— Заходите, — пригласил ее Макаллистер и, устраиваясь за своим столом, спросил: — Доктор Рао, сколько вы уже у нас работаете?

— Пять лет, — ответила она. — Пять лет жизни. И все на одном проекте, миссии «Титан-экспресс».

Однако на самом деле Рао шла к «Экспрессу» всю свою жизнь. Она вкалывала как проклятая по окончании учебы, сразу написав магистерскую и докторскую диссертации по астробиологии. Потом лезла из кожи вон, чтобы получить работу в Лаборатории реактивного движения. И все ради того, чтобы создать «Титан-экспресс», межпланетный зонд. Если она добьется финансирования «Экспресса», на постройку зонда уйдет пять лет. Потом еще три года он будет лететь к самому крупному спутнику Сатурна — единственному месту в Солнечной системе, помимо Земли, где на поверхности есть жидкие озера. Зонд запустит крошечную подлодку в одном из этих озер, которая будет фильтровать жидкий метан в поисках микробов.

В случае успеха жизнь впервые будет обнаружена за пределами земной атмосферы. Это станет величайшим прорывом в науке. Это станет вершиной карьеры Парминдер Рао. Могло бы стать, да только этим утром программа «Титан-экспресс» была закрыта. Без предупреждения. Без обсуждения. Труд всей ее жизни просто взяли и похерили!

— Мистер Макаллистер! — с ходу кинулась в драку Рао, решив, что лучше уж злиться, чем публично рыдать от отчаяния. — Я пришла на работу и увидела, что моя рабочая станция отключена. Все мои данные, заметки, предварительные схемы «Экспресса» — ничего нет! Как вы посмели! Вы хоть представляете себе, сколько мне пришлось стоять на задних лапках, сколько бумажек заполнить, ко скольким людям подольститься?

— Представляю, — ответил ей Макаллистер. — Не хотите ли присесть?

— Нет, — сказала она. — Нет. Я не хочу присесть. Я хочу услышать объяснение. Мне сказали, что вас весь день не было на месте. Кто-то сказал, что вы поехали в Юту. Есть ли уважительная причина, по которой вы не могли объяснить мне это восемь часов назад?

— Да, — подтвердил Макаллистер. — Доктор Рао, мне понятна ваша досада. Если вы присядете, то, наверное, кое-что я смогу вам сказать. Это будет не полное объяснение, пока. Но я выбрал вас для кое-чего весьма важного и считаю…

— Вы переводите меня на другую работу?! Не спросив моего мнения?!

Замдиректора улыбнулся. Несмотря на весь ее гнев и яростный напор, он смотрел на подчиненную с улыбкой. И улыбка эта была радостной. Парминдер Рао уже пять лет работала под одной крышей с Роем Макаллистером и видела его всяким — и багровым от гнева, и холодным как лед, и лишь слегка раздраженным. Одного она не видела — этой мечтательной улыбочки и радостно-рассеянного взгляда.

Рао выдохнула и опустилась в кресло.

— У меня тут некие данные, — сообщил замдиректора и поднял руку, чтобы прикоснуться к устройству, закрепленному у него на ухе.

Ее собственное устройство — пуссета для носа, подаренная матерью — завибрировало в ответ. Он отправил ей очень большой файл. Она опустила взгляд, и у нее перед глазами выстроились колонки с множеством чисел.

— Что это?.. — озадаченно пробормотала Рао. — Параметры траектории… Чего?.. Кометы или… — Она уже видела, что с этими данными что-то не так. Они выглядели неправильно, некоторые значения были явно завышенными. — Почему вы мне это показываете? Я астробиолог, а не астроном.

— Но вы это видите? — спросил Макаллистер. — Верно?

И тут она увидела. Ведь если эти данные верны…

— Вот черт! — сказала она.

— Теперь вы поняли, почему я перевел вас с «Титан-экспресс»? Почему предлагаю новую работу, которая, на мой взгляд, как раз вам подходит?

— Еще бы! — отозвалась она.

Более осмысленной фразы выдать она сейчас не могла. Все ресурсы ее мозга были направлены на проверку и перепроверку этих поразительных данных. Результат получался один и тот же. Данные наверняка верные. И это меняло… все.

ПАРМИНДЕР РАО, АСТРОБИОЛОГ НАСА. В тот момент я даже не знала, как называется эта штуковина и кто ее открыл. Я понимала только, что она замедляется — а это и было самое главное. Объекты в космосе движутся под воздействием гравитации, если к ним не приложена иная сила. Это — основа ньютоновской механики. Планеты, кометы, астероиды — все они движутся по своим орбитам с постоянной скоростью, замедляясь или ускоряясь только под воздействием поля тяготения, либо, скажем, встречая сопротивление атмосферы… Этот же безымянный объект замедлялся самопроизвольно. Иными словами, он тормозил, используя собственные энергетические ресурсы. Это был не мертвый камень, пересекающий Солнечную систему. Это был космический корабль.

На горизонте сияло зеленое пятнышко — кромка придавленного тяжестью темных облаков солнечного света. Это означало дурное предзнаменование. Ураган, который уже напакостил, где только мог, мчался вдоль побережья со скоростью четырнадцать километров в час, чтобы испортить уикенд тем, кому еще не успел. Сезон ураганов — обычная мартовская погода во Флориде, во второй половине двадцать первого века.

На борту катера, некогда принадлежащего компании, перевозившей желающих поглазеть на ламантинов, а теперь находящегося в собственности города Тайтесвилла, было двенадцать ныряльщиков. Чу, начальник ныряльщиков, захватил с собой и семью: жену Эсме и сына Гектора. Гектор стоял на носу и смотрел на кипящие под острым бушпритом катера волны. Его мать одной рукой придерживала сына за пояс, хотя знала, что сорванец плавает как рыба.

На корме проверяла свою экипировку Салли Дженсен. Каждый ныряльщик приносил собственное оборудование для подводного плавания. У некоторых были старинные громоздкие акваланги с большими баллонами, видавшими виды дыхательными редукторами и старыми, пожелтевшими шлангами, залатанными изолентой. Однако большинство пользовались ребризерами, размером с рюкзачок. Дженсен принадлежала к большинству. Она прижала маску к лицу и проверила плотность прилегания, осмотрела балластный пояс, надеясь, что он не слишком истрепался. А потом проверила все снова. Сказывались старые привычки.

До отмелей было недалеко, но этот путь всегда немного пугал Дженсен. Катер обогнул северную оконечность острова Меррит, наполовину затопленного и заболоченного. На крышах утонувших домов гнездились белые птицы. Если присмотреться, то под водой еще можно было различить прямоугольную тень: полосу, на которую приземлялись космические шаттлы. Южнее этого места сохранились одни только воспоминания. Старые монтажные помещения и высокие портальные краны, похожие на скелеты громадных башен, уже едва были узнаваемы: их опутывали длинные плети вьющихся растений и покрывали птичьи гнезда. За долгие годы ураганы покоробили старые конструкции, ржавчина и дождь заставляли их таять, словно восковые свечи… но медленно, ах, как медленно!

Было больно, даже по прошествии стольких лет, видеть Канаверал сдавшимся. «Я могла бы уехать, — подумала Дженсен. — У меня были годы для того, чтобы подыскать себе другое место, другую нору, в которую можно забиться…» Однако старая боль подобна паре башмаков, которые натирают ноги, но если поносить их подольше, они разнашиваются, и тогда можно убедить себя, что это очень удобно, что ничего лучше все равно не найдешь.

— ОК! — объявил Чу с носа катера. — Мы на месте.

Она помахала ему в ответ, не желая перекрикивать шум моторов, который постепенно затихал. В конце концов он полностью стих, и стал слышен плеск волн о борта. Именно этого момента Дженсен и дожидалась. Она кувырнулась спиной в теплую воду, взбив ее в хаос серебряных пузырьков. Дженсен закрыла глаза, почувствовав, как на мгновение вернулось старое, желанное ощущение невесомости. Почти свободный полет в почти бесконечном пространстве. Она открыла глаза, чтобы увидеть, как ныряют остальные аквалангисты. Каждый был подобен комете, несущейся вокруг Солнца с серебристым хвостом. Пора было приниматься за работу.

САЛЛИ ДЖЕНСЕН. Когда я вернулась из космоса, мне предложили работу в космическом центре: канцелярскую работу с пенсией и медицинской страховкой. На первый взгляд — лучше не придумаешь, но я продержалась два дня. Мне казалось, что взгляды людей, рассматривающих меня, прожигают в моей в спине дыры. Ну как же — перед ними была женщина, которая проиграла вторую космическую гонку! Не больше и не меньше. После того как китайцы высадились на Марсе, после того как Америка забросила космическую программу… Не-а. Я не выдержала. Были водопады слез. Мне сердечно пожимали руки. Все были очень милы, но, по-моему, радовались моему уходу.

Морское дно у Канаверала плавно понижалось к бездне. До дна было всего метров шесть. Шторм взбаламутил воду, видимость была так себе, но пока ныряльщики скользили вниз в колеблющихся лучах солнечного света, Дженсен успела разглядеть турбины. Их были сотни — округлые силуэты, похожие на стадо сгорбленных буйволов, пасущихся в иле. Каждая турбина была трехметрового диаметра, кожух лохматился от саргассов, а тонкие пластины лопастей медленно вращались, приводимые в движение теплым течением, движущимся к северу от Мексиканского залива, вырабатывая электричество. Хорошая энергия, чище не бывает — но генераторы требовали постоянного обслуживания. Любой человек с лицензией ныряльщика мог зарабатывать на жизнь, просто очищая турбины от мусора и обеспечивая их вращение.