Меня явно подготавливали к тому, что либо я буду жить в тепле и уюте, но без кота, либо — где-то там на острове есть развалины, и ради общей безопасности мы тебе их выделим, а дальше крутись как хочешь. Хоть из лука в белок стреляй, но еду придется добывать самой.
Когда в приюте мне в спину шептали, что ничем хорошим я не закончу и моя жизнь завершится где-то в трущобах у костра — они явно не так себе это представляли. Я, впрочем, тоже.
— Все так плохо? — склонила голову набок я.
— Но мы готовы оказать помощь, — Стефаниус ускользнул от ответа напрямую. — А точнее, профессор Харлинг готов. Он заинтересован в исследовании монстра, поэтому окажет тебе помощь!
Судя по лицу Харлинга, подобный выверт ему не очень понравился. Если исследовать монстра он и хотел, то с помощью явно возникали проблемы.
— Но магистр! — начал он. — Вы же знаете, я не…
— Поможешь, — припечатал Стефаниус. — Это тебе не монстров на вулкане ловить, хочешь диссертацию — работай. Впрочем, Вероника, мы даем тебе шанс отказаться! Никто не заставляет тебя уходить в глушь с этим существом на руках. Если хочешь остаться тут, мы выделим тебе удобную комнату в общежитии, просто отдай нимурна мне или профессору!
— Нет! — упрямо заявила я. — Развалины арены так развалины. Я согласна. Буду считать это собственной жилплощадью.
Стефаниус хлопнул в ладоши, как показалось, обрадованно!
— Прекрасно, значит, я не ошибся в тебе, Вероника! — И тут же уже куда громче крикнул: — Гретточка! Ты уже подготовила документы, которые я просил?
Сквозь двери проплыла знакомая призрак-секретарь. Каким-то непостижимым образом она умудрилась пронести через деревянное полотно не только свое абстрактное тело, но и вполне материальные бумаги, которые положила на стол.
— Декрет на запрет посещения студентам территории шестого холма, — торжественно известила она. — Нужна ваша подпись.
— Добавим исключение, — магистр читал бумагу, попутно внося какие-то изменения взмахом руки. Никаких тебе перьев, карандашей и ручек. — Единственный студент, кому разрешено пребывание, Вероника… — Он вопросительно посмотрел на меня. — У тебя же есть фамилия? Или была в старом мире? Может, ты хочешь новую? Если так, то это твой уникальный шанс.
Я чуть не ляпнула — Кружкина, но тут же остановилась. Ведь магистр был прав. У меня теперь новая жизнь, так стоит ли тащить в нее отголосок старой?
— А как обычно поступают переселенцы в таких обстоятельствах? — спросила я.
— Кто во что горазд, — пожал плечами он. — Кто-то придумывает новое, кто-то берет фамилию того, чье место занял, как дань ушедшему. По-разному. Но сразу уточню, фамилия не дает прав на наследование или другие преференции рода, к которому принадлежало тело.
— И какая фамилия была у Эммы?
— Плесецкая, — без каких либо эмоций бросил Стефаниус. — Так что, записываем?
Его рука замерла над бумагой. И в этот миг оконное стекло за его спиной с громким звоном треснуло.
Магистр косо посмотрел на меня и покачал головой.
— Контролируй эмоции, Вероника, выбор фамилии — дело ответственное, но не до такой же степени, чтобы бить мне стекла в кабинете.
Я хотела сказать, что это не я, но промолчала. Ведь хоть сердечко и трепыхалось от волнения, но скорее от остаточного. Куда больше я переживала на поляне за кота, когда того хотели топить, нежели сейчас.
А с другой стороны, может, и я.
Внутри себя еще не до конца отдавала отчет в том, что творю.
— Записывайте Плесецкую, — согласилась я.
Возможно, я немного махозист, но решила, что фамилия будет хорошим напоминанием о цене, которую Эмма заплатила, чтобы я оказалась здесь. Она отдала жизнь.
Стефаниус провел рукой над бумагами, занося туда последние данные, а после потянулся за печатью, лежащей на столе, и от всей души оставил оттиск.
— Готово! Гретточка, уведомите всю академию. — Он протянул бумагу призраку, и та безмолвно удалилась.
— Я тоже могу идти? — произнес профессор Харлинг. — Или есть еще какие-то поручения на сегодня?
— Ты бы мог проводить Веронику до шестого холма. — Стефаниус выгнул бровь дугой, словно не ожидал от подчиненного такого скорого желания смыться.
— Боюсь, у нее нет для этого сейчас подходящей обуви, — верно заметил мужчина. — Путь неблизкий. Будет лучше, если вы провесите очередной портал. Этим мог бы заняться я, но…
За этим но я услышала намек на некий нюанс, которого оба мужчины в кабинете хотели бы избежать, и мне, новоявленной студентке, про эту тайну знать явно не полагалось.
— Не надо, Виктор, — остановил его магистр. — Я сам. Можешь быть свободен.
Глава 4
— Прекрасное завершение прекрасного дня… — саркастично заявила я, разглядывая остатки магической арены.
Не Колизей, конечно, из каменного тут только обрушившиеся от времени выступы скал. Из деревянного — вековые деревья и покосившийся домик, в котором могла бы жить Баба-яга, но буду я.
— Ареной это называлось весьма условно, — пояснил магистр, словно оправдываясь. — Природная местность с массой укрытий для тварей. В древние времена тут проходили бои.
— А домик? — Я указала на лачужку без окон и дверей, ушедшую стенами в землю.
— Смотрителя. Кто-то же должен был присматривать за монстрами между соревнованиями. Судя по документам того времени, он был кем-то вроде егеря в этом месте. Ты, кстати, можешь выпустить здесь нимурна.
Но я помотала головой.
Кот явно был против, судя по дрожащему тельцу, ему было холодно.
— Это безопасно, обычные звери сюда не забредают — инстинктивно обходят холм до сих пор. А монстры, наоборот, не могут уйти. Свободно перемещаться здесь разрешено только людям. — Стефаниус подошел ближе к лачужке, заглянул внутрь. Цокнул языком. Звук вышел совсем уж безнадежным, — Пожалуй, я натяну над поляной временный погодный купол, хотя бы защитит от дождя и ветра.
Я подошла ближе, перешагивая через остатки того, что некогда являлось дверным проемом, осмотрелась по сторонам — стены, потолок, которого, впрочем, уже и не осталось. Как и половины крыши.
Дерево стен почернело от времени, было проедено насекомыми и плесенью. Земляной пол засыпан вековой грязью и листвой.
Более-менее прилично, если это слово вообще подходило, выглядели только остатки печи-камина, чья труба гордо уходила в высь затянутого мглою неба…
— Что ж, в хорошую погоду я смогу изучать звезды, — оптимистично заявила я. — Могло быть хуже.
Судя по вытаращенным глазам Стефаниуса, куда уж хуже?
— Я напомню, что ты все еще можешь отказаться от этой затеи, — произнес он. — Нимурн того не стоит.
Я посмотрела в кошачьи глаза, в которых отражалась ночь и безнадежность. Потому что, даже если я выпущу его на этом холме, из которого он не сможет выбраться, здесь он будет обречен.
Околеет от холода, да и голод не тетка — что ему тут есть? Стефаниус не просто так сказал, что обычные звери сюда не заходят. Ни мышки тебе, ни кролика. Если я правильно поняла, мне понадобится для его прокорма много молока и мяса.
— Нужно что-то решить с твоей обувью, — напомнил магистр. — У тебя же был чемодан.
— Он остался на поляне, где проходило занятие у профессора Харлинга, — ответила я. — Но нормальной обуви там все равно не было. Я проверяла. Мишель явно не думал, что я окажусь в лесу.
— Я попрошу кого-нибудь выделить тебе что-то подходящее на первое время. Наверняка у профессора Зелень найдутся варианты, а до тех пор… — Он еще раз обвел взглядом развалины, в которых собирался меня оставить, и кажется, сам был растерян от подобного расклада. — Купол послужит крышей и стенами… нужно еще что-то придумать с мебелью.
Я выдохнула. Первая растерянность начала проходить.
Для начала стоило бы убраться. Вымести листву, а затем уже думать об остальном. Наверное, я могла бы попросить что-то для чистки…
— И нужно тебя покормить! — уже обрадованнее, чем следовало, заявил Стефаниус, словно его осенило. — Пожалуй, позову профессора Зелень на помощь. Она женщина, она сообразит, что тебе нужнее.
— Мне бы… — Я даже рот открыть не успела, как старикан смылся в портале, и свою фразу я договаривала уже в пустоту: — Веник.
Что ж. Ладно.
И без помощи справимся.
Я опустила кота на пол, и тот тут же возмущенно запротестовал, просясь обратно на ручки.
— Нет, — строго ответила я. — Вначале уборка, потом согревающие объятия. Имей совесть! В конце концов, это спасая тебя, я оказалась тут! Так что терпи.
Я вышла из домишки и пошла к ближайшим кустам ломать ветки на импровизированный веник.
Грязь сама себя не выметет.
Не имея часов, я могла только предполагать, сколько времени потратила на то, что только очень смелый мог назвать уборкой. Потому что, даже когда я вымела последний замшелый лист наружу, дом нельзя было назвать чистым. По нему плакала влажная тряпка и бригада плотников.
— Теперь бы еще огонь развести, чтобы все это сжечь, — оглядывая кучу, буркнула я, вспоминая, как это делали древние люди, и в пустоту леса крикнула: — Могли бы хотя бы заклинанию какому-нибудь огненному обучить!
Лес молчал, а вот кот рядом чихнул, и из пасти его вырвались искры.