Это она так шутит, ведь она знает, что дело вовсе не в этом.
Ты не просто блондинка. Ты желанная, и забавная, и удивительная, рядом с тобой мое сердце делает по миле в минуту. Как тебе такое, а?
Ее ответ:
Это уже ближе к делу.
В патио скандируют хором — в углу работает телевизор, идет какой-то спортивный матч. Хорошо быть молодым… Я снова сосредоточиваюсь на телефоне:
Я хочу сделать для тебя что-нибудь.
Ответ:
Для меня или со мной?
Так, ответный бросок:
С тобой.
На экране перемигиваются точки. Она думает. И вот:
Надо же. У парня с таким христианским именем такие темные мысли… неожиданно.
Отлично. Мне нравится. Хотя, замечу в скобках, имя Саймон Питер, которое дала мне мать, это не отсылка к Библии. Просто ей нравилось имя Саймон, а Питером звали ее отца. Но учителя по религиозному образованию в школе Святого Августина обожали называть меня полным именем.
Я отвечаю:
Ты еще не знаешь, что значит «неожиданно».
Улыбаясь, я выключаю телефон, вынимаю из него сим-карту и по отдельности кладу то и другое в карман беговых шортов.
Такой способ коммуникации полностью отвечает нашим целям. Только надо соблюдать осторожность.
Надо постоянно соблюдать осторожность.
День после Хэллоуина
17. Джейн
Сержант Джейн Бёрк наклоняется и внимательно смотрит в лицо Лорен Бетанкур.
Тело повешенной заснято уже со всех мыслимых ракурсов, включая крупный план узловатой веревки, запутавшейся в металлических завитках кованых перил. Пора снимать. Под присмотром судебно-медицинского эксперта округа Кук, который отдавал приказы офицерам из Виллидж, стоявшим на стремянках и внизу, на полу передней, веревку развязали, тело уступило силе притяжения и, поддерживаемое со всех сторон, скользнуло в черный пластиковый мешок, а после было уложено на каталку.
Нижняя часть лица убитой покрыта царапинами, но они, уверена Джейн, связаны с обломанными ногтями на руках убитой — наверняка женщина отчаянно цеплялась за веревку, которой ее душили. Полосы на шее показывают, что петлю пытались затянуть не однажды, причем в разных направлениях. Самый четкий след остался, разумеется, там, где петля в конечном итоге перекрыла женщине кислород и сломала шейные позвонки. Но есть и еще один след, почти горизонтальный, как будто убийца стоял у нее за спиной и отчаянно тянул за веревку обеими руками, а Лорен также отчаянно старалась сорвать с шеи петлю.
Так представляет себе картину убийства Джейн, хотя знает, что полностью восстановить ее только по сохранившимся деталям все равно невозможно. В том числе потому, что убийца мог попытаться замести следы, хотя в данном случае он этого, кажется, не делал. Но даже девственно-чистое место преступления, как любила говорить ее мать, никогда не расскажет, как именно все случилось.
— Джейн. — Ее напарник, сержант Энди Тейт, который ведет опрос соседей, входит в дом через южную дверь, то есть через кухню.
— В чем дело?
Он манит ее пальцем. Она идет за ним на улицу.
— Вон тот белый викторианский особняк. Северо-западный угол Томаса и Латроу.
— Ну?
— Там живет семейство Данливи. Включая шестилетнюю Мэри Данливи.
— Ясно.
— Так вот, вчера Мэри ложилась спать около семи тридцати вечера. Немного рановато, но у нее заболел животик. Слишком много сладкого печенья, так?
— Так.
— Часиков в восемь, а то и в восемь тридцать она встала и подошла к окну, которое выходит, заметь, на юг.
Джейн хорошо видит это окно с того места, где они стоят.
— Девочка увидела мужчину, который стоял за деревом и смотрел на дом Бетанкуров. Она говорит, что долго за ним наблюдала. Насколько долго, она не знает. Но говорит, что он тоже долго стоял и смотрел в сторону дома Бетанкуров. А когда ей стало страшно, она спустилась вниз, к мамочке, и сказала ей, что боится. А чего боится, не сказала. И вот сегодня все выяснилось, только что.
Джейн показывает пальцем:
— Возле того большого дерева, на юго-восточном углу?
— Точно.
— И что это был за человек? — спрашивает она.
— На нем был костюм. Черный, с большим капюшоном. Длинный, от макушки до пят. Лица этого мужчины малышка не видела.
— А про костюм она ничего больше не сказала?
— Вообще-то сказала, — отвечает Энди и протягивает Джейн свой телефон. — Мы с ней вместе перебрали весь каталог маскарадных костюмов.
Джейн видит на экране изображение и вздрагивает. Черное длинное одеяние с удлиненным капюшоном.
— Не хватает только серпа, или с чем он там ходит, — замечает Энди.
Джейн поднимает глаза на напарника:
— Это что… Мрачный Жнец?
— Джейн, тебя зовут.
Джейн возвращается в дом. Там, на лестничной площадке между первым и вторым этажом, стоит Риа Пераино, техник-криминалист центра по расследованию особо тяжких преступлений западных пригородов Чикаго. Джейн работала с Риа по делу о сексуальном насилии два года назад и с тех пор всегда радовалась встрече с ней.
— А мы нашли что-то интересненькое, — говорит Риа нараспев.
Джейн осторожно поднимается по лестнице, Энди Тейт — за ней. У верхней ступеньки Риа делает обоим знак остановиться.
— Всем стоять, здесь хожу только я, — говорит она. — У нас брызги крови по всей лестнице.
— Вас поняли, — говорит Джейн.
Риа, осторожно ступая между отметками на полу, подходит к дальней стене. Там, под многоцветным импрессионистическим полотном, которое ничуть не пострадало, лежит опрокинутый старинный столик цвета теплого какао — наверняка такой цвет называется как-то по-особому, например капучино, — с изогнутыми ножками и пустой полочкой для мелочей. Раньше на нем стояла ваза с цветами (осколки лежат на полу рядом) и рамка с фото Конрада и Лорен Бетанкур (лежит на полу стеклом вниз).
Риа оборачивается, сияя, словно ведущая телешоу, готовая объявить сумму огромного приза. Движением фокусника она поднимает столик и показывает на предмет, который лежит за ним, у самой стены.
— Телефон, — бормочет Джейн.
Ярко-розовый телефон.
— Энди, набери-ка еще разок мобильный номер Лорен, — говорит Джейн. — Тот, который зарегистрирован на Виллидж.
Из мешка с уликами доносится гудение — это вибрирует мобильник, зарегистрированный на имя Лорен Бетанкур, который они нашли на столе в кухне.
— А это тогда чей?
— Одноразовый, как пить дать, — отвечает Энди. — Это не «Айфон» и даже не «Самсунг» из тех, какими пользуются богатые дамочки. Отсюда вывод — это, девочки мои, особый телефон для разговоров с любовником.
До Хэллоуина
Август
18. Саймон
— Вызывали, декан? — спрашиваю я.
— О, Саймон… Хорошо, что пришел. Заходи, садись. — Сегодня декан Комсток в фиолетовой бабочке. Фиолетовый — цвет нашей школы. Я терпеть не могу бабочки. В жизни их не носил.
Он мог бы и сам зайти ко мне, ничего с ним не случилось бы. Но это поменяло бы динамику отношений между нами. Хотя, какого черта, у него и так довольно надо мной власти…
— Я надеюсь, у тебя было время обдумать то, о чем мы с тобой говорили.
А говорили мы о том, чтобы я тихо забрал заявление и не отсвечивал, когда Рейд Саутерн, сынок твоего благодетеля, займет единственную вакантную должность профессора нашей школы.
— Да, я обещал, что хорошо над этим подумаю. И я подумал.
Но свою кандидатуру так и не отозвал. Правда, я еще не все документы оформил, не послал материалы, но сделать это еще не поздно. Последний срок наступает через пару недель.
Почему я так ничего и не сделал, это, конечно, вопрос. Наверное, это мой пассивно-агрессивный протест против давления декана, способ заставить его понервничать — а вдруг я все же брошу ему открытый вызов и пошлю материалы в последний момент?
А может, я и впрямь их пошлю… Вики ясно дала понять, что она думает об этом, а ее мнение для меня зачастую решающее.
Такого декан явно не ожидал. Наверняка он считал, что после того нашего разговора я еще до каникул пойду и, как пай-мальчик, отзову свою кандидатуру. Кто знает, может, он обещал папашке Рейда Саутерна, мистеру Большие Баксы, что так и будет… Тогда получается, что я его вроде как подставил. А это уже никуда не годится, верно?
— Я надеюсь, ты понимаешь, что я действую сейчас в твоих же интересах, — заявляет Комсток.
Я только киваю — попытайся я облечь ответ, который просится у меня с языка, в социально-приемлемую форму, и меня просто стошнит.
— Саймон. — Декан откидывается на спинку массивного кожаного кресла. — Надеюсь, ты понимаешь, что в наше время любая юридическая школа должна проявлять особенную щепетильность в подборе профессорско-преподавательского состава.
Вот как? Тогда что ты здесь делаешь, декан?
— Разумеется.
— Более того, в наше время приходится учитывать не только профессиональные и иные компетенции преподавателей, но и… тщательно рассматривать их прошлое.
Я хлопаю глазами. И медленно заливаюсь краской под его взглядом.
— За последнее время мы не раз становились свидетелями того, как выдающиеся люди теряли влияние и положение в обществе за проступки, совершенные ими двенадцать, а то и пятнадцать лет назад.