— Да уж, понимаю. Только осторожно, ладно? Боннет говорит, здесь глубоко, а еще река приливная — тут сильное течение.

— Буду у самого берега. — Я кивнула на небольшой выступ земли, где река поворачивала и ивы отливали серебром в лунном свете. — Видишь? Там заводь.

— Ага. Смотри, осторожно, — повторил Джейми и сжал мой локоть на прощание.

Только я повернулась, как передо мной возникла смутная высокая фигура — наш гость, чья штанина потемнела от засохшей крови.

— Ваш покорный слуга, мэм, — отвесил он мне должный поклон, несмотря на раненую ногу. — Неужели мы уже прощаемся?

Боннет стоял слишком близко. Я чуть было не отшатнулась.

— Да, — кивнула я, отбросив со лба упавшие пряди. — Удачи вам, мистер Боннет.

— Благодарю за доброе пожелание, мэм, — тихо ответил он. — Но я убедился, что человек зачастую сам должен позаботиться о своей удаче. Доброй вам ночи, мэм.

Он вновь поклонился и отошел, сильно хромая, как призрак раненого медведя.

Шум речного потока заглушал привычные ночные звуки. Над водой, в погоне за крошечными насекомыми, пронеслась летучая мышь.

Джейми тихо ворчал себе под нос.

— Все-таки сомневаюсь я в нем, — произнес он, хотя я ничего не спросила. — Надеюсь, что проявил великодушие, а не сглупил.

— Не отправлять же его на виселицу, — сказала я.

— Ну, я мог.

Джейми увидел мой изумленный взгляд и криво усмехнулся.

— Власти не всегда ошибаются с приговором, саксоночка. Чаще всего повешенный заслуживает свою судьбу. А я не хочу думать, что помог злодею сбежать. — Он пожал плечами и отбросил волосы с лица. — Ладно, дело уже сделано. Иди искупайся. Я подойду, как смогу.

Поднявшись на цыпочки, я потянулась его поцеловать и почувствовала, как он улыбнулся. Я осторожно коснулась его рта языком, словно спрашивая, а Джейми легонько прикусил мою нижнюю губу в ответ.

— Сможешь потом еще немного потерпеть без сна? Самую малость?

— Столько, сколько нужно, — заверила его я. — Но ты поспеши.

Под ивами обнаружилась полянка. Я медленно разделась, с удовольствием ощущая дуновение ветерка и свободу от влажной одежды.

Я осторожно ступила в воду, на удивление прохладную, даже холодную, по сравнению с горячим ночным воздухом. Илистое дно, стоило отойти от берега, стало песчаным.

Хотя на реку влияли морские приливы и отливы, мы остановились достаточно высоко по течению, поэтому вода была свежей и пресной. Я попила и умылась, смывая пыль.

В воду я вошла только до середины бедра, памятуя о предупреждении. О, как прекрасно почувствовать прохладу на коже после изнуряющей дневной жары и объятий ночной духоты! Я плеснула пригоршню воды на грудь. Капли, щекоча, стекли по животу.

Близился прилив — небольшие волны бились о ноги, подталкивая к берегу. Но я еще не собиралась уходить. Мыла у меня не было, так что я просто несколько раз промыла волосы чистой водой, а кожу натерла песком, пока она не засияла от чистоты.

Потом, забравшись на прогревшийся за день камень, я растянулась на нем, как русалка в лунном свете. Не спеша вычесала длинные, вьющиеся волосы пальцами. Несмотря на чудовищную усталость, я почему-то чувствовала себя живой, будучи в том состоянии, когда мысли замедляют ход, зато усиливаются ощущения. Моя грудь набухла, как два белых купола, усеянные прозрачными каплями. Я легонько коснулась соска — он медленно затвердел сам собой, словно по волшебству.

До чего же здесь… да, волшебно. Тихой безветренной ночью я будто покачивалась на водах теплого моря. В небе, таком чистом над побережьем, ярко сияли звезды. Всплеск. Я уставилась на воду. Ничего — только круги на темной поверхности. Отражения звезд заметались в них, как светлячки в паутине.

И вдруг посреди ручья наверх вырвалась морда. Во все стороны полетели брызги. Во рту Ролло билась рыба. Мелькнули чешуйки — он яростно мотнул головой и сломал ей хребет. Огромный пес медленно поплыл к берегу, отряхнулся и побрел прочь, сжимая свой обмякший ужин в зубах.

Он на миг остановился, уставившись на меня. Желтые глаза и чешуя рыбы блеснули в обрамлении темной шерсти. Как на картине примитивиста. Как у Анри Руссо: бескрайняя дикость и полное спокойствие.

Затем пес ушел, и на другом конце берега остались лишь деревья и то, что скрывалось за ними. А что там? Больше деревьев, подсказал разум.

— Куда больше, — пробормотала я, вглядываясь в таинственный мрак.

Цивилизованный мир — даже в такой примитивной форме, к которой я постепенно привыкла, — лежал тонким полумесяцем вдоль побережья. Двести миль в глубь континента — и уже не встретишь ни города, ни захудалой фермы. Дальше распростерлись долгих три тысячи миль… чего? Дикой местности, конечно, и таящейся опасности. А еще приключений… и свободы.

Новый мир, полный страха и радости, ведь теперь мы с Джейми вместе навсегда. Расставания и печали остались позади. Даже мысли о Брианне не причиняли боли. Да, я ужасно скучала по дочери и постоянно о ней вспоминала. Но в то же время знала, что она спокойно живет в своем времени, и знание это смягчало разлуку.

Накопившийся в камне жар прошедшего дня перетекал теплом в мое тело. Капли влаги высыхали прямо на глазах. Как хорошо чувствовать себя живой…

Над водой вились стайки мошек; я слышала, как временами из воды выпрыгивают рыбы, чтобы их поймать.

Насекомые были просто вездесущим проклятием. Каждое утро я тщательно проверяла кожу Джейми, снимала с него ненасытных клещей и блох, щедро смазывала всех своих спутников соком давленой болотной мяты и табачного листа. Если бы не это, нас бы съели заживо, ведь москиты и прочие кровожадные твари тучами вились в лесах. Правда, они все равно доводили до бешенства тем, что вечно забивались в уши, носы, попадали в рот или в глаза.

Как ни странно, большинство насекомых ко мне не приближались. Иэн шутил, что от меня слишком сильно разит травами, но, кажется, все было сложнее. Я не интересовала эту летучую братию даже сразу после купания.

Я думала, так проявляются чудеса эволюции. Наверное, они же и защищали меня в этом мире от простуд и мелких заболеваний. Микробы развиваются вместе с человеком и очень тонко чувствуют малейшие химические сигналы организма «хозяина». Так как я появилась из другого времени, мои сигналы иные, поэтому насекомые не видят во мне добычу.

— Или Иэн прав, и от меня просто воняет, — сказала я вслух.

Я макнула пальцы в воду и обдала брызгами стрекозу, тоже присевшую на камень, прозрачную тень, чьи яркие цвета поглотила тьма.

Хоть бы Джейми поспешил… Я столько дней провела рядом с ним в фургоне, замечая малейшие движения, когда он управлял лошадьми, тени на лице, когда он говорил или улыбался… Очень хотелось до него дотронуться. Мы уже несколько дней не занимались любовью — пришлось спешить, чтобы прибыть в Чарльстон вовремя, да и мне не нравится, когда нас могут услышать.

Пронесся теплый ветерок — крошечные волоски на теле встали дыбом. Сейчас можно не спешить, да и нет никого. Я провела ладонью по мягкому животу и ниже, по нежной внутренней стороне бедер, где в такт сердцебиению пульсировала кровь. Коснулась влажной, набухшей ложбинки, изнывающей от желания.

— Ну и где тебя черти носят, Джейми Фрейзер?.. — пробормотала я, легонько себя лаская.

— Я здесь, — раздался хриплый ответ.

Я испуганно распахнула глаза. Джейми стоял чуть поодаль, по бедра в воде, и его напряженная плоть темнела на фоне светлой кожи. Распущенные волосы ниспадали на плечи, обрамляя белое, как кость, лицо с немигающими, пристальными глазами, как у нашего то ли пса, то ли волка. Застывшее воплощение дикости.

А потом Джейми решительно шагнул вперед. Его прохладная кожа за считаные секунды стала горячей. Жар передался и мне. Наши губы соприкоснулись, и я растаяла в нем — почти буквально. Плевать, насколько сейчас жарко. Даже полчища насекомых больше не пугали. Я приподняла бедра, и Джейми вошел в меня, твердый и гладкий, и вся прохлада покинула его, как клинок, обагренный горячей кровью.

Мои руки скользили по его влажной спине, а по коже стекали ручейки пота, увлажняя наши животы и бедра, трущиеся друг о друга.

— Господи, у тебя рот такой же соленый и скользкий, как и лоно, — пробормотал Джейми.

Он слизнул крошечные бисеринки пота с моего лица, почти невесомо поцеловал в висок. Я почти забыла, что лежу на голом камне, а его поверхность царапает спину и ягодицы.

— Не могу больше держаться, — прошептал Джейми, тяжело дыша.

— И не надо, — отозвалась я, обхватывая ногами его бедра, прижимаясь крепче в мимолетном безумии единения. — Я, конечно, слышала, что люди могут сгореть от страсти, — проговорила я, слегка запыхавшись, — но это все глупости.

Джейми приподнял голову, лежавшую на моей груди, а потом рассмеялся.

— Господи, ну и жарко! — Он откинул влажные волосы со лба и шумно выдохнул. — Как вообще местные в такую жару любовью занимаются?

— Так же, как и мы только что, — заметила я, сама пытаясь перевести дыхание.

— Нет, — уверенно заявил Джейми. — Так ведь и помереть можно в процессе!