Валери вдруг вспомнились хлестнувшие ее, как пощечина, слова, которые ей сказала та девушка джинсей: «Я рабыня? Ты все еще не поняла, где ты находишься?»
— Что вы хотите сказать? Что значит этот аэрокорабль?
Тибальд долго раздумывал, прежде чем ответить:
— Я… Ну да ладно, не такой уж это секрет. Это, скажем так, одна из тех сторон нашей работы, о которой Сфера предпочитает умалчивать, поэтому наш разговор должен остаться между нами, договорились? В этот момент за ВИЦ наблюдают с десяти военных кораблей. Уйти отсюда без разрешения не может ни один человек. А разрешения выдаются только в самых серьезных случаях… или для депортации.
— Но ребята… те, что уехали сегодня… которые отказались принимать участие в эксперименте… они ведь вернулись в родные институты?
Тибальд пристально посмотрел на нее, и Валери показалось, что она разглядела глубокую печаль в темных профессора, полускрытых за круглыми стеклами очков.
— Я не могу об этом говорить, простите…
10 МЕССИДОРА 2251 ГОДА. КИОТО-17.
35°00' С. III., 135°48' В.Д., 40 М НАД НУЛЕВЫМ УРОВНЕМ.
Прошло две недели, прежде чем Валери снова случайно встретила загадочную девушку джинсея.
Она и Жоэль выходили из почти опустевшей столовой, чтобы присоединиться к своим товарищам. Профессор Тибальд разделил студентов на рабочие бригады, и Валери с юношей оказались в одной группе. Настоящая удача: во-первых, они отлично ладили друг с другом, а во-вторых, их руководителем был Бримман, тот самый молодой преподаватель, с которым они познакомились в столовой.
— И тут Бримман мне отвечает: «Все одно к одному», а я ему говорю… Валери, что с тобой?
За стойкой самообслуживания девушка джинсей очищала от остатков пищи металлические кастрюли и ставила их обратно на тележку.
— Эта девушка… — пробормотала Валери.
— Эй, эй, из нас двоих я должен засматриваться на девушек. Особенно на девушек с такими ногами…
Валери даже не улыбнулась, совершенно не слушая его, и широким шагом направилась к прислужнице. Девушка убрала упавшую ей на глаза прядь темных волос, и на ее лице появилась вызывающая улыбка:
— Госпожа сейджин, какой сюрприз…
— Ты! — сказала Валери, стараясь придать своему голосу как можно больше значительности. — Откуда ты знала о наблюдении?
— О наблюдении? — повторил за ней эхом Жоэль, но Валери снова не обратила на него никакого внимания.
— Я просто смотрю внимательно, — пожала плечами девушка джинсей. — Ты — нет?
Вопрос застал Валери врасплох:
— Я… я пытаюсь…
— Ну, ты пытайся пока, а мне работать надо. Меня зовут Леони, регистрационный номер 1741Н, работаю на кухне и выполняю обязанности разряда F. Можешь строчить жалобу своим старшим… А можешь зайти ко мне в гости, я тебя научу кое-чему в этой жизни.
— Да как ты смеешь!
Еще не успев понять, что происходит, Валери почувствовала, как плотное солнечное тепло, лившееся через купол, проникло в ее тело и наполнило его энергией настолько сильной, что у нее мурашки побежали по коже.
Жоэль сделал шаг вперед и схватил ее за плечо.
— Ты что творишь? В прислугу собралась стрелять? — Потом с улыбкой обратился к Леони. — Можешь идти, красотка. Нет, лучше беги. Но если однажды вечером захочешь зайти ко мне в комнату…
— Ты будешь рад! — закончила за него Леони, возвращаясь к своей работе.
Жоэль и Валери отошли в сторону. Девушка все еще чувствовала, как все в ней кипит от злости, потом вдруг посмотрела на Жоэля взглядом одновременно веселым и презрительным.
— Ну и свинья же ты. Ты ее пригласил…
— Еще бы, у нее такие ноги! — коротко отрезал юноша и широко улыбнулся.
В группу «Эхо-2», кроме преподавателя Бриммана, Валери и Жоэля, входили еще три молодых сейджина: Мириам, девушка на пару лет старше Валери, и хрупкие юноши с ярко выраженными восточными чертами лица — Хироки и Аито.
Тибальд предоставил в их распоряжение лабораторию, в которой работали еще группы «Дельта-4» и «Эхо-1», но комната все равно была настолько просторной, что казалась полупустой.
Валери подняла голову от компьютера и выдохнула:
— Не понимаю, почему мы должны заниматься всем этим…
— Потому что это наша работа, — улыбнулся ей Жоэль со своего места. — Водные сети — самое практичное решение, потому что…
— Водные сети — это глупость! — буркнула Валери. — Я согласна, они собирают воду, когда идет дождь. Но сколько раз в своей жизни ты видел дождь?
— По статистике на индийском острове-континенте…
— Да это все мелочь. Пока мы не решим проблему круговорота, несколько глупых водных сетей ситуацию не спасут.
— Над круговоротом работают группы «Сьерра-1» и «Зулу-3», — напомнил ей Жоэль. — Профессор Тибальд хочет, чтобы мы занялись более простыми и неотложными делами, чтобы как можно быстрее показать конкретные результаты наверху, в Сфере.
— Я все равно остаюсь при своем мнении: важны не водные сети, важно найти способ вызывать дождь.
— Вызвать дождь легко, — вмешались давно слушавшие их разговор Хироки и Аито.
— Достаточно рассыпать над облаками йодид серебра, — сказал один.
— Куда сложнее создать правильные облака, — добавил другой.
— Да, — кивнула Валери, — проблема в том, чтобы сконденсировать влагу в воздухе, а для этого нужна энергия.
— Ну да, сначала — чтобы разогреть воздух, а потом — чтобы остудить его адиабатически.
— Эй, — вдруг просияла Валери, — так ведь у нас же есть эта энергия!
Ребята смотрели на нее широко раскрытыми от изумления глазами, а Жоэль не сдержался и отпустил шутку:
— Внимание всем! У Валери появилась идея тысячелетия!
— Сила сейджинов. Мы можем разогреть воздух нашей Силой.
Никто не сказал ни слова, но выражения их лиц ясно говорили о том, что это и в самом деле была идея тысячелетия.
Ребята позвали Мириам, и все с большим воодушевлением начали обсуждать вместе, набрасывая схемы и формулы.
— Бримман должен это увидеть! Он онемеет от удивления.
— Он, наверное, сейчас в библиотеке. Кто его приведет?
— Ты, Валери, — предложила Мириам. — В конце концов, идея-то твоя.
— Я пойду с тобой, — сказал Жоэль. — Очень уж хочется посмотреть на лицо шефа.
Бримман был не в библиотеке, а в ближайшем кафе. Увидев ребят, он водрузил на нос очки.
— Вы ко мне?
— Да, — сказала Валери, — у нас есть результаты, которые мы хотели бы вам показать.
— После десяти дней работы? — улыбнулся преподаватель. — Ребята, для некоторых вещей требуется время. Много времени.
— Посмотрите сюда, — коротко сказал Жоэль, раскладывая перед ним наполовину набросанную схему.
— Водная сеть, — сказал Бримман.
— Да, но для орошения… вот этого!
Валери покопалась в цветных табличках, которые захватила с собой, и показала преподавателю новые схемы.
— Разумеется, потребуются контрольные тесты, Хироки и Аито уже нашли одиннадцать спорных вопросов, над которыми надо будет подумать, и потом тут еще куча расчетов для инженеров и математиков…
— Но может получиться, — пробормотал Бримман. — Я хочу показать это Тибальду прямо сегодня. А пока пойдемте-ка отсюда, нам надо поработать.
Тибальд закрыл за собой дверь и сделал глубокий вдох. Руководить ВИЦ оказалось сложнее, чем он думал. Перед первой публичной лекцией он боялся настоящего восстания, но, к счастью, сумел удержать ситуацию в своих руках. Из Центра удалили всего двенадцать ребят. Не так уж и много по большому счету.
На его столе все еще лежал рапорт:
Подчиненные, признанные непригодными ввиду явного нежелания сотрудничать, будут отправлены в места, где они не смогут нарушить строгой секретности, необходимой для успеха операции ВИЦ, или будут уволены по собственному желанию.
Тибальд достаточно хорошо знал Сферу, чтобы правильно понять смысл этих слов. В самолете, на котором ребят увозили из Центра, какой-нибудь офицер провел с ними беседу и дал ясно понять, что выбор у них невелик: либо согласиться переехать на какой-нибудь остров, затерянный среди полярных льдов, либо бесследно исчезнуть навсегда. Тибальд всем сердцем надеялся, что они выберут ледники или что Сфера, по крайней мере, даст им умереть быстро и безболезненно.
И потом эта девушка, Валери.
Поначалу она была с ним недоверчива, в ее поведении читалось беспокойство высшего существа, вынужденного уважать низшее, но в итоге она пошла на контакт.
Она очень умная, возможно, лучшая в Центре; но он все равно не должен был так откровенничать. Любой джинсей в Киото-17 знал о разведывательных кораблях и о необычайных мерах безопасности, предусмотренные Сферой, но сейджины ничего не замечали и были слишком горды, чтобы опускаться до разговора с «волосатыми». Сфере было важно, чтобы его питомцы не догадывались о правде. А этой девушке, которая, казалось, настроилась на серьезный разговор, он чуть было не выложил все, едва не проговорившись о том, что произошло с ребятами, покинувшими проект.
С другой стороны, рано или поздно кто-нибудь все равно поймет, что на самом деле они все находятся в тюрьме.
Тибальду оставалось лишь надеяться, что это произойдет как можно позже.
Профессор подошел к своему письменному столу, чтобы уничтожить в мусоросжигательной печи некоторые документы. Он вынужден был делать хорошую мину при плохой игре, улыбаться, пытаться достичь значительных результатов, заработать себе уважение у бюрократов Сферы, чтобы помешать им и дальше действовать за его спиной.
Первая стопка бумаг исчезла в узкой щели в глубине стола, из которой через мгновение потянулась тонкая струйка черного дыма. Заработал мусоросжигатель, небольшая черная жестянка, прикрепленная с другой стороны столешницы: он добудет из сгоревшей бумаги несколько капель влаги и перельет их в водные установки ВИЦ.
Тибальд уже собирался отправить в топку следующую партию, когда на пол вдруг упала записка. Он подобрал ее.
Почерк не его. И потом, профессор был уверен, что в то утро он в кабинет не заходил. Кто-то побывал здесь без него. Кто-то проник в комнату, закрытую на ключ с двойным биометрическим замком, защищенным системой опознания отпечатков пальцев.
Бумага превосходного качества, богатая влажными волокнами, была исписана обычными чернилами:
Уважаемый профессор Тибальд,
надеюсь, мелкие неудобства, связанные с переселением в ВИЦ, не раздосадовали вас больше, чем следовало.
С удовольствием спешу сообщить вам отличную новость: мы получили сведения, которых нам недоставало, чтобы найти пакет документов. Скоро они будут в руках у нас, а следовательно, и у вас. Я рассчитываю получить добрые вести до конца мессидора.
Помните о нашем уговоре.
Подписи не было, но у Тибальда перед глазами стоял его гость с невидимым лицом и измененным голосом. За ним следят. Он должен быть осторожен.
ДВА
18 МАЯ 2078 ГОДА. РЕЙКЬЯВИК, ИСЛАНДИЯ, БОЛЬНИЦА СВ. ИЗАБЕЛЛ.
64°09' С.Ш., 21°56' З.Д., 0 М НАД УРОВНЕМ МОРЯ.
— Где я?
— В больнице.
После месяца комы солдата О'Коннора трудно было узнать: тонкое исхудавшее лицо с черными кругами под большими измученными глазами. Горло и руки были утыканы наконечниками капельницы и сенсорными датчиками, через которые врачи ежесекундно наблюдали за ним с момента несчастного случая.
— А доктор Максвелл? Как он?
— Умер, — вздохнула Лили. — Десять дней назад.
— Десять дней? — О'Коннор смотрел на нее затуманенным взглядом человека, припоминающего какой-то кошмар. — Но… сколько дней я был… Какое сегодня число?
— 18 мая.
Лили отвернулась, чтобы не видеть, как по впалым щекам солдата стекали две большие слезы.
В тот вечер, снова и снова возвращаясь мыслями к О'Коннору, Лили вспомнила разговор с Леонардом Гройбекером 7 мая, за день до смерти Максвелла. Леонард, помешанный на безопасности высокий седовласый мужчина лет пятидесяти, был инженером-программистом, отвечавшим за все компьютерные установки на базе Проекта.
Войдя к ней в комнату, он плотно закрыл за собой дверь, потом положил на пол металлический шар чуть больше теннисного мячика и улыбнулся: «Девиатор импульсов. Теперь эта комната в полной безопасности».
— Есть новости? — спросила Лили.
— Еще какие! Они закончили сравнительный анализ ДНК Кати и двух пострадавших.
После неудачного эксперимента в бомбатроне «пострадавшими» на базе называли Максвелла и О'Коннора.
Лили лично сняла пробы ДНК у Кати незадолго до того, как морская свинка оказалась в бомбатроне, а после несчастного случая настояла на незамедлительном проведении нового анализа ДНК и Кати, и обоих мужчин, чтобы сравнить их с результатами, хранившимися в архиве.
— Там не могло быть генетических изменений! Все произошло слишком быстро!
На длинном лице Леонарда нарисовалась ухмылка:
— И тем не менее они нашли именно генетическую мутацию.
— Какого типа? Что они обнаружили?
— Друг мой, я всего лишь бедный инженер. Я знаю только, что Вальтер, тип из лаборатории, который занимается этим делом, уже дал ей имя: «мутация Джек». «Типа Джека-потрошителя», как он сам мне сказал с довольной улыбкой.
Лили посмотрела на Леонарда и сжала руки в кулак:
— Ты должен раздобыть мне копию этих данных. Любой ценой.
— Это будет очень трудно… Но попробовать можно.
Чем бы ни была эта «мутация Джек», Максвелл пострадал сильнее О'Коннора. А может быть, его менее тренированное тело просто не смогло так же хорошо сопротивляться болезни.
Смерть доктора, которую Лили восприняла как личную неудачу, вызвала в ней жгучую боль, но именно благодаря смерти Максвелла ей удалось убедить Ньюмана перевести Марка О'Коннора в настоящую больницу.
Глава проекта велел оккупировать всю больницу Св. Изабелл, разместив в ней целый гарнизон солдат. Врачи один за другим прошли строжайшую проверку и официально обязались хранить в тайне как информацию о своем пациенте, так и его клинические данные.
Хорошего во всем этом было мало, но Марку требовалась более квалифицированная помощь, чем та, которую ему могли оказать в госпитале на базе.
— Это ведь ты в любую свободную минуту проходила всю полосу препятствий, лишь бы выйти на свежий воздух, да?
Лили улыбнулась, толкая перед собой кресло солдата.
С тех пор как Кимор потрудился над тем, чтобы ее отстранили от участия в проекте, она жила запертой в подземелье почти под арестом. Но она заметила, что, после того как Марк вышел из комы, ей стало спокойнее. Этот веселый молодой человек с готовой шуткой на все случаи жизни сейчас прилагал все усилия, чтобы поскорее пойти на поправку.
— Обидно! В первый раз гуляем вместе, а я в этой штуковине на колесах. Но что поделать? Как видишь, я превратился в дряхлого старичка.
— Скоро мы выбросим это кресло и пойдем в ближайший паб пить пиво за твое здоровье.
— Очень на это рассчитываю, — подмигнул ей Марк.
Лили пересекла длинный пустынный коридор с зелеными стенами, пропитанными запахом дезинфицирующего средства, и вызвала лифт. За раскрывшимися металлическими дверьми обнаружилось два вооруженных до зубов солдата с пустыми невидящими глазами и автоматами наперевес.
— Привет, ребята, — поприветствовал их Марк. Видя, что они никак не реагируют, он разразился издевательским смехом. — Да вы что? Еще месяц назад мы вместе коротали вечера, а теперь вы мне и слова не можете сказать? Вам что, приказали молчать?
— Кажется, именно так, — сказала Лили. — Ньюман велел охранять больницу. Последний этаж весь очистили, ты там — единственный пациент. А передвигаться по остальной территории больницы ты можешь только в сопровождении эскорта.
— С ума сойти! — выдохнул Марк. — Всегда знал, что я очень опасный тип, но в моем теперешнем состоянии я при всем желании не смог бы никому причинить зла.
На лице одного из солдат с очень светлой кожей и рыжеватыми ресницами появилось нечто похожее на улыбку.
Марк усмехнулся:
— О, Питер! Вот теперь я узнал тебя!
Лифт плавно спустился на семь этажей вниз, и когда его двери снова открылись на первом этаже больницы, перед коляской стояла поджидавшая их здесь другая пара солдат.
Если не считать вооруженного отряда и автоматов, выглядывавших из-за колонн и из-за кресел в холле, во всем остальном Св. Изабелл была самой обычной больницей со старичками в голубых пижамах, которые медленно перемещались вместе с капельницей на подставке, и медсестрами на высоких каблуках в белых колпаках с красным крестом. Лили повезла Марка более длинным путем. Они прошли перед кафетерием, где их обдало запахом жженого кофе, сгоревших булочек и древних круасанов, потом обогнули стойку регистратуры и, наконец, подъехали к главному входу.
Больница была построена на крохотном полуострове в северной части Рейкьявика, где до 2040 года находился городской порт. После пожара, уничтожившего гигантские постройки и машины для загрузки и разгрузки кораблей, порт решили построить южнее, а на руинах старого возвели больницу Св. Изабелл.
Лучшего места нельзя было и придумать: за корпусами лежал весь город, а перед ними — только море с редкими лысыми островками, названия которых Лили никак не могла запомнить. Справа вдалеке виднелся остров Видей. на котором возвышалась Peace Tower, башня мира, построенная больше семидесяти лет назад женщиной по имени Йоко Оно в память о своем муже, певце Джоне Ленноне.
— Жаль, что отсюда ее не видно, — вздохнул Марк.
— Сегодня пасмурно и слишком влажно, — сказала Лили. — Но вечером ты ее сразу заметишь: башня освещается мощнейшими лазерными лучами, которые, кажется, доходят до самых звезд.
— О! Я и не знал, что ты — поэт!
Лили покраснела, почувствовав себя глупо. Виной всему то, что она вдруг стала замечать, что ей нравится Исландия, особенно теперь, когда суровая зима была позади. Горы, скалы, высокое небо и неспокойное море. Ощущение было такое, будто на этой земле соединились все четыре элемента — земля, огонь, вода и воздух. Чем-то очень похожим на это место должна была быть вся планета в прошлом, до появления человека.
— О чем ты думаешь? — спросил ее Марк.
— Ни о чем.
— О чем-нибудь поэтическом наверняка.
Марк показал ей на усыпанную галькой дорожку слева, и Лили развернула коляску в ту сторону. Перед ними в северном море тянулась полоса белой волны, поднятой моторной лодкой.
На берегу было хорошо, если забыть о присутствии вооруженных и страшно серьезных солдат. Лили знала, что, вернувшись на базу Проекта, в подземелье, она снова почувствует, как задыхается.
— Смотри, — сказал вдруг Марк, — там впереди скамейка прямо на солнце. Пойдем туда?
Называть это «прямо на солнце» было некоторым преувеличением, но казалось, что над больницей и в самом деле рассеялась масса облаков, чтобы подарить им немного весны.
Лили остановила коляску у скамейки и села рядом.
— Ребята, — попросила она солдат, — вы не могли бы отойти на пару шагов? Вы заслоняете мне солнце.
Все равно что разговаривать со стеной.
— Ну и ладно, и так хорошо. Правда, Марк?… Марк?
Что-то случилось. Лили почувствовала это еще раньше, чем увидела собственными глазами. Она резко повернулась. Марк не сидел в кресле прямо, как обычно, он весь изогнулся, как будто его спина вдруг обмякла. Голова запрокинута вбок, к солнцу, открытый рот, учащенное дыхание. Что с ним происходит?
