Я замедлила шаг. Все выворачивали шеи, чтобы лучше рассмотреть перегородивших дорогу людей. Некоторые из них были в простой солдатской форме, а другие в коротких шерстяных рубахах и штанах, как у крестьян. Лишь несколько человек щеголяли в одежде из ярких тканей тонкой выделки, а в основном все затопили коричневый, синий и грязно-бурый. Белые флаги трепетали на концах длинных шестов, а многие люди несли молитвенные дощечки, маленькие и побольше, исписанные длинными строчками слов.

Его императорское величество Кин Ц‘ай наблюдал эту сцену, сидя на своем темном коне, шагах в двадцати от нас, пока его одетый в черное слуга разговаривал с предводителем смутьянов. Император тем временем переговаривался с одним из своих советников и с придворным священником, отцом Окоми. Казалось, будто они просто решили дать отдых лошадям, так мало интереса они выказывали к происходящему, но гвардейцы за спиной его величества застыли в напряженных позах и встревоженно посматривали по сторонам.

Матушкин паланкин возвышался в центре дороги, как драгоценная шкатулка, носильщики поставили его, чтобы вытереть потные лица и размять руки. Когда мы подошли ближе, из-за штор показалась ее рука, в молчаливом жесте приказывающая нам остановиться.

— Но что там проис…

Я наступила Танаке на ногу, и он закрыл рот. Слишком много глаз вокруг. Слишком много ушей. Возможно, глупо было выходить из экипажа, но сидеть там в полном бездействии и не показываться, когда остались считаные дни до объявления наследника императора… От людей, которых все в империи забыли, куда проще избавиться.

Напряженную тишину нарушало только хлопанье знамен на ветру — белых впереди нас и алого дракона над головой Ц‘ая. Несколько гвардейцев переминались с ноги на ногу. Слуги положили на дорогу свою ношу. А генерал императорской гвардии Рёдзи пошел в нашу сторону, мрачный и на взводе.

— Ваше высочество, — сказал он, каждой черточкой стареющего лица излучая неодобрение, — прошу вас, вернитесь в экипаж, там безопаснее. Мы пока не знаем, чего хотят эти люди.

— Именно по этой причине я останусь с матерью, генерал, — ответил Танака, и Рёдзи с неохотой кивнул. — Кто эти люди?

— Солдаты. Крестьяне. Мелкие землевладельцы. Несколько очень смелых приверженцев императора Отако, которые считают, что им нечего бояться, и высказываются открыто. Вам не о чем беспокоиться, мой принц.

Мой принц. Это был необычный оборот, но я давно уже научилась вслушиваться в подобные фразы и различать скрытые в каждом слове послания. Танака понимающе кивнул и остался на месте. Высокий, худой и статный, он притягивал всеобщее внимание.

К нам подбежал гвардеец.

— Генерал! Генерал Рёдзи, его величество требует, чтобы вы приказали солдатам-смутьянам и прочему сброду немедленно убраться с дороги.

Больше он ничего не прибавил, а развернул коня и порысил в авангард кавалькады. Я последовала за ним.

— Мико, — прошептал Танака. — Мы должны остаться здесь, вместе с…

— Пойдем со мной, — сказала я, взяла его за руку и потащила за собой. — Пусть все увидят наследников Алого трона, самое время.

Матушка выкрикнула из-за штор новое предупреждение, и я на мгновение заколебалась, но все равно храбро потащила его вперед.

Во главе кавалькады генерал Рёдзи спешился и встал перед демонстрантами.

— Как командир императорской гвардии, требую, чтобы вы очистили дорогу. Сообщите о своих нуждах как подобает, — сказал он. — Хотя вы протестуете мирно, препятствия для проезда по имперским дорогам будут расцениваться как государственная измена.

— Как подобает? Это что же, пожаловаться подлецам южанам, которые заполучили все бразды правления, на подлецов южан, которые заполучили все бразды правления? — прокричал ближайший солдат под хор одобрительных голосов. — Или южанам-чиновникам, которые заняли все посты в правительстве? — Снова раздался одобрительный гул, теперь уже громче — все демонстранты взорвались гневными выкриками. — А может, налетчикам-чилтейцам, которые грабят наши города и деревни, сжигают поля и дома и убивают детей, пока пограничные батальоны сидят сложа руки?

Он был настолько зол, что его не могло остановить чувство самосохранения. Солдат шагнул вперед, тыча крючковатым пальцем в его величество. Император Кин прервал разговор с отцом Окоми и уставился на солдата. Тот распалился еще сильнее.

— Вы допустили уничтожение севера и молча смотрели, как нас втаптывают в грязь, только потому, что когда-то мы стояли под знаменами Отако. Вы…

— Генерал, — сказал его величество, не повышая голоса, но так, чтобы все слышали. — Я собираюсь отправиться дальше. Уберите их с дороги.

Я смотрела, как он хладнокровно сидит на своем огромном коне, и пылала от злости, вспомнив покушение на Танаку. Он с такой же легкостью разделался бы и с протестующими, потому что не желал видеть неприятную правду.

Я отпустила руку Танаки, вышла на пустое пространство между придворными и сердитыми демонстрантами и остановилась рядом с генералом Рёдзи.

— Не стоит проливать кровь, — сказала я, стараясь говорить громче. — Его величество едет на север, чтобы вновь принести присягу Кисии и выслушать ваши жалобы, и, если все и в самом деле обстоит так, как вы описываете, долг повелевает исправить положение. Как представитель рода Отако по матери и Ц‘ай по отцу, благодарю вас за верность и службу Кисии, но прошу отойти с дороги, чтобы мог проехать император. Наместник богов не может принимать важные решения на обочине.

По рядам зрителей затрещал напряженный смех. Демонстранты опустили молитвенные таблички и встали плечом к плечу, простолюдины и солдаты, глядя на меня жадными глазами. Их предводитель облизал губы, посмотрел на генерала Рёдзи, потом на Танаку и, запинаясь, произнес, обращаясь скорее к Танаке, чем ко мне:

— Вы просите нас как представитель обеих семей. Обещаете нам поступить по справедливости. Но говорите ли вы как наследник его величества?

Генерал Рёдзи фыркнул. Кто-то за моей спиной охнул. Задав смелый вопрос, солдат гордо застыл посреди дороги, но его взгляд шнырял туда-сюда, оценивая опасность, как у бывалого вояки.

— Ваша вера в меня делает мне честь, — сказал Танака, тоже повысив голос, чтобы все его слышали. — Надеюсь, однажды я буду стоять перед вами как наследник и ваш император, но это решение принимают боги, а не я. — Он раскинул руки. — Если вы хотите, чтобы вас услышали, вознесите молитвы богам. Я буду рядом во всех ваших бедах, буду сражаться за вас. Буду любить и заботиться о своем народе. Если боги в своей бесконечной мудрости признают меня подходящим для этой роли, я буду служить вам в меру моих скромных сил и способностей.

Его имя громко раскатилось по толпе, и я постаралась не завидовать тому, с какой легкостью он завоевал их любовь. Толпа подалась вперед, вытягивая руки, чтобы прикоснуться к нему, словно он бог. Он таковым и выглядел — высокая фигура в золотом одеянии, окруженный людьми, которые кланялись, касаясь его ног, и благодарили, в то время как другие поднимали дощечки к небу и возносили молитвы.

Мы были осторожны и не произнесли ничего, что можно счесть изменой, но чем сильнее толпа превозносила принца, тем опаснее становилась ситуация, и я подняла дрожащие руки.

— Понимаю, что вас переполняет любовь к моему брату, — сказала я, перекрикивая их молитвы. — Но теперь лучше разойдитесь. Попроси их уйти, Тана.

— Разве ты не этого хотела? — отозвался он. — Пусть его величество видит, как ему следует поступить.

— Он уже видел достаточно. Пожалуйста, попроси их разойтись. И побыстрее.

— Как скажешь, сестренка. — Послушайте! — он тоже поднял руки. Меня толпа проигнорировала, но перед ним все благоговейно умолкли. — Пора разойтись и пропустить его императорское величество, наместника богов, на плечах которого Кисия…

Пока Танака говорил, я обернулась, чтобы посмотреть на реакцию императора, но мое внимание привлекло темное пятнышко на голубом небе. В нашу сторону взметнулась стрела, прочертив в воздухе дугу, как пикирующий на добычу ястреб.

— Берегись!

Кто-то закричал. Толпа в панике отхлынула, и Танака оказался в ловушке толкающихся людей. Без охраны. Без щитов. Я ничего не могла сделать. Мои руки были пусты. Еще утром я стояла в дверях его комнаты и была уверена, что он вот-вот умрет, но сейчас… Без лишних раздумий я выхватила из рук ближайшего демонстранта молитвенную дощечку и накрыла голову Танаки. Стрела с гулким стуком врезалась в дерево, расщепив его. Мои руки задрожали. На мгновение в знойном полуденном воздухе стало так тихо, что я слышала только вибрацию стрелы.

— Они напали на принца, прикрываясь флагами миролюбия! — послышался крик из-за наших спин.

Предводитель протестующих поднял руки, словно решил сдаться.

— Это не мы! Не мы! Мы лишь попросили его величество объявить своего наследника и…

Его горло пронзила стрела, отбросив солдата на стоящих позади него. Остальные поднимали молитвенные дощечки и белые флаги в надежде, что их выслушают, но императорская гвардия обнажила мечи и начала теснить толпу. Один гвардеец полоснул по горлу стоящего на коленях мужчины, другой подсек мечом бегущего. Лишь у немногих протестующих солдат были мечи и ножи, большинство же были простыми и безоружными крестьянами.