— Но если она в защите свидетелей…
Он перебил с растущим нетерпением:
— Вы же можете им позвонить! Рассказать обо мне. У них есть все данные. Может, она еще в программе, а может, и нет. Все это давно быльем поросло. Ну, я так думаю. Но даже если нет, вдруг они передадут ей весточку? А там уж пусть сама решает, хочет приехать повидаться со мной или нет.
— А ей позволят?
— Говорю же, это случилось много лет назад. Те парни, что гонялись за ней, они точно уже в могиле. Или в тюрьме. Ей нечего бояться. И она не обязана приходить. Сама решит, я же говорю. — Он сделал паузу и посмотрел прямо докторше в глаза, изображая предельную степень искренности. — Мой единственный шанс попрощаться, док. Времени-то осталось немного. Черт, кому это и знать, как не вам! Я потому и решил вас попросить. Охране-то никакого дела нет. — Он снова сделал паузу. — У вас есть дети?
Она опешила.
— Нет. То есть пока нет. Но я надеюсь, что…
— Лучшее, что я сделал в своей жизни. Остаток грандиозно просрал, тут не поспоришь, но моя малышка… Нет, я правильно сделал, что привел ее в этот мир, и скажу это любому прямо в лицо.
Эрл услышал, как Альберт при этих словах усмехнулся, но глаз от доктора не оторвал. Он всегда умел пробуждать в женщинах сочувствие. И надеялся, что не утратил навыка.
— Моя маленькая девочка, — повторил он. — Последний шанс. Если она захочет приехать повидаться со мной, так тому и быть. Если нет, ничего страшного. Но я просто хочу дать ей возможность взглянуть на старика отца в последний раз. Только и всего, док. Заставить вас я не могу. Надо, чтобы вы захотели. Я только прошу вас разузнать. Ладно, хватит мне болтать. Теперь дело за вами. Если не захотите, я пойму. Так и сойду в могилу нераскаянным, да. Наверное, я другого и не заслужил. Уж и не знаю. Правда не знаю. Моя девочка. Моя маленькая…
Он откинулся на подушку, задохнувшись. Живот и грудь Эрла ввалились, и выглядел он жалким до предела.
Он видел, какой конфликт вызвал у докторши в голове. Большую часть своей жизни он изучал людей, чтобы потом ими управлять. В ее глазах отражалась внутренняя борьба. Она выглядела растерянной, сбитой с толку, и для него это было очень хорошо.
Наконец она сказала:
— Я… Я посмотрю, что смогу сделать, мистер Фонтейн.
Он протянул ей руку для рукопожатия. Альберт сразу дернулся вперед, но докторша жестом показала ему не вмешиваться. Она пожала ладонь Эрла. Ее рука была теплой и мягкой, его — холодной и костлявой.
— Да благословит вас Господь, док! Да благословит вас Господь за умирающего старика.
Она перешла к следующему пациенту. Но Эрл уже сделал свою работу.
Он знал, что она выполнит все, о чем он попросил.
Глава 9
Грузовой самолет трясся на высоте около десяти тысяч футов, снижаясь над густым лесом. Роби и Рил сидели напротив друг друга на скамьях в грузовом отсеке. Самолет в очередной раз содрогнулся всем корпусом, и Рил улыбнулась.
— Что? — спросил Роби.
— Я-то думала, за нами пришлют «Гольфстрим».
— Да ладно! Но полет хотя бы не был долгим.
— Старая добрая Северная Каролина. Пустыня мира, Северная Каролина, — добавила она.
— Конторе соседи ни к чему, — ответил Роби.
Окон у них не было, но, судя по щелчкам в ушах, самолет заходил на посадку. То же самое подтверждали и их часы.
— Что, как ты думаешь, нам там приготовили? — спросила она.
Роби пожал плечами:
— Обещали устроить ад — меньшего я от них не ожидал бы.
— А потом?
— Если потом вообще будет.
— Это не только от нас зависит, Роби.
— Трудно не согласиться.
Пять минут спустя они почувствовали, как самолет выпускает шасси. Еще через несколько минут колеса коснулись полосы, самолет немного прокатился, пока сработали реверс и тормоза, после чего с содроганием остановился.
Он еще порулил по полосе, прежде чем заглушить моторы. Открылась дверца, и один из пилотов велел им вылезать.
По приставному трапу, который подкатили к люку, они спустились на землю.
Стоило им коснуться ее, как у трапа с заносом затормозил «Хаммер». Внутри сидел водитель и, рядом с ним, Аманда Маркс в камуфляже. Она выскочила и встала перед ними:
— Добро пожаловать в Пекло. Мы кое-что изменили с тех пор, как вы были тут в последний раз.
— Что именно? — поинтересовалась Рил.
— Не хочу портить сюрприз, — ответила Маркс.
Она окинула их обоих взглядом, потом подняла глаза на небо, затянутое облаками. Им в спину бил холодный ветер.
— Раздеться до белья. Обувь можете оставить.
— Прошу прощения? — изумилась Рил.
— Раздеться до белья, — повторила Маркс тоном, не допускающим возражений.
— С какой это стати? — спросил Роби.
— Либо исполняйте, либо лезьте обратно в самолет и нанимайте адвоката, — отрезала она.
Роби и Рил переглянулись и начали медленно раздеваться прямо на полосе.
На Роби были шорты для бега и термическая футболка с длинными рукавами. На Рил — велосипедки и тренировочная толстовка «Under Armour» голубого цвета, тоже с длинным рукавом. Оба были в кроссовках.
От Маркс это не укрылось.
— Вижу, вы готовились к чему-то подобному, — сказала она с легким разочарованием в голосе.
Роби и Рил промолчали.
Маркс указала влево:
— Комплекс в той стороне. Всего в паре миль, но последняя — холмистая. Следуйте за «хамми». Будем делать милю за шесть минут. Если отстанете больше чем на пять секунд, у вас возникнут проблемы.
Она запрыгнула обратно в «Хаммер» и дала шоферу знак трогаться. Он развернул авто и поехал на восток.
Роби и Рил снова переглянулись и быстрым бегом последовали за машиной.
— Хорошо, мы сообразили, что нам постараются надрать задницы в первую же минуту, — заметил Роби. — И оделись соответственно.
— Миля за шесть минут — не так и страшно. Но на холмах это будет все равно что миля за пять минут, если не меньше. — Она поглядела на «Хаммер», набирающий скорость и удаляющийся от них. — Думаю, отставание на пятьдесят футов еще не значит проблемы.
— Пожалуй.
Бежать, однако, пришлось не три мили. А шесть. И холмистой была не последняя миля. А последние три. Ровно за четыре секунды до истечения тридцати шести минут они оказались перед приземистым комплексом, расположенным на плато в окружении вечнозеленого леса. ЦРУ обожало располагать свои центры в глухомани, в том числе для того, чтобы видеть приближение чужака за много миль.
«Хаммер» остановился, и Маркс выпрыгнула из него прямо перед Роби и Рил. Они продолжали бежать на месте, чтобы мышцы, легкие и сердце расслаблялись постепенно.
— Ну что, не так уж трудно? — спросила Маркс.
— Нисколько. Уверен, вам в «Хаммере» было тепло и комфортно, — ответила Рил. — Похоже, когда вы говорили, что будете с нами на каждом этапе, вы выражались метафорически?
Маркс улыбнулась:
— Вы будете видеть меня куда чаще, чем вам бы хотелось.
— В окне? Или с нами рядом? — спросила Рил. — Я имею в виду: почему бы нам не веселиться вместе? Но если у вас силенок маловато, ничего страшного. Стоит оказаться в кабинете, быстро теряешь форму.
Улыбка исчезла с лица Маркс.
— Одежда у вас в комнате. Но сейчас мы туда не идем. После этой небольшой разминки мы решили устроить вам полноценную тренировку.
Она трусцой побежала по ступеням к дверям комплекса. Здание было бревенчатым, с металлической крышей, затянутое камуфляжной сеткой, с сенсорами, установленными повсюду, и генераторами помех. Камер наблюдения здесь было больше, чем в Лондоне, а территорию патрулировали вооруженные охранники с немецкими овчарками, не склонными проявлять дружелюбие к посторонним. На сторожевых башнях стояли часовые со снайперскими винтовками, убивающими с расстояния больше мили. Весь комплекс окружала изгородь под электротоком.
По ее периметру шло минное поле; олени и черные медведи выясняли этот факт аккурат в момент своей смерти.
Дорога была всего одна, сильно извилистая; только по ней сюда можно было приехать и уехать. Вокруг простирались непроходимые леса, среди которых вырубили посадочную полосу на самом плоском участке в окрестностях.
Маркс заглянула в глазок сканнера сетчатки, и стальная дверь с взрывоустойчивой рамой, щелкнув, открылась. Она распахнула ее пошире и сделала Роби и Рил знак поторапливаться.
— У нас плотный график. Так что за дело.
— За дело, — повторила Рил, заходя в комплекс следом за Маркс.
В холле было пусто и пахло так, будто там специально разбрызгали химикаты. Стены и потолки были утыканы устройствами наблюдения, в основном не видимыми невооруженным глазом.
Ни о какой приватности тут не могло быть и речи. Рил подумала, не научилось ли агентство читать мысли. Она бы не удивилась.
Маркс провела их по центральному коридору, после чего свернула налево, в холл поменьше. Лампы над головой там светили так ярко, что становилось больно глазам. Это было сделано намеренно, и оба, Роби и Рил, опустили голову, следуя за Маркс, пока та уверенно двигалась к пункту их назначения.
Следующие четыре часа выдались нелегкими даже по стандартам Роби и Рил.
Плавание в искусственном противотоке с утяжелителями на щиколотках и запястьях.