Киностудия United Artists была против съемок «Троп славы», обоснованно полагая, что мрачный фильм о беспринципных генералах не будет иметь кассовых сборов, а во Франции его вообще запретят. Но Дуглас умел вести переговоры. Он протолкнул «Тропы славы», пригрозив выйти из другого проекта, «Викинги», который обещал стать (и действительно стал) для United Artists коммерческой бомбой.

Музыку для «Троп славы», как и для трех предыдущих работ Кубрика, написал Джеральд Фрид, которого режиссер знал еще со школы. Саундтрек Фрида великолепен. Напряженные удары перкуссии подчеркивают стремительность атак. Оператором-постановщиком фильма был Георг Краузе, который ранее работал с Элиа Казаном, но Кубрик в подробностях указывал Краузе, что нужно делать, точно так же, как он руководил Люсьеном Баллардом, оператором фильма «Убийство». Практически все сцены с портативной камерой Кубрик снимал сам. Здесь он использовал ее для того, чтобы передать неуверенность героя Дугласа в эпизоде, когда он ползет по нейтральной зоне. В своих более поздних фильмах Кубрик тоже всегда брал на себя съемки портативной камерой, дающие ощущение неровного, дерганого движения.

В этом фильме Кубрик снова привлек к съемкам необычного характерного актера Тимоти Кэри (в «Убийстве» он играл персонажа, застрелившего скаковую лошадь). В «Тропах славы» Кэри — один из троих осужденных на смерть. Во всех своих ролях Кэри создает вокруг себя слегка психотическую атмосферу. В этот раз он вывел из себя Дугласа и раздосадовал Кубрика, предаваясь изощренным импровизациям. Для съемок сцены, где Кэри разметал в стороны свой последний обед, обед с уткой, потребовалось пять часов, шестьдесят четыре дубля и восемнадцать уток. Но в итоге Кэри сыграл блестяще. Он затмил всех своими всхлипываниями и рыданиями в сцене, где он идет к расстрельной команде, шатаясь и опершись на плечо священника (Эмиля Мейера, до этого обычно игравшего разных головорезов). «Тебе лучше постараться сыграть хорошо, Кирку Дугласу такое не нравится», — проницательно сказал Кубрик Кэри, прежде чем снимать сцену, и эта стратегия сработала [Giddins, Paths of Glory commentary.].

«Тропы славы» снимали на студии Geiselgasteig недалеко от Мюнхена. Это была идея Дугласа. В 1956 году в Германии снимать кино было недорого, к тому же рядом со студией находился дворец Шлайсхайм — огромный замок, где по сюжету собираются на совещание генералы.

Как и для большинства фильмов о войне, для съемок «Троп славы» требовалось множество статистов. Кубрик нанял шестьсот немецких полицейских, чтобы те играли французских солдат. Когда режиссер велел им медленно и с большим трудом продвигаться по нейтральной зоне, они со смехом сказали: «А, мы поняли, нужно идти, как французы!»

Кубрик потратил месяц на подготовку поля битвы для фильма и особенно тщательно подошел к спецэффектам. Постановкой взрывов занимался Эрвин Ланге, опытный специалист немецкой киностудии UFA; в результате в фильме в воздух взлетали фонтаны обломков и шрапнели, а не облака пыли, которые обычно можно увидеть в голливудских кинолентах о войне.

По слова Кубрика, на студии Geiselgasteig он обнаружил «последние печальные остатки эпохи великого режиссера» — «потрескавшиеся и отслаивающиеся» декорации «Лолы Монтес» (1955), последнего фильма Макса Офюльса. Офюльс, известный своими тщательно продуманными длинными кадрами и утонченной европейской атмосферой фильмов, был любимым режиссером Кубрика (как тот сказал в интервью сразу после «Троп славы»). Кубрик признавался, что смотрел «Наслаждение» Офюльса (1952) «бессчетное количество раз» [Alexander Walker, Sybil Taylor, and Ulrich Ruchti, Stanley Kubrick, Director (New York: Norton, 1971), 14 (first quote); Raymond Haine interview with SK, 1957, in The Stanley Kubrick Archives, ed. Alison Castle (New York: Taschen, 2004), 309 (second quote).]. 26 марта 1956 года, в день смерти Офюльса, Кубрик посвятил его памяти ключевой кадр фильма: именно в стиле Офюльса камера, перемещаясь по закручивающейся паутинообразной траектории, с движения снимает диалог Миро и Брулара в роскошном замке, выполняющем роль штаба армии. Это первая сцена фильма, наше знакомство с двумя генералами, и замысловатое движение камеры Кубрика отражает хитроумность и беспринципность их коварных планов.

Если бы за дело взялся гуманно-романтичный циник Офюльс, он придал бы своим офицерам облик старосветских аристократов. Но в интерпретации Кубрика их чувство собственной значимости слишком велико, чтобы оставлять какое бы то ни было благоприятное впечатление. Деятельные и эгоцентричные Брулар и Миро правят миром, в котором обычные люди умирают en masse только для того, чтобы генерал мог получить повышение. Все их действия — это хорошо просчитанная игра в свою пользу.

В «Тропах славы» война изображена строго и лаконично. Зритель не видит ни вражеского войска, ни солдат, хрипящих свои последние предсмертные слова. В сцене в начале фильма поле битвы пустынно, как темная сторона луны. Оно изрезано шрапнелью и кратерами. Замок, место расположения ставки генералов, тоже кажется неуютным и бездушным. А от окопов, внутри которых выстроились солдаты, веет тихим ужасом.

Пока Брулар и Миро совещаются в своей роскошной штаб-квартире, съемка ведется с кружащейся вокруг них камеры, но, когда Дакс идет по окопам, камера решительно движется вперед вместе с ним. (Когда Джек в «Сиянии» будет бродить по заснеженному лабиринту, камера будет так же неотступно следовать за ним, глядя прямо в лицо актеру.) Кубрику, который обычно был сторонником полной достоверности, здесь пришлось отойти от исторической истины и расширить окопы до 180 см — только для того, чтобы туда поместилась тележка для камеры.

Дакс в исполнении Дугласа — брутального вида человек, прямолинейный и верный своим моральным принципам. Когда он ведет солдат в атаку через нейтральную территорию, камера следует за ним в режиме непрерывной следящей съемки, врезаясь в ряды раненых. Когда он возмущается планом битвы или ближе к концу фильма яростно защищает трех солдат на военном суде — это сам Дуглас провозглашает свои либеральные идеалы устами своего персонажа. Наверняка он настаивал на том, чтобы Дакс в фильме был воплощением добродетели — точно так же, как настаивал, если верить слухам, на том, чтобы по крайней мере в одной сцене появиться без рубашки (мы действительно видим его с обнаженным торсом в начале фильма, когда он умывается). Движения Дакса порывисты; он идет по жизни гордо и прямолинейно, стиснув зубы от своего бесплодного героизма. В отличие от него, изворотливые Макреди и Менжу — специалисты по взглядам исподтишка и умелым инсинуациям.

Менжу и Макреди в фильме исключительно хороши, они не переигрывают и не делают образ порочного зла слишком утонченным. Дуглас, напротив, временами слишком усердствует, например когда он изливает свою ярость на Бруларда и называет его «дегенеративным стариком-садистом». Когда напоследок Дакс говорит: «Мне жаль вас», эти слова, произнесенные с высоты его морального превосходства, кажутся даже неуместными. Брулар, с его точки зрения, просто делает то, что делают все генералы. После казни он замечает: «Это была чудесная смерть», — для него это все не более чем замечательное зрелище. Когда Брулар понимает, что Дакс осуждает Миро не потому, что пытается добиться повышения, а потому, что искренне возмущен, он называет его «идиотом». Гэри Гиддинс отмечает, что в этой сцене Брулар в исполнении великолепного Meнжу не кажется «ни многословным, ни ушлым»: он совершенно искренен в своей безнравственности [Giddins, Paths of Glory commentary.]. Брулар одерживает победу: это его мир и его война.

В умении Кубрика сладить со вспыльчивым и обидчивым Менжу проявились его практичность и проницательность. Чтобы заполучить Менжу на роль в «Тропах славы», Кубрик пошел на хитрость: пообещал, что у него будет главная роль, добавив, что Брулар был «хорошим генералом, который старался изо всех сил». Между ними на съемочной площадке периодически возникали трения. Однажды Менжу устроил истерику из-за огромного количества дублей, которых требовал от него Кубрик. Он сказал 29-летнему режиссеру, что тому не хватает опыта «в искусстве руководить актерами». Спокойно и тихо, как обычно, Кубрик сказал Менжу: «Сейчас получается не очень хорошо, но мы будем продолжать делать это, пока все не станет как надо, а так и будет, потому что вы, ребята, молодцы» [Gene Phillips, “Paths of Glory,” in The Stanley Kubrick Archives, 300.]. В этом есть доля мальчишеской наивности новичка, и Кубрик воспользовался ею как своим преимуществом. Это же надо — сказать: «Вы, ребята, молодцы» такому ветерану кинематографа, как Менжу!

Кубрику удавалось ловко управлять не только Менжу, но и звездой этого фильма Дугласом. Ему пришлось проявить большую находчивость, чтобы, с одной стороны, исполнить желание Дугласа стать отважным героем «Троп славы», а с другой стороны, обмануть его, представив в ироническом контексте на фоне Менжу, играющего роль Брулара (последний предвосхищает яркий образ циника Зиглера из «С широко закрытыми глазами»). Тем не менее законченный фильм Дугласу понравился.

В конце «Троп славы» мы узнаем, что люди Дакса вернутся на фронт. Все будет по-прежнему бессмысленно; в конце концов, казненные солдаты забываются так же легко, как и все погибшие на войне. Дакс проиграл во всех смыслах. Кубрик отказался дать Дугласу возможность испытать катарсис от победы гуманных идеалов над зловещими угнетателями простого человека. Эти угнетатели, Миро и Брулар, вписываются во вселенную Кубрика, в то время как Дакс остается наивным исключением.