Дэвид Кек

Пора предательства

Пятый год правления Рагнала на Ореховом Троне

Двести шестнадцатый год от падения Горящего Града

1. ОЖЕРЕЛЬЕ ИЗ ЖЕРНОВОВ

Дьюранд Коль вглядывался в небосвод. Погода наконец переменилась — вот она, долгожданная возможность сбежать.

Сердце в груди радостно подпрыгивало. Дьюранд нырнул во тьму конюшни, где стоял его мерин: по брюхо в грязи, но все же вполне готовый к странствиям. Дьюранд решил — он поговорит с Конзаром. Простится со всеми. А потом уедет. Дороги за узким двором Баррстон-Уоллс уже начинали подсыхать. Немного везения — и Дорвен, Ламорик и вся эта чертова путаница останутся далеко за спиной.

Он зашагал со двора. В ту же минуту небеса разверзлись, и дождь зарядил с новой силой.

— Прах побери!

Везенье и погода не на его стороне, а значит, предстояло еще один день всячески избегать Дорвен и держаться подальше от чертога лорда Ламорика. За зиму Дьюранд неплохо натренировался и в том, и в другом.

Молодой рыцарь уныло глядел в истекающие влагой небеса, как вдруг сзади, заставив его вздрогнуть, раздался скрипучий голос:

— Дьюранд Коль, настал день и час Учета…

Конечно, это вполне мог быть и глас небес, но оказался всего-навсего отец Одви, местный священник. Угрюмый старик хмуро взирал на Дьюранда, по его бороде — такой длинной, что хоть за пояс затыкай — стекали струи дождя. Не успел Дьюранд придумать отговорку, чтобы никуда не ходить, как отец Одви уже отвернулся. Любил же старый черт свои ритуалы!

— Отец, я уверен, рыцарем больше, рыцарем меньше, разницы ни…

Из носа старика вырвался свист, похожий скорее на трубный глас. Священник внушительно уперся здоровенными кулаками в бока.

— Это тебя кличут Дьюрандом, верно? Ты состоишь в свите его светлости. Рыцарь, как мне говорили. И начать мы сможем только тогда, когда сойдутся все до единого члены свиты его светлости. Такова традиция. Все до единого — хотя бы пришлось привозить их на телеге или тащить на руках. Ты должен присутствовать за ужином. Мы уже прочли молитву Заката.

Грозный священник развернулся на пятках, а Дьюранд бросил тоскливый взгляд на ворота замка. Он успел разглядеть за стенами краешек света и свободы — а заодно и стражника, что мерял шагами ворота, отделявшие молодого рыцаря от этого прекрасного видения.

В Баррстон-Уоллсе даже самый рослый рыцарь смотрелся ничтожным карликом. Местные жители поговаривали, будто бы в основании древнего кургана покоятся великаны: ледяные короли, ускользнувшие из Чертогов Молчания перед тем, как Верховные короли явились на восток. И правда, курган был похож на исполинскую гробницу. Древние строители замка буквально выпотрошили каменный холм у реки. Теперь в самом сердце его находился длинный двор — не двор, а сущий рудник. Стоя на его дне, Дьюранд сам себе казался ничтожным червем, скорчившимся в дальнем углу гроба.

Все зимние месяцы молодой рыцарь ночевал на сырой соломе в одной из лачуг, жавшихся друг к другу на дне этой каменной гробницы, — владения сэра Ламорика, погрязшего в долгах властителя Баррстон-Уоллса.

Встряхнув головой, Дьюранд зашагал за священником.

Пиршественный зал Баррстон-Уоллса являл собой не более чем темную пещеру. Когда Дьюранд вошел туда, собравшиеся дружно повернули головы в его сторону. Вот и все, что осталось от некогда славного отряда, собранного к осеннему турниру Красного Рыцаря. Рослый сэр Оуэн, сложением — сущий битюг, с золотящейся ухмылкой и лохматой соломенной бородой. Дюжий Гутред-оруженосец, насупленно озирающий собрание поверх здоровенного горбатого носа. Одноглазый сэр Берхард, лысый и бородатый, как трактирщик, способный рассказать о сотне битв, в которых ему довелось поучаствовать. И Конзар, капитан Дьюранда, — с тех пор как молодой рыцарь покинул дом, Конзар заменил ему отца. Все те, кто спас королевство и загнал мятежника в его же собственную ловушку. Все они сидели угрюмо, как сычи, в этом сыром зале, более похожем на старый хлев, и ждали, пока отец Одви начнет свой Учет.

В дальнем конце зала нервничал лорд Ламорик. При виде Дьюранда Конзар насмешливо приподнял бровь.

По крайней мере, подумал Дьюранд, хотя бы леди Дорвен тут нет.

Одви стащил столы подковой, загородив Ламорика на господском месте во главе, а сам встал посередке. Дьюранд присел на краешек скамьи рядом с одноглазым Берхардом.

— Ты еще здесь? — удивился седой ветеран. — Не видел тебя за ужином уж недели две. Ты…

Отец Одви обернулся к ним и метнул в их сторону суровый взгляд, заставивший старого рыцаря замолчать, точно от доброй пощечины. Священник снова издал носом трубный звук.

— Пора, — объявил он, широкими пальцами стирая дождевые капли с лица. — Все домочадцы собрались. Бейлиф и управляющие уже вкусили мяса и вина. — Он повернулся к трем приземистым мужчинам на другом конце стола. Все трое кивнули в ответ.

На несколько мгновений настала тишина, перемежаемая лишь дробным перестуком капель. Пауза затянулась, священник все скреб кудлатую светлую бороду и наконец, вскинув бровь, выразительно посмотрел на Америка.

— Не надо на меня так таращиться, святой отец. Я меряю шагами этот старый амбар аж с Бледной Луны, с самого первого момента…

Ламорик вдруг осекся и шумно перевел дух.

— Моя очередь, что ли? — спросил он.

— Ваша светлость, — проскрипел священник.

Ламорик закрыл лицо руками.

— И как там? Что мне говорить?

— Безмолвным Королем дальних Небес… — начал священник.

Ламорик поднял руку и повернулся к троим селянам.

— Безмолвным Королем дальних Небес, и Королевой его, хранителями Ярких Врат, Поборником и его копьем, цепями разбивателя цепей, Девой Весны нынешней Луны Объягнившейся Овцы, вы, старосты и бейлиф, должны поклясться, что не произнесете ложного слова в день Учета.

Священник кивнул и повернулся к первому из гостей.

— Одред-мельник, бейлиф манора его светлости, Баррстона?

— Да, — буркнул тот. — Клянусь.

— Одрик, начальник верфи, управляющий гавани Баррстона?

— Да, святой отец, да, ваша светлость, — сказал второй. — Клянусь.

— Одмунд, бывший рудокоп, а ныне управляющий копями Баррстона?

— Как скажете, — пожал плечами третий. — Клянусь.

— Одред, Одрик и Одмунд, отец? — спросил Ламорик.

Священник оставил его вопрос без внимания и зачастил дальше. Они, мол, должны поцеловать «Книгу Лун», дабы скрепить клятвы. Тот кусочек переплета, куда надлежало приложиться губами, за тысячи и тысячи Учетных клятв был отполирован до блеска.

Снова присвистнув носом, священник зашаркал к столу. Подняв тяжеленную книжищу, он выжидательно застыл перед бейлифом и управляющими.

Капала вода, руки отца Одви тряслись.

— Ваша светлость, — напомнил он.

Лорд Ламорик закрыл лицо руками.

— Ох, да. Клятая «Книга Лун». Лучше уж вам ее поцеловать. Иначе нам с вами отсюда вовек не выбраться.

Каждый из трех гостей по очереди буркнул что-то неразборчивое, уперся широченной ладонью в стол и приложился губами к священному переплету.

И невнятный перечень начался.

Стояла Луна Объягнившейся Овцы, вечер первого убывания, и вот управляющие и бейлиф принялись перечислять многочисленные прибавления к стадам Ламорика, а также сколько скотины погибло от холода; они объявили, что ожидается совсем немного телят; доложили, что зимние посевы на всех полях «между копями и Баррстоновой рощей» затоплены, потом померзли, и теперь всех их следует перепахать и засеять заново. Так оно и продолжалось.

Дьюранд потер лицо. Всю зиму Ламорик мерял шагами Баррстон-Уоллс, точно пес на псарне. Он был пойман, заточен в этот тихий застойный феод. Все они томились тут, как в западне.

Год назад юный лорд решил доказать великим мужам королевства, что он не просто избалованный второй сынок герцога Гирета. Выступая в обличье безымянного Красного Рыцаря, он вел свой маленький, но тщательно подобранный отряд от схватки к схватке, пока им не довелось сразиться пред королем на утесах Тернгира. Однако в Тернгире на кону стояла большее чем просто воинская репутация. В конце концов Ламорик, Дьюранд и остальные сумели подавить восстание. Король сохранил корону, а главному мятежнику — Радомору Ирлакскому — только и оставалось, что вернуться домой, поджав хвост и выглядя дурак дураком.

По-хорошему, вся эта история должна была принести героям целое состояние, однако для королей Эрреста выпали тяжелые времена; Ламорик и Баррстон-то сохранил лишь благодаря крупному займу от старшего брата в Акконеле. А при таких суровых зимах могла пройти не одна сотня лет, прежде чем Ламорик сумеет вернуть долг.

Игра закончилась. Нищий лорд не в силах содержать рыцарей. Воины разбегутся от него, как блохи с мертвого пса.

— И еще прошлым вечером, — пробубнил Одред-мельник, бейлиф, — Гил, Одвинов парнишка, видел в копях лягушачью икру.

Ламорик крутанулся на стуле.

— Лягушачью икру?

Одред-мельник утвердительно буркнул.

Ламорик повернулся к священнику.

— Зачем, во имя Неба, этот человек — Одмунд-мельник? — докладывает мне о плотских утехах всяких мокрых тварей? — Они проделали весь путь до Тернгира, они сражались с герцогом Ирлака и спасли для короля — помазанника патриархов — корону Эвэнстар! — Или мы держим стада амфибий?..

— Лягушачья икра, ваша светлость, традиционный знак. Как завидят лягушачью икру, селяне начинают сколачивать упряжки для гонки на плугах. Дети специально выйдут посмотреть. В этом году гонка пройдет позже обычного, но завтра Уоллс, Копи и Гавань выставят друг против друга лучшие команды, дабы…

— Понятно.

— И Одред-мельник. Не Одмунд. Одмунд-мельник умер в Отцов день и похоронен с ручной мельницей и передником в последний год старого короля Карондаса.

Ламорик провел рукой по глазам.

— Поистине, завидна участь этого самого Одмунда-мельника.

Бейлиф и управляющие многозначительно переглянулись.

Перечень продолжался.

— Запас семян ржи в Баррстон-Уоллсе подмок и сгнил, самая глубокая шахта Баррстонских копей затоплена на сажень в глубину, — сообщил один из управляющих.

— В иные дни мне и дышать-то невмоготу, — пожаловался Ламорик. — Бывало, мы обедали с принцами и патриархами. А тут точно на дне колодца какого-то!

Однако жители Баррстона его не слышали — они так и продолжали талдычить свое о купленных упряжках для плугов, телегах навоза, жерновах, которые надо обтесать, железе, закупленном для зубил и киянок, и поваленных ветром ивах.

— А еще, — проговорил Одви, — королевский указ, что прибыл аккурат сегодня.

Ламорик так и подскочил.

— И ты поставил каких-то там идиотских лягушек вперед королевского указа?

В этот момент на галерее над головой Ламорика что-то скрипнуло. Дьюранд поднял голову — и сердце у него пропустило удар: Дорвен вышла из своих покоев и теперь стояла над залом. Дорвен, с темными глазами, с губами, похожими на лепестки роз, бледная, как идол на алтаре. Все мысли о королевском указе мгновенно вылетели из головы Дьюранда.

Волосы Дорвен — блестящий и тяжелый огненно-рыжий поток — были спрятаны под покрывалом замужней женщины. И Дьюранд знал, что он сошел с ума — ибо только безумец стал бы медлить возле жены своего господина и надеяться сохранить ему верность. Каждый взгляд на нее был изменой.

Когда же Дьюранд наконец сумел отвести глаза, то обнаружил, что Берхард и Оуэн глядят на него, словно пытаясь оценить ситуацию, — не выйдет ли неприятностей.

— Указ о Маяках… — Священник рылся среди пергаментов и чернильниц в поисках нужного свитка. — Ага, вот, — наконец сказал он. Со свитка на ленте свисала массивная печать из алого воска.

Дорвен уже ускользала назад, в свои покои.

— Во имя Владыки Судеб, чего вы ждете?

Ламорик проследил взгляд священника и увидел жену.

— Дорвен!

Она остановилась.

— Я думала…

— Тебе лучше, да? — Очевидно, она выдумала какой-то предлог, чтобы не присутствовать на пиршестве. — Спускайся к нам, послушай! Кажется, король все же знает, где мы. Славный отец как раз сообщил нам, что из дворца прибыл указ, А потом, если будет на то воля небес, мы узнаем еще что-нибудь о лягушачьей икре.

Дорвен неохотно спустилась в зал. Дьюранд со всех сил старался не смотреть, как колышутся при ходьбе ее юбки.

— Ваша светлость, — поклонился священник.

— Продолжайте, отец. Давайте выслушаем указ, — поторопил его Ламорик.

Священник почесался, а потом начал читать:

— «В ознаменование годовщины своей коронации я, Рагнал, Король Эрреста, Носитель Короны Эвэнстар, Наследник Трона из Орехового дерева, повелеваю, дабы каждый маяк от гор Блэкрут до Западного моря, от Зимнего моря до Нефритовых владений был зажжен, и сия добрая весть разнеслась от Орлиной горы в Эльдиноре до каждого уголка королевства, и каждый пик был бы увенчан огнем, и все королевство сияло, подобно звездам на небесном своде».

Дорвен заняла место подле мужа. Рыжий завиток спадал по тонкой бледной шейке.

Дьюранд закрыл глаза. Будь погода получше, он бы сейчас уже скакал по тракту, прочь отсюда. А человек посильнее его давно бы уже рискнул бросить вызов затопленным дорогам и холодным ночам.

— Отец, — промолвил Ламорик, выпрямляясь, — какое отношение желание обитателей Орлиной горы имеет к нам, прозябающим в сырости Баррстон-Уоллса?

— К первому восходу Луны Сева все маяки должны быть зажжены.

Ламорик осел на скамью.

— Маяки.

— Ежели на Эррест нападут, весть о том можно будет передать огнем через вершины от Орлиных гор до самых дальних уголков королевства.

— Выходит, Баррстон-Уоллс причислили к вершинам королевства? Признаться, я немало удивлен.

— Белый Освальд — смотритель маяка, — сообщил священник.

— Тот бледный тип с красными глазами?

— Прошло уже десять поколений со времен, когда королевству последний раз грозило вторжение. — Священник снова поскреб подбородок и свистнул носом. — Надо бы проверить, в каком маяк состоянии.

Дьюранд открыл глаза — и обнаружил, что Дорвен смотрит на него. Ее огромные, подернутые поволокой карие глаза словно трепетали. Он просто не мог больше тут оставаться.

— Я схожу.

Все лица с любопытством обратились в его сторону.

— Посмотрю, как там маяк.

Когда он, отчетливо сознавая, каким же идиотом выглядит, шагнул к выходу из зала, по двору крепости эхом разнесся громкий треск: в нем звенели стальные кольца кольчуги, дробилась рукоять секиры. Дьюранд увидел, как привратник отлетает в сторону и валится наземь. Кто-то ворвался внутрь.

Положив руку на рукоять меча, Дьюранд подобрался, ожидая атаки — как и все остальные воины в зале.

— А вот и гонец, — промолвил священник.

— Владыка Судеб… — выдохнул Ламорик. Сжимая в руке обнаженный меч, он посмотрел на Конзара, капитана отряда.

— Нельзя задерживать перечень только потому, что какой-то мальчишка на побегушках… — начал отец Одви.

— Священник, ты с ума сошел? Оставить его мокнуть под дождем? Кто он такой?

— Он вполне мог бы укрыться в сторожке. Однако сейчас нет времени, перечень уже…

Высокая фигура зашагала через двор прямо к ним.

2. ОРЛИНЫЙ ПРИЗЫВ

Ламорик кувырком слетел со своего сиденья, а Дьюранд крепко утвердился в проходе. Может, деревенского сторожа у ворот незнакомец отшвырнул без труда, ас ним, с Дьюрандом, придется повозиться.

Рослый чужак шагнул через порог. Отяжелевший от воды плащ с капюшоном обрисовывал широкий крепкий костяк. Массивная рука в черной перчатке откинула капюшон. Вошедший рассеянно провел по голове ладонью, отчего его седеющие волосы встопорщились, точно колосья.

— Геридон? — ахнул Ламорик за плечом у Дьюранда.

Над хмурой улыбкой блеснули серые ледяные глаза.

— Ваша светлость. — Он коротко кивнул капитану Ламорика. — Сэр Конзар. Прошу прощения за то, как я обошелся с тем парнем на воротах, но мне осточертело ждать.

Перед ними стоял сэр Геридон, Паладин Гирета, человек, побеждавший лучших мужей всей Аттии. Дьюранд тысячи раз видел его в зале в Акконеле. Старый воин привычно укладывал штабелем пьяниц и задир.

Дьюранд отступил в сторону, а Геридон, поморщившись, опустился на одно колено.

— И чего же хочет от меня отец? — осведомился Ламорик.

— Ваша светлость, я тут, чтобы говорить от имени вашего брата.

— Лендеста? — Ламорик заморгал. — Да, конечно. Конечно, это куда как вероятнее. Надеюсь, он не ждет выплаты займа?.. Если можно полагаться на отчет, который только что дали мне эти славные люди из Баррстона, мы с ним оба успеем состариться прежде, чем я освобожусь от необходимости расплачиваться за его благодеяния.

Геридон мимолетно нахмурился.

— Нет, ваша светлость. При мне ваш брат ни о чем таком не упоминал. Полагаю, об этом он вообще молчит. Я здесь по другому делу. Король велел, чтобы ваш отец и весь Великий Совет приехал в Эльдинор отпраздновать пятую годовщину его коронации. К вам дошел указ? Баррстон-Уоллс входит в список маяков… — Он увидел свиток в руке Одви. — Его величество просит, чтобы в честь этого дня собрались все лучшие мужи королевства — либо сами, либо прислали представителя, в котором течет их кровь, — и повторили присягу на верность, подтвердив, что Рагнал — законный король Эрреста и сюзерен над ними всеми.

— Мой отец не в состоянии сам ехать в Эльдинор?

— Увы, уже нет. А вашего брата удерживают дела, ведь он теперь должен всем заниматься сам. Большая ответственность. Он считает, что не может оставить земли без присмотра.

По мере того как сказанное доходило до сознания Ламорика, на шее у него все сильнее проступали жилы.

— Правильно ли я вас понимаю, сэр Геридон? Брат говорит, что я должен — обратите внимание, должен! — покинуть Баррстон и отправиться в Эльдинор, дабы предстать там перед королем Рагналом и всем его двором?

На лице Ламорика играла кривая улыбка.

— Он просит, ваша светлость, не приказывает, — поправил Геридон.

Отец Одви запустил обе руки в бороду с таким видом, будто вот-вот покалечит себя.

— Ваша светлость! Учет! Надо закончить…

— Да, лучше закончить с этим, — промолвил Геридон, поднимаясь. — Я возвращаюсь в Акконель с вашим ответом. — Он вытащил из кармана свиток. — Здесь вы найдете послание королю и совету, ваша светлость. От вашего отца.

Ламорик кивнул. Глаза его сияли.

— Нам надо спешить. Для такого маленького отряда может быть один-единственный путь — на корабле. Никаких лошадей. Говорю вам, этот шанс снова поднимет нас всех. Герои Тернгира: Конзар, Оуэн, сэр Дьюранд. — С губ Дорвен сорвался невольный вскрик. Ламорик схватил ее за руку и сильно встряхнул. — Его величество познакомится и с моей женой. Завтра же на первой заре отплываем.

На лице Дорвен Дьюранд увидел отражение собственных страхов. По сравнению с крохотным кораблем Баррстон все равно что целые океаны и континенты. Они же неделями будут находиться бок о бок друг с другом!

Пока Дьюранд стоял, беспомощно глядя на Дорвен, Геридон вдруг нагнулся к его уху.

— Не думай, что я не заметил тебя, мальчик. Слышал я, что прошлым летом приключилось с землей, которую твой отец для тебя уготовил. Ну да ничего, может, еще что-нибудь вытанцуется, а? — Он подмигнул и водрузил насквозь мокрый капюшон на место. — Неохота уходить. Темные настали времена. Гляди в оба да держись старого Конзара. Он всю жизнь в бою. Знает что почем.