно понимаю? — фыркнула Рил.

— А вы?

— Ну ладно, поехали. — Она выпрямила спину. — Я практически всегда следую приказам.

Шпицер сказала:

— Это означает девять раз из десяти? А при каких обстоятельствах вы им не следуете?

— Вообще-то гораздо больше, чем девять из десяти. И я не следую приказам, когда мне подсказывает нутро.

— Нутро? Можете поподробнее?

— Конечно. Мое нутро, — она ткнула пальцем в живот. — Вот эта штука. Когда что-то не так, у меня тут щекочет. А еще оно нужно, чтобы переваривать пищу.

— И вы всегда прислушиваетесь к своим инстинктам? — спросила Шпицер.

— Да.

— Что они говорят вам сейчас?

Вопрос, казалось, сбил Рил с толку. Но она быстро собралась.

— Что мы обе теряем время.

— Почему? — хотела знать Шпицер.

— Потому что мое пребывание здесь — полное дерьмо. Меня не оценивают для нового задания. Я — порченый товар. Меня отправили сюда по другой причине.

— В наказание. Вы уже говорили.

— Или чтобы убить. Хотя в целом это одно и то же.

Шпицер скептически на нее покосилась:

— Вы правда считаете, что агентство хочет убить вас? Может, это просто легкая паранойя?

— Нет, не легкая. Это очень даже тяжелая паранойя. Она у меня всю жизнь. И всегда меня выручала.

Шпицер опустила глаза на папку, которую держала в руке:

— Тут нет ничего удивительного, с учетом вашего происхождения.

— Меня тошнит от людей, которые судят меня по происхождению, — выпалила Рил. Она вскочила и стала мерить кабинет шагами, пока другая женщина продолжала следить за ней. —  Много у кого отвратное происхождение, но они вырастают нормальными людьми и много чего достигают. А есть такие, кто родился с серебряной ложкой во рту, но вырос мерзким типом.

— Да, всякое бывает, — согласилась Шпицер. — Все мы индивидуальности. Строгих правил нет. Вы многого добились, агент Рил. И дело не в том, родились вы с серебряной ложкой во рту или нет. Просто вы так устроены.

Рил присела и поглядела на нее.

— Правильно, — ухмыльнулась она. — Но вы действительно так думаете?

— Вы только что сказали, что вас тошнит от людей, которые судят по происхождению. Или по воспитанию. А также его отсутствию. — Она выжидающе прищурилась.

— Если вы хотите меня спровоцировать, док, вас ждет разочарование.

— Вряд ли агента вашего уровня можно спровоцировать.

— Тогда зачем я здесь?

Шпицер ответила:

— Моя задача — провести психологическую оценку. Я знаю, что вы проходили их и раньше. Не одну и не две.

Рил откинулась на спинку стула.

— Вы признаете, что следование приказам важно для функционирования агентства?

— Признаю.

— Но предпочли им не следовать.

— Предпочла. Потому что агентство также ожидает, чтобы я думала головой. Приказы отдаются людьми. Люди делают ошибки. Они командуют из своих безопасных кабинетов. А я работаю в поле, где никогда не бывает безопасно. Мне приходится принимать решения с лету. И выполнять приказы тем способом, который я считаю наилучшим.

— А порой и не выполнять? — спросила Шпицер.

— Да.

— А что насчет постановки собственных заданий в собственных целях?

Рил глянула на психолога из-под полуопущенных век.

— Вижу, вас информировали подробнее, чем вы показываете.

— Я должна все про вас знать. Только так я смогу выполнять свою работу. Но я здесь для того, чтобы слушать, а не говорить.

— Так вы в курсе, что я сделала?

Шпицер кивнула:

— Да.

— И вам сказали, почему я это сделала?

— Да. Хотя кое-какие факты кажутся спорными.

— Вы имеете в виду, что это вопрос доверия?

— Я хотела бы выслушать вашу позицию, — ответила Шпицер.

— Зачем? Какое это может иметь значение?

— Это часть оценки. Но, если не хотите глубоко вдаваться…

Рил нетерпеливо отмахнулась:

— Тогда что? Если я откажусь, думаю, это станет еще одним аргументом против меня, как будто их и без того мало.

Она наклонилась вперед, оперлась локтями о колени и сцепила пальцы:

— У вас когда-нибудь убивали близкого друга?

Шпицер покачала головой:

— К счастью, нет.

— Шок завладевает вами полностью. Вы проходите все стадии скорби за пару секунд. Это не то же самое, что несчастный случай, или болезнь, или старость. Все равно как если бы вас убили вместе с другом. Забрали обе ваших жизни, вот так просто.

— Я понимаю.

— Нет, не понимаете. Если только это не произошло с вами. Когда такое случается, единственное, что вам нужно, — месть. Вы хотите взять эту боль, которая вас терзает, эту выжженную кислотой дыру у себя в животе — и швырнуть в людей, повинных в ней. Заставить их страдать. Хотите, чтобы они тоже умерли. Хотите отнять у них то, что они отняли у вас.