Об Алистере Кроули Бэланс узнал от другого учителя, Дэвида Ирвина, который тоже способствовал его безумным увлечениям. «Я с ранних лет старался придумывать собственные ритуалы и не следовать никаким верованиям, — объясняет он. — Заставлял всю общагу проводить ритуалы полнолуния перед окном, пока я кричал, чтобы они сконцентрировались и проецировали себя на луну. Входил учитель, включал свет и говорил: „Это что еще за чертовщина?“ Несколько раз меня пытались выгнать, и, когда я спрашивал за что, они отвечали: „За подрывное поведение. Чем бы ты ни занимался, больше так не делай!“»
Юношеский интерес Бэланса к субверсивному шаманизму только усилился после его знакомства с дадаизмом и такими художниками-сюрреалистами, как Курт Швиттерс и Макс Эрнст. Его поведение становилось все более неуравновешенным, что в результате закончилось нападением на другого школьника. «Я пытался задушить его голыми руками, — вспоминает он. — И я бы убил его, не войди кто-то в тот момент. После этого я чувствовал себя отвергнутым родителями. Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, насколько поехавшим тогда был. В своем шкафчике я устроил алтарь с лошадиной головой от шахматной фигуры, посыпал его тальком и рисовал на нем символы, чтобы меня забрало НЛО». Бэланс решил, что у него шизофрения. Но скорее это была реакция сверхчувствительного ребенка на стресс и одиночество. Однажды его отвели к психиатру, который спросил, почему ночью Джон укрывается одеялом с головой, и угостил тортом с розовой глазурью, — психотерапия семидесятых. «Я сам проходил тесты Роршаха, — говорит Бэланс. — Сам учился йоге. Часто меня будили посреди ночи учителя (потом их за это уволили), напившиеся шерри, сажали на кофейный столик и просили показать двойной лотос или походить на руках. Я был для них игрушкой. В школе меня прозвали Псих, но мне это нравилось. Я всегда был максимально честен насчет своих сексуальности и убеждений. К примеру, всегда говорил, что я язычник, хотя это неизбежно приводило к скандалу. Мы ходили в Низкую католическую церковь, где я отказывался петь любые гимны, за исключением „Остролиста и плюща“ и „Приди, приди, Эммануил“».
Лет с девяти Бэланс знал, что он гей. «Однажды в школьном лагере я жутко разозлился: мы ходили в кино смотреть фильмы ужасов с двадцатилетним парнем из королевских ВВС, между нами что-то было, но в итоге ничего не случилось, и все каникулы я провел в дурном настроении. Я остался в школе на каникулах, даже не поехал домой». Хотя Бэланс продолжал встречаться с девушками, постепенно он переспал со многими своими однокашниками. Вскоре он знал обо всех, кто с кем спит. Используя эту потенциально компрометирующую информацию, он разработал сложную барочную систему манипулирования людьми. «Я был таким изнеженным, что родители могли легко обо всем догадаться, — признается он. — Вместо того чтобы играть в футбол, я выделывал пируэты вокруг флажка у края поля! Мой папа подходил и шлепал меня по заднице, приговаривая, что я „чертов неженка“, он все видел из окна. Неженок всегда легко определить: по дороге домой они останавливаются и нюхают цветы, пока остальные колотят друг друга по башке. Впрочем, я развил в себе твердость. Если кто-то издевался надо мной, я бил их со всей дури или прокалывал руку циркулем, так что недруги оставляли меня в покое, думая, что я псих. Сделайте что-нибудь из ряда вон выходящее — и слухи об этом быстро расползутся».
После пансионата Бэланс взял годичный академический отпуск и сосредоточился на издании своего фэнзина Stabmental, над которым начал работать еще школьником. По ночам он слушал передачу Джона Пила [Джон Пил — легендарный английский радиодиджей, благодаря которому стали известны сотни независимых групп.], из которой узнал о таких группах, как Throbbing Gristle и The Residents. Первые выпуски Stabmental своими коллажами напоминали панковские зины с их покосившимися заголовками и изуверским подходом к фотографиям, но более поздние издания стали элегантно аскетичными. К тому времени он уже жил с Томом Крейгом, внуком художника и дизайнера Эдварда Кэррика (урожденного Крейга), благодаря чему имел доступ к старинному печатному станку. Кэррик был другом Остина Османа Спейра, с которым выставлялся в 1920-х годах, и именно через Тома Бэланс впервые соприкоснулся с работами своего будущего ментора. В Stabmental публиковались материалы о таких британских андеграундных группах, как Throbbing Gristle, Cabaret Voltaire и The Lemon Kittens, об американских савантах Half Japanese, репортажи с выступлений The Residents и первая в Великобритании статья о Negativland. «Каждый вечер я получал целую стопку писем от групп вроде Cabaret Voltaire еще до того, как они успели выпустить пластинку», — улыбается Бэланс. Stabmental также называлась первая школьная группа Бэланса и Крейга. Они «сыграли» два концептуальных концерта, на которых даже не появились и которые так и назывались: «Неявка первая» и «Неявка с маленькой девочкой». «Мы подготовили магнитные ленты с записанными нами самими звуками и сэмплами поп-групп для получасового воспроизведения на катушечном магнитофоне, — говорит Бэланс. — Все было готово, а потом мы совершенно сознательно не пришли. Еще мы вызвали небольшой скандал, когда принесли большую черно-белую фотографию собачьего дерьма для конкурса карикатур на преподавателей». В 1980 году Stabmental выпустили трек «Thin Veil Of Blood» на кассетном DIY-сборнике Deleted Funtime: Various Tunes By Various Loons, Deleted Records. Тогда же рекламировался их альбом Hidden Fears, который так и не вышел. «Это звучало примерно как NON [Проект американца Бойда Райса, одного из первопроходцев нойза.], — вспоминает Бэланс. — У меня был катушечный магнитофон и кассетник, который ревел из-за проблем с фидбэком. Идеальное звуковое оружие».
Класс Тибета, Ред Хаус, 1973 год
В школе Бэланс также сотрудничал с Cultural Amnesia и выступал как Murderwerkers (эти треки вышли в 1979 году на кассетном сборнике Найджела Эйерса из психоделик-нойз-группы Nocturnal Emission на Sterile Records) и A House. Последнюю группу Бэланс создал с Юэном Крейком, который стал редактором Stabmental вместо Тома Крейга, занявшегося живописью. A House записали выступление в школьном зале и сделали демо из четырех треков, которой ненадолго заинтересовался лейбл Cherry Red. У Бэланса до сих пор хранятся эти записи. Следуя «неявочной» стратегии своего первого проекта, Бэланс выдумал The Antigroup — группу, которая действительно бы существовала, но не давала никаких концертов. Он издал фэнзин, в котором объяснял идею и фантазировал о составе мечты, куда вошли бы Дженезис Пи-Орридж и Ади Ньютон из Clock DVA. В результате Ньютон украл название для своего сайд-проекта, тем самым похоронив всю концепцию. «В те годы я больше всего интересовался звуком как физическим явлением, — рассказывает Бэланс. — Возился с катушечными магнитофонами и внутренностями пианино, замедлял саундтрек „За пригоршню долларов“ [Британская драма 1973 года, в которой снялись многие известные музыканты: Ринго Старр, Кит Мун, Билл Фьюри и другие. Саундтрек к фильму состоит из раннего рок-н-ролла, свинга и ритм-н-блюза.], чтобы посмотреть, что получится. Всегда экспериментировал. Очень часто обращался к саундтреку That’ll Be the Day. Обожал тогда эту запись и еще „Rock On“ [Интернациональный хит Дэвида Эссекса (р. 1947), которого часто называют автором одной песни; характерный пример расслабленного рока 1970-х с обилием инструментов, бэк-вокалов и сильной пост-обработкой звука.] Дэвида Эссекса. Может, Coil еще сделают кавер на него. Я серьезно».
Образование Дэвида Тибета было таким же беспорядочным. Его идиллическое детство в Малайзии закончилось в 1970 году: в 14-летнем возрасте его отправили в Англию в йоркширскую школу для мальчиков Ред Хаус. В Малайзии просто нет школ, утверждали его родители, считавшие, что учеба в интернате даст ему некоторую стабильность и убережет от постоянных переездов семьи. Ведь Дэвид бывал в Англии только в гостях у бабушки. Так что английское образование ему не помешает.
Школа Ред Хаус играла важную роль в истории Английской гражданской войны. Ее поворотным событием стала битва при Марстон-Муре 1644 года, когда армия Оливера Кромвеля сокрушила роялистов. Здание школы было построено в 1607 году отцом знаменитого роялиста сэра Генри Слингсби. По слухам, каждый год, в годовщину обезглавливания сэра Генри, 8 июня 1658 года, его призрак прогуливается по школе под звуки органа, хотя за инструментом никого нет. Когда они приехали в Ред Хаус, родители оставили Тибета с мальчиком, который должен был присматривать за ним. Всю экскурсию по школе Дэвид не мог сосредоточиться: он надеялся, что мама и папа ждут его у входа. На следующее утро его разбудили в 7.40 и выгнали под холодный душ.
«Это была настоящая пытка, — вздрагивает он. — Я замкнулся в себе и стал более странным, отчасти потому, что был крайне несчастен, ну и чтобы отгородиться от людей. Меня прозвали Мумия — перед сном я лежал в постели и корчил страшные рожи. Это был неплохой способ держать людей подальше от себя, но я был очень несчастлив. Меня расстраивало, что мои родители в Малайзии. Другие дети ездили к родным на выходные. С другой стороны, благодаря этому я раскрылся и стал отчаянно независимым».
Жизнь Тибета в Ред Хаусе похожа на школьные годы Бэланса. Он тоже искал утешения от одиночества в работах Алистера Кроули, чей роман 1922 года «Дневник наркомана» попался ему в руки в Малайзии, когда он ездил к родителям. Его привлекла аннотация на обложке, где Кроули описывался как «самый порочный человек в мире». В Ред Хаусе на него обратил внимание учитель богословия, который поощрял его оккультные увлечения, покупая ему книжки в магазине «Ученик чародея» в Лидсе, хотя часто спрашивал Тибета, что такого он нашел в Кроули. Этот учитель был набожным христианином, утверждавшим, что чувствует жжение креста, когда входит в часовню (по его словам, это всегда придавало ему сил). Тем не менее он не испытывал угрызений совести, раскошеливаясь на книги издательства Castle Books «Магия в теории и на практике» и «Лунное дитя». Это был не единственный чудаковатый учитель Ред Хауса: спившийся географ хорошо относился к Тибету днем, поскольку тот был прилежным учеником, а по вечерам не давал ему спуску.
«Помню, однажды меня разбудили, я был старшим по спальне, — вспоминает Тибет. — Я услышал, что меня зовут: „Бантинг, просыпайся, пожалуйста!“ Я открыл глаза и увидел вокруг толпу детей, человек 13–16, они стояли у постели и в ужасе показывали в угол. Там стояло пианино, а между ним и стеной колыхались две белые фигуры высотой в человеческий рост. По ним словно проходили волны. Они то разделялись на смутные подобия человеческих лиц с пустыми глазницами, то сливались друг с другом в единое целое. Это было ужасно, и я увел оттуда учеников прямо к директору, а тот говорит: „Бантинг, что все это значит?“ Дело было после отбоя, уже около полуночи. Я говорю: „В спальне призраки“. Разумеется, когда мы спустились обратно, там никого не было и я получил нагоняй. Но весь дортуар видел их! Считалось, что под местной церковью проходит туннель, ведущий под рекой на другой берег и служивший убежищем роялистов во время гражданской войны. В 1930-х в этот туннель спустился ребенок с собакой, потолок обрушился на него, и теперь там жил его призрак».
Конец ознакомительного фрагмента
