— Мне очень жаль, — магистр развел руками, отвечая мне, но при этом смотрел на Станислава. — Тебе придется сказать своей жене правду. Эммы больше нет.

— Или эта девчонка все выдумала, начитавшись историй о переселенцах. — Станислав все еще не собирался так легко отпускать дочь. — Она просто бессердечная, избалованная зараза, которая хочет загнать мать в могилу и пытается сорвать свадьбу! Магистр Стефаниус, вы же понимаете, после случая с нашим старшим сыном эта история не может быть правдой. Так не бывает! Два переселенца на одну семью…

Он говорил, а из его осанки, казалось, исчезает невидимый стержень.

Стефаниус выслушал его тираду с выдержанным равнодушием.

— Сожалею, Станислав. Но придется смириться.

Мне же становилось плохо, начинало подташнивать.

Получается, я умерла, но потом ожила тут, при этом захватив чужое тело, так похожее на мое.

— Вернуть обратно ничего не получится, — продолжал старик. — Даже если попробовать изгнать Веронику, другого тела в своем мире у нее не будет. А в этом случае мы получим пустую оболочку без души. Такие эксперименты уже проводились, и все прекрасно знают, чем они заканчивалось.

Взгляд упал на мои руки, они мелко дрожали, а кожа покрылась мурашками. Получается, я стала убийцей, заняв место в другом теле. Собственным появлением я убила человека…

Комната вновь начала плыть перед глазами, а стены — вибрировать, будто в такт с моей дрожью.

Раздался звон битого стекла, треск камня…

— Вероника! Вероника! Успокойся, — сквозь пелену пробивался голос старика-магистра, меня трясли за плечи, пытались выдернуть из оцепенения, но безрезультатно.

Пока горячая оплеуха не обожгла щеку.

В тот же миг все прекратилось.

Дрожь унялась, сменившись гневом на того, кто это сделал.

Рядом стоял мальчишка Мишель. Глядя на десятилетнего ребенка, смотрящего на меня куда более взрослым взглядом, чем положено возрасту, я моргнула, и гнев постепенно улетучился.

Драться с мелким пацаном — последнее дело.

— Спасибо, Мишель, — зачем-то поблагодарил его старик-магистр, теперь недовольно уставилась уже на него.

— Вы в своем уме? Благодарите его за то, что руками размахивает?

— За то, что не дал тебе сломать пару стен. — Магистр жестом указал на широкую трещину от пола до потолка, которой еще полминуты назад не было. — И этим самым мы подошли к главной причине того, почему я покинул академию по первому зову и провесил портал сюда.

Я неверяще смотрела на стену, на Станислава, с опаской глядящего на «бывшую» дочь; на магистра, тот, в отличие от других, наоборот, пребывал в задорном расположении духа — можно подумать, ему в руки попало ценнейшее сокровище.

— Путешествие через завесу миров не проходит бесследно. Все переселенцы становятся сильными, очень сильными. Этот дар необходимо приручить ради твоей же безопасности, Вероника. Сломанная стена — далеко не вершина айсберга, кто знает, на что ты еще способна. Поэтому продолжать оставаться в этом доме тебе нельзя. Я вынужден забрать тебя с собой.

Осоловело прошлась взглядом по комнате, пытаясь осознать произошедшее, наконец остановилась на зеркале, в которое недавно смотрелась.

Если стена просто треснула и ее наверняка легко отремонтируют, то зеркалу не повезло больше.

Милую вещицу превратило в стеклянно-металлическую лепешку, как после пребывания под гидравлическим прессом.

— Станислав? — обернулся старик к отцу Эммы. — До сих пор уверен, что это твоя дочь?

Мужчина молчал, а после сделал шаг назад, опуская голову.

Покидая комнату, он обронил:

— Теперь у меня нет дочери.

Глава 2

— Когда вы покинете дом, магистр? — едва молчание затянулось, спросил Мишель.

Странный мальчишка. На вид лет десять, но по поведению куда взрослее, слишком собранный взгляд у него был, явно в парне нечто особенное.

— Через несколько часов. — Старик посмотрел на меня оценивающе, взял за запястья, похоже, посчитал пульс. — Когда Вероника сможет стоять на ногах. Новой душе нужно время для освоения в этом теле.

— Значит, мое недомогание и постоянное головокружение — это последствия переселения? — спросила я, замечая, как стены вновь начинают плыть, хоть уже и не так интенсивно.

— Или падения с лошади, — напомнил магистр. — Нужно учитывать, что, возможно, у тебя сотрясение. Но это лечится, хороший лекарь справится с подобным играючи. Тебе, можно сказать, повезло, чаще всего переселенцы оказываются в куда более покалеченных вместилищах, уходят недели на восстановление. А ты отделалась шишкой на темечке да испугом.

Звучало слишком просто, словно черепно-мозговая травма — это порез пальца. Заклеил пластырем, и все прошло.

Вот только если все правильно понимала, еще утром у моего тела была другая хозяйка… Но не от сотрясения же она умерла, и на ее месте оказалась я.

— Вы сказали, что если оба двойника умирают одновременно, то после переселения остается самая сильная личность, — заговорила я. — Но падение с лошади не было серьезным, раз из последствий одна шишка. Так почему умерла Эмма?

Магистр нахмурился, видимо я задала верный вопрос.

— Вероятно, Эмма не хотела жить, раз залезла на лошадь и пыталась сбежать от свадьбы. Иногда этого достаточно… Мишель, я ведь прав? Эмма наверняка в последние дни находилась в подавленном состоянии.

— Не сказал бы, она, наоборот, вела себя довольно активно, — ответил мальчишка. — Постоянно злилась, разбила несколько сервизов из коллекции маминого фарфора. А после заявила, что помолвка состоится только через ее труп.

— Вот видишь, Вероника, — будто это успокаивало, произнес магистр. — Ощущать чувство вины — это естественно, но ты точно ни в чем не виновата. Просто твоя жажда жить оказалась сильнее, чем у Эммы.

— Так легко… — ответила я. — Вы так спокойно говорите, вам ее совсем не жалко? А ты, — ткнула пальцем в мальчишку. — У тебя же сестра умерла, где скорбь?

В моей голове уже потихоньку выстраивалась картинка нового мира. И что-то уже укладывалось, а что-то нет.

Например, стало понятно: магистру в принципе безразлично, кем была Эмма. Ему интересна я и некая сила, которая у меня появилась.

С отцом Эммы Станиславом тоже все ясно. Точнее, почти ясно. Он плевал на дочурку с высокой колокольни, считая ту избалованной девчонкой, и желал выдать замуж. Когда все пошло не по плану, а именно появилась я, вначале решил, что это проделки Эммы, а потом легко вычеркнул ту из жизни. Нет у него больше дочери!

Козел!

И мать.

Я вспомнила женщину около постели. Нервную, суетливую, с бегающими глазами, вот кто действительно достоин сочувствия.

Пусть мы общались всего несколько минут и я даже не знаю ее имени, думаю, она точно будет горевать об исчезновении кровинки.

И мальчишка Мишель с по-прежнему нехарактерным выражением лица для ребенка на вид десяти лет, а казалось, ему целая сотня. Где надутые губы из-за обиды на безвременно почившую сестру? Где скупые слезы? Ну хоть что-нибудь из нормальных реакций на смерть близкого человека?

— Мы мало общались, — сдержанно ответил парнишка. — Нам не о чем было разговаривать. Слишком разные интересы, слишком большая разница в возрасте.

Я заломила бровь.

— Лет восемь? Разве это разница? Нет, понимаю, она вряд ли меняла тебе пеленки, но все же! Это твоя сестра!

— Пятьдесят восемь, — поправил меня парень. — Я несколько старше, чем кажусь. Это долгая история, я бы не хотел разговаривать об этом.

Мои глаза округлились.

Какие пятьдесят восемь? Да он же на вид из-за стола вчера выполз.

— Вероника, — прервал мои вопросы магистр. — Обо всем потом, время в нашем мире не всегда течет так, как ты привыкла. Сейчас важно другое — подготовить тебя к перемещению в академию. Мишель, можешь собрать вещи сестры? Думаю, они пригодятся Веронике в академии.

Мальчишка кивнул и покинул комнату.

— Пока у нас есть несколько часов, позволь тебя еще расспросить, мне важно понять, что ты из себя представляешь и каковы твои умения.

Следующий час я все так же провалялась в кровати, но активно отвечая на вопросы.

Так Стефаниуса несказанно обрадовало, что я неплохо знаю математику и физику своего мира и что поступила на экономический факультет. Имею неплохие познания в истории, начитанна, но выяснились и минусы.

Например, я, как и Эмма, не умела ездить на лошади.

— Это станет проблемой? — спросила я.

— Научишься, возможно, не сразу, — пообещал Стефаниус. — Куда хуже обстоят дела, когда переселенец не умеет ни писать, ни считать. Вот это проблема.

— А так бывает?

— Конечно, — кивнул он. — Переселенцем может быть даже младенец, и нет ничего страшнее маленького, нервного и очень могущественного ребенка, обгадившего пеленку. И как такого обучать? Представь себе.

Я пожала плечами.

Сейчас трудно понять, как и чему будут меня обучать, а они спрашивали про абстрактного младенца.

— Расскажите об академии. Чем я буду там заниматься? Предметы? Дисциплины?

— По-разному, — размыто ответил Стефаниус. — У всех переселенцев есть силы, чаще всего разрушительные, если не придать им огранку. Как у драгоценного камня — не засияет, пока не попадет в руки к ювелиру. В академии именно этим мы и занимаемся. Помогаем людям с талантом и силами найти их верную огранку, чтобы вы засияли ярче. Первый год обычно занимаемся чем-то простым, таким как природная магия земли. Если человек находит себя в этом занятии, то дальше продолжает совершенствоваться в данной стезе. Если нет, то со второго года расширяем горизонты, подключаем тяжелые дисциплины — осваиваем оставшиеся стихии: вода, воздух, огонь и к пятому курсу время.