3

Главная резиденция президента Объединенных Штатов, 11:00

В кабинете главы государства вокруг длинного стеклянного стола собрались члены правительства. Лица их серьезны, бледны и носят следы бессонных ночей. Только Эдгар Клоуз, министр зеленых насаждений, лопается от гордости. Лежащая перед ним папка с документами в три раза толще, чем у коллег, которые украдкой бросают на него неприязненные взгляды. Джек Эрмак, министр госбезопасности, посмотрев на часы, громко сообщает время, чтобы привлечь к себе внимание. Совет министров должен был начаться десять минут назад, и кофе в чашках уже остыл. Два стула по-прежнему не заняты: министра игры и министра энергоресурсов.

— Как самочувствие президента? — спрашивает министр здравоохранения у вице-президента.

— Бодр, — мрачно отвечает когда-то молодой наследник, который уже двадцать лет ждет, что отец освободит ему кресло.

— В последнее время он выглядит гораздо лучше, — льстиво, с садистской улыбочкой замечает министр актуальных дел. — Он еще всех нас похоронит.

Дверь распахивается, и начальник протокола торжественно объявляет:

— Его превосходительство президент Освальд Нарко Третий.

Все разом встают. Президентское кресло-каталка с электрическим жужжанием объезжает стулья, чтобы в конце концов остановиться во главе стола. Лили Ноктис следует за ним, держа в руках красный прибор с двойной антенной. Обычно инвалидным креслом управляет начальник протокола. Но министр игры только что завтракала с президентом, и тот оказал ей честь управлять его креслом, чтобы таким образом отметить ее назначение в правительство.

Левое колесо наталкивается на ножку стола. Президент чуть не утыкается носом в скатерть, но ремень безопасности отбрасывает его назад, и он ударяется головой о спинку кресла. Лили Ноктис с улыбкой извиняется: у нее еще нет опыта.

Старый паралитик, утонувший в слишком просторном сером костюме, обводит пустым взглядом своих советников. Затем произносит дребезжащим голосом:

— Всё в порядке?

На физиономиях министров появляются вымученные улыбки.

— Всё в порядке, папа, — отвечает вице-президент, бросая беспокойный взгляд на Лили Ноктис.

Она опускает веки в знак согласия: в качестве друга семьи во время завтрака она обрисовала президенту надвигающуюся на страну катастрофу, чтобы ввести его в курс дела, но он уже все забыл.

— Начнем с энергетического кризиса, — решает Освальд Нарко Младший, который отвечает за повестку дня. — В отсутствие соответствующего министра, господина Оливье Нокса, который совершает инспекционную поездку по главным центрам повторной переработки, его отчет нам представит господин Эрмак, министр госбезопасности.

— Я полностью контролирую ситуацию! — яростно выкрикивает усатый карлик, сидящий вровень с коллегами благодаря трем подушкам, подложенным под ягодицы.

— А в чем дело? — удивляется президент. — Что-то случилось?

Собравшиеся испускают красноречивые вздохи, качая головами. Министр госбезопасности продолжает своим резким голосом, стараясь говорить медленнее, чтобы старик его понял:

— Поскольку вы, господин президент, должно быть, игнорируете…

— Не знаете, — осторожно поправляет министр культуры, который при малейшей возможности старается оправдать свое присутствие, прекрасно понимая, что его функция чисто декоративная.

— Поскольку вы, должно быть, игнорируете тот факт, — сухо повторяет Джек Эрмак, расстреливая статиста взглядом, — что Аннигиляционный экран был только что выведен из строя террористом…

— Неужели? — с вежливым удивлением отзывается президент. — Кто же это сделал?

Лили Ноктис слегка приспускает застежку-молнию на своем жакете, который облегает ее как вторая кожа, и начинает речь в качестве соучредителя «Нокс-Ноктис» — компании, которая производит, вживляет и извлекает мозговые чипы. Она напоминает президенту, что юный Томас Дримм по наущению ученого Пиктона, вселившегося в его плюшевого медведя, разрушил Аннигиляционный экран, чтобы освободить души умерших, которые использовались в качестве источника энергии.

— Души… — задумчиво повторяет президент, и в его стеклянном взгляде отражается усилие понять, что это значит.

— То, что мы в просторечии называем душой, — вмешивается министр науки, — это совокупность субатомных частиц, сохраняющих в себе сознание человека после его смерти. Вместе с чипом, который извлекается из мозга, господин президент, мы получаем душу и используем ее повторно, а Аннигиляционный экран не дает ей покинуть материальный мир.

— Что со вчерашнего дня не соответствует действительности, — возражает Джек Эрмак. — Поступление энергии, которую мы получаем от повторного использования чипов, уменьшилось на восемьдесят процентов — это прямое следствие разрушения Экрана.

— Вы уже арестовали этого Томаса Дримма? — осведомляется госсекретарь у представителя Службы защиты детства.

— Нам выгоднее держать его на свободе под наблюдением, — отвечает Лили Ноктис, взглянув на карлика из госбезопасности; тот отвечает понимающей улыбкой. — На всякий случай мы задержали его сообщницу Бренду Логан.

— Я уже завтракал? — неожиданно спрашивает президент.

Совет министров единодушно кивает. Однако начальник протокола, стоящий у входа в зал, вполголоса передает по внутренней связи распоряжение принести круассаны.

— Все наши технические службы, — уточняет Джек Эрмак, — трудятся над починкой защитного Экрана, чтобы остановить утечку энергии. Но мы не можем позволить себе сидеть сложа руки в ожидании, когда Экран отремонтируют… Для таких аварийных случаев у нас предусмотрен альтернативный источник энергии.

Заместитель госсекретаря по гражданским свободам скромно опускает глаза, словно демонстрируя, что не имеет отношения к этому плану. Однако спорить не решается, ведь любые возражения могут обернуться против него.

Джек Эрмак непринужденно заключает:

— Уже сейчас четыре тысячи заключенных в тюрьмах погружены в искусственную кому, помещены в фургоны по десять человек и используются в качестве генераторов энергии, заменив, таким образом, простаивающие генераторы в промышленных центрах.

Изображая скрещенными пальцами ножницы, вице-президент предлагает свернуть техническую часть объяснения: правое веко главы государства закрылось, и он наполовину спит.

— Но это альтернативное решение не рассчитано на долгую перспективу, — торопливо продолжает министр, повысив голос. — Страдания быстро истощают живых; их энергия возобновляется гораздо хуже, чем у мертвых. И если они не выдерживают пыток, их души улетают, и повторно использовать нечего. Хочу отметить, что мы провели операцию очень быстро и население ни о чем не подозревает.

Лили Ноктис поднимает глаза к люстре под потолком — туда, где находится моя точка обзора. Я знал, что она чувствует мое присутствие, и теперь она подтверждает это, подмигнув мне. Не понимаю, каким образом я наблюдаю за этой сценой и почему эти люди, которых я практически не знаю, кажутся мне такими знакомыми. Единственное, в чем я уверен, — это в том, что я — тот самый Томас Дримм, о котором они говорят, и меня гложет раскаяние, когда они упоминают о разрушении Аннигиляционного экрана. Я действовал из правильных побуждений, но последствия приводят меня в ужас.

— Значит, всё в порядке, — заключает президент, подняв правое веко.

— В этом отношении — да, — отвечает министр зеленых насаждений, нетерпеливо барабаня пальцами по папке с документами, раздраженный тем, что его лишили эффектного выступления. — Но вы должны объявить войну.

Недовольный шепот подчеркивает неуместную грубость Эдгара Клоуза.

«Все-таки надо хоть немного соблюдать протокол, — говорят их взгляды, — и создавать у правителя впечатление, будто все решения исходят от него».

— О! Но кому? — недоумевает президент. — Ведь на Земле остались только Объединенные Штаты?

Министры с готовностью кивают. Отрадно, что правитель сохранил какие-то остатки памяти. Пока он способен в таком состоянии выполнять функции президента, они полностью удовлетворены. Они прекрасно понимают, что вице-президент, дорвавшись до власти, не позволит так собой манипулировать.

— Кому объявлять войну? — повторяет Освальд Нарко Третий.

— Деревьям! — веско отвечает министр зеленых насаждений. — Экран защищал нас от их ядовитой пыльцы, которая, к сожалению, погубила все человечество по другую сторону наших границ.

— Ложь! — вдруг вскипает президент, вцепившись в подлокотники кресла — одно из немногих движений, на которые он еще способен. — Это мой дед объявил Превентивную войну иностранным государствам! Это он, он один уничтожил всех, чтобы защитить свободный мир от вторжения религиозных фанатиков!

Министры понимающе переглядываются. Нет ничего удивительного, что в своем старческом маразме властитель принимает за правду официальную версию, изложенную в учебниках. Вице-президент с сыновней почтительностью напоминает отцу, что иностранные деревья целы и невредимы и даже заразили нашу национальную флору.

— Негодяи! — отчетливо произносит президент, тряся подбородком.