Воздух был холодный и свежий. От него у Вивиан сразу закружилась и заболела голова.

Сэм и Джонатан ринулись в темный конец проулка. Вивиан засеменила следом, ей в подошвы впивались булыжники мостовой. В конце проулка оказалась толстая старая арка, и под ней было черно, как ночью, а потом они очутились на квадратной площади, залитой голубым светом, и бросились через нее к какому-то строению, похожему на церковь.

— Нет, тут никогда не заперто, — шепнул Джонатан Сэму, пока они скакали по ступеням ко входу в церковь — коса так и прыгала у него за плечами. — А я оставил обе двери в Годичный дворец открытыми — так, на всякий случай.

И правда, массивная дверь щелкнула, плавно отворилась и пропустила их внутрь.

«Какая маленькая церковь! — удивилась Вивиан. — Да и запах совсем другой!»

Обычно в церквях не пахнет так тепло и пыльно. К тому же здесь трудно было что-то разглядеть, даже труднее, чем раньше, потому что голубой свет фонаря лился в высокие разноцветные окна. В полосах туманного сине-зеленого цвета виднелись ряды кожаных стульев, не очень похожих на церковные скамьи, а пятно темно-фиолетового цвета лежало на чем-то вроде трона в дальнем конце, над которым было что-то вроде мерцающего балдахина. Косой штрих оранжево-синего света на стене показал Вивиан кусочек прекрасной картины — ей редко приходилось видеть такую красоту.

— Престол Фабера Джона, — прошептал Джонатан, показав на трон, пока вел всех по проходу. — Это Хронолог, зал заседаний Совета Времени.

— Мы отперли дверь и подслушивали, — сказал Сэм.

— Так мы узнали про кризис и про план захвата тебя, то есть настоящей В. С., — объяснил Джонатан.

Они прошли направо, и Вивиан очутилась перед какой-то блестящей штуковиной, тоже подсвеченной лиловым, в которую упирался проход между сиденьями. Символ напоминал крылатое солнце и был весь усыпан каменьями.

— Эмблема Вековечности, — прошептал Джонатан. — Чистое золото. В левом крыле — «Кохинур», в правом — «Звезда Африки». — И мимоходом нежно похлопал штуковину.

Для Вивиан это было слишком. «Точно сплю! — решила она. — Я же знаю, что эти бриллианты хранятся в другом месте!»

— Подарены Городу Времени исландским императором в семьдесят втором веке. — Джонатан открыл низенькую тяжелую дверку.

Но Вивиан была как во сне и слушала его вполуха. Она сонно прошла по длинному темному коридору за дверь, которая жутко скрипела, и очутилась в доме, похожем на старинное поместье. Там снова началась беготня по бесконечным темным деревянным лестницам. «Ну и сон, все в нем не так, как надо! — подумала Вивиан, когда у нее заныли ноги. — Неужели нельзя было сделать лифт или хотя бы эскалатор?» И такой кавардак в голове продолжался, пока она не очутилась в очередном странном кресле в большой комнате, где вместо мебели были пустые каркасы — словно детская площадка с лазалками.

Джонатан зажег свет и прислонился к двери:

— Уф! Пока что спаслись. А теперь надо как следует подумать.

— Я не могу думать, — отозвался Сэм. — Я есть хочу. Она тоже. Сама мне говорила.

— Мой автомат опять барахлит, — сказал Джонатан. — Если я заставлю его заработать, что тебе сделать?

— Масляное парфе из сорок второго века, — ответил Сэм таким тоном, как будто это было очевидно.

Джонатан подошел к какой-то штуке на стене перед Вивиан. Вивиан приняла ее за музыкальный инструмент. Там были клавиши, как у пианино, и трубы, как у церковного органа, и еще она была сверху донизу в позолоченных гирляндах и завитках, слегка потертых и облупившихся, как будто инструмент знавал лучшие дни. Джонатан ударил по белым клавишам. Ничего не произошло, и тогда он замолотил по трубам. Штуковина запыхтела, закряхтела, слегка затряслась, и Джонатан яростно пнул ее снизу. Наконец он взял что-то вроде обычной школьной линейки и потыкал в узкую щель со шторкой под трубами.

— Масляное парфе он сделал, — сообщил он, заглянув вовнутрь. — А вот функция двадцатого века, похоже, сломалась. Ни тебе пиццы, ни жвачки. Ты как относишься к еде из других веков? — не без тревоги спросил он у Вивиан.

Про пиццу Вивиан слышала впервые в жизни, но решила, что слово вроде бы итальянское, поэтому пицца, скорее всего, совсем не похожа на привычную английскую еду. Впрочем, Вивиан уже давно перестала удивляться.

— Да я хоть динозавра съем! — призналась она.

— Динозавр не динозавр, но почти. — Джонатан поднес к пустому каркасу возле Вивиан охапку маленьких белых цветочных горшочков и вывалил их прямо в воздух — и они не упали, а остались стоять прямо в пустоте. — Масляное парфе. — Джонатан вручил Сэму один горшочек с торчащей в нем палочкой. — Еще он сделал тебе суп из морской капусты, квашеную сою, две коврижки из кэроба и лапшу с рыбой.

Сэм вытащил из горшочка палочку с комковатым желтым мороженым на конце.

— Объеденье! — взревел он, прямо как великан-людоед из сказки.

— Э-э… а что тут где? — Вивиан посмотрела на незнакомые значки на других горшочках. — Я не могу разобрать слова.

— Прости, — сказал Джонатан. — Это универсальные символы тридцать девятого века. — Он поставил перед ней горшочки, а себе тоже взял масляное парфе.

Вивиан обнаружила, что горшочки словно застряли в воздухе. Ей пришлось тянуть с усилием, чтобы взять их. Горшочки были заклеены, и крышечки нужно было отрывать, а потом, если для еды требовалась ложка или вилка, крышечка сама сворачивалась и принимала нужную форму. Суп из морской капусты оказался жуткой гадостью — вроде соленой болотной воды. Зато квашеная соя была очень даже ничего, если макать в нее коврижку. А лапша с рыбой…

— Да я лучше папину наживку для рыбалки съем! — Вивиан поспешно отставила горшочек в сторону.

— Сейчас сделаю тебе масляное парфе, — сказал Джонатан.

— И мне! — встрепенулся Сэм.

Церковному органу снова крепко досталось — удар, два пинка и тычок в шторку, — и Вивиан и Сэм получили по горшочку с палочкой. Пустые горшочки Джонатан выбросил в каркас возле органа, и они исчезли.

— Теперь нам надо все обсудить, — заявил он, когда Вивиан с сомнением вынула из горшочка шишковатый комок. — Мы все нарушили закон, и попадаться нельзя. Если бы В. С. была настоящая В. С., еще ничего, но она ненастоящая, так что надо придумать, где ее спрятать.

Вивиан страшно надоело, что ее называют В. С. И она возмутилась бы, если бы в этот самый миг не откусила кусочек масляного парфе.

Рот у нее наполнился восхитительным вкусом всего сливочно-масляного, что она только пробовала в жизни, с легким оттенком тянучки и двадцати еще более чудесных и совершенно незнакомых вкусов. И все это было ледяное.

Это было так чудесно, что она только и сказала:

— Вы передо мной в долгу и обязаны все объяснить. Что вы затеяли?

— Спасти Город Времени, что же еще! — прочавкал Сэм с полным ртом масляного парфе. — Мы подслушали, что говорили в Хронологе. Так и узнали, где тебя искать.

— Отсюда есть проход в Хронолог, — сказал Джонатан. — Но его держали под замком с тех самых пор, как моего отца избрали Вековечным, вот мне и стало интересно, что там. Ну я и попросил Сэма закоротить замок, и… в общем, мы выяснили, что проход ведет в Хронолог, приоткрыли дверь и услышали, о чем они там говорят. Они обсуждали кризис…

— Только я ни слова не понял, — вставил Сэм, как будто с его стороны это было очень умно. — Совсем не так, как в легендах.

— Еще бы! — с чувством воскликнул Джонатан. — Сплошные полюса, хрононы и критические циклы, но ту часть, где говорилось про то, что Город Времени истощил запас прочности, я худо-бедно понял. Понимаешь, Город истощил свой участок пространства-времени, и теперь придумывают, как переместить его на другой участок. На месте его удерживают такие штуки, которые называются полюса, их запускают в историю, будто якоря, но никто не знает, как это делается, кроме Фабера Джона. Это даже сам доктор Леонов признаёт, я слышал. И вот тут на сцену выходит В. С.

— Кто она такая? — спросила Вивиан.

— Владычица Времени, — ответил Сэм. — И она в ярости.

— Ага. Но чтобы это понять, нам пришлось поломать голову, — сказал Джонатан. — Для этого мы увязали разговоры в Хронологе с легендами. В Хронологе рассуждали по-научному — мол, кто-то движется сюда из Первой нестабильной эпохи на волне темпоронов и хрононов и от этого всюду войны и перевороты. И я решил, что это наверняка Владычица Времени. В истории говорится, что Фабер Джон и его жена поссорились из-за того, как надо править Городом Времени, и она заманила его под город и там усыпила. Говорят, он до сих пор там и, пока он спит, городу ничего не грозит. Но если город окажется в опасности, Фабер Джон пробудится и придет нам на помощь. Мы следуем легендам. Мы знаем, что ты… что Владычица Времени ненавидит Фабера Джона и город, потому что в последний момент он понял, что она обманула его, и зашвырнул ее в историю. Мы считаем, что она хочет вернуться и разрушить Город, раз он все равно обветшал.

— Вот это я плохо понимаю, — сказал Сэм.

Он сидел на полу по-турецки и облизывал палочку от масляного парфе.

— Да, голова идет кругом, — согласился Джонатан. Вивиан видела, как он гордится, что все увязал. — В Хронологе, похоже, уверены, что Владычица Времени поймет все правильно, когда они ее найдут и расскажут про кризис. Думаю, ссора у них с Фабером Джоном вышла в основном политическая.