— Этому тоже. Но не только. Не менее важно научить принцессу полностью контролировать свои эмоции. Существует множество способов… Какие-то из них могут быть полезными. Кроме того, есть некоторое количество простых лекарств, которые тоже могли бы ей помочь.

— И ты возьмешься за это?

— Я — нет, — Генри почувствовал, что король снова начинает вскипать, и быстро продолжил, — но я знаю человека, который почти наверняка согласится. Это мой Мастер. Он живет отшельником в горах, еще севернее Тенгейла. Многое знает и умеет из того, чего не знаю и не умею я. Кроме того, я не могу постоянно жить с принцессой где-нибудь в глуши, а это именно то, что ей необходимо в первую очередь.

Король долго молчал. Генри немного жалел его. Все знали, что принц Джон чем дальше, тем меньше походил на отца, по крайней мере, во всем, что касалось характера и моральных принципов. А теперь терять и дочь тоже…

Наконец король громко вздохнул и с нарочитой решимостью заявил:

— Я подумаю. Но, Генри, если я на это соглашусь — и если Джоан согласится, — то в любом случае отвечать за нее будешь ты. Не важно, где и с кем она будет — отвечать будешь своей головой, ты понял?

«А соглашусь ли на это я, уже никого не интересует?» — мрачно подумал Генри, но вслух ничего не сказал и только кивнул.

— Иди, — проговорил король очень устало.

Уже в дверях Генри обернулся. Король сидел, обхватив голову руками, и грустно смотрел на пустую шахматную доску.

На крыше мира

Генри лежал на кровати и смотрел в потолок. Потолок был каменным, сводчатым, закопченным — ни одно из этих свойств не поднимало Генри настроения. Пожалуй, даже наоборот.

Отворилась дверь, и в нее осторожно просунулась кудрявая шевелюра Ленни. Генри не повернул головы.

— Вот вы где, милорд! У меня отличные новости! Во-первых…

Тут Ленни заметил выражение лица Генри и остановился.

— У вас, надо полагать, новости не очень?

Генри состроил слабую гримасу, означавшую «бывает и лучше».

— Мне оставить вас в покое или выслушать?

Генри пожал плечами.

— Тогда, наверное, я лучше послушаю.

Генри вздохнул. Несмотря на то что по всем правилам он должен был приказывать, а Ленни, его слуга, — исполнять, чаще всего получалось наоборот. Что в большинстве случаев обоих устраивало.

— Я только что согласился отвечать головой за перевоспитание принцессы, — сообщил Генри, по-прежнему не отрывая взгляда от потолка. — Нет, еще хуже. Я сам предложил отвечать головой за перевоспитание принцессы. А если быть совсем точным, то я предложил принцессу перевоспитать, а король сказал, что подумает, но в любом случае отвечать за это будет моя голова.

— Ну, — протянул Ленни, — это не очень плохие новости. Все зависит от того, какое у принцессы соотношение внешности и характера… — тут Ленни запнулся. — Подождите. Этой принцессы?

— Ну да. Других тут нет. «Может, и хорошо, что нет, — мрачно подумал Генри. — Одной и так вполне достаточно».

Ленни недоверчиво посмотрел на него.

— А с какой стати эту принцессу надо перевоспитывать? Вернее, с какой стати это должны делать вы, милорд? Они что, своими силами не справятся?

— Судя по всему, нет, — вздохнул Генри.

— И что это значит? Вы остаетесь здесь?

— Нет. Это значит, что мы увозим принцессу с собой.

— В Тенгейл?

— Сначала туда. А потом к Сагру.

Ленни помолчал.

— Наверное, я чего-то не знаю. Но я не понимаю, как перевоспитание принцессы и Сагр могут быть связаны между собой.

— Вот и хорошо. В данном случае чем меньше ты будешь понимать, тем лучше.

Ленни внимательно посмотрел на господина и кивнул. Генри хорошо его знал. Скорее всего, Ленни либо уже обо всем догадался, либо догадается достаточно скоро. Но Генри это не пугало. Если он и был в ком-то уверен, так это в своем слуге. По правде говоря, иногда Генри в нем был уверен больше, чем в себе.

— И когда вы едете?

Генри снова пожал плечами.

— Не знаю. Возможно, мне повезет, и король откажется от моего заманчивого предложения.

— Я бы на вашем месте не особенно на это рассчитывал, милорд.

Генри вздохнул.

— Иногда очень хочется надеяться на лучшее, — он потянулся и рывком поднялся на ноги. — Ты говорил, что у тебя хорошие новости.

— Ну, скажем так, были хорошие новости.

— Выкладывай.

— Сегодня Праздник жатвы, если помните. В селе неподалеку от замка ярмарка. Можно было бы наведаться туда… Хотя вряд ли это то, что нужно сейчас вашей светлости.

Генри улыбнулся:

— Ошибаешься. Это именно то, что мне сейчас нужно.

* * *

Уже стемнело, повсюду горели костры. Люди вокруг пели, хохотали, перешептывались в кустах и за амбарами. Румяные и уже порядком развеселившиеся девицы подбежали к Генри, заливаясь громким смехом, и куда-то потащили его, но он был слишком задумчивым и не сразу вспомнил, что в таких случаях полагается делать. А когда вспомнил, девицы уже исчезли.

Генри не соврал, сказав, что крестьянская ярмарка — это то, что ему было нужно. Здесь, вдали от каменных стен замка, было куда проще думать, даже несмотря на шум вокруг. Генри и так нечасто бывал при дворе — его всегда тяготили как необходимость соблюдать этикет, так и бесконечные интриги, разбираться в которых у Генри никогда желания не было. Здесь, в Дернби, и с тем и с другим было чуть лучше, чем в Риверейне, столице Инландии, — но королевский герб, вырезанный на тяжелых дверях, все равно напоминал Генри о его долге перед сюзереном. Тот факт, что Теннесси состоял с королевской семьей в отдаленном родстве — двоюродный брат матери Генри был женат на троюродной племяннице короля — ничего не менял. Король просил его помощи — значит, Генри должен был помочь. В вассальной клятве ничего не говорилось о размере помощи или тех случаях, когда сюзерену можно было отказать.

Генри не хотел этого делать. Он не хотел связывать себя такой ответственностью. У него было полно своих забот, да и вообще он плохо видел себя в роли опекуна драконообразной принцессы. Кроме того, в этом деле столько всего могло пойти не так, что казалось невероятным, как оно вообще может закончиться удачно. Конечно, король мог сильно преувеличивать насчет головы. Джона XII не зря прозвали Добрым, причем еще при жизни, что с королями случалось не часто. Но, когда речь шла о семье, характер короля мог круто меняться. А Генри любил свою голову и плохо представлял, как сможет без нее обойтись.

Но он знал, что выбора не было. Не потому, что он не мог отказать королю. Он мог, если бы очень захотел. Он даже мог бы, скорее всего, отказать так, что король бы все понял и не очень сильно рассердился. Но причина была в другом.

Генри помнил лицо принцессы, когда та прыгала и хлопала в ладоши. И вот этому лицу он не смог бы отказать. Даже если бы очень захотел.

— Милорд! Вы не соответствуете праздничному настроению простого люда.

Это был Ленни, пропавший некоторое время назад, и теперь возвращавшийся твердой походкой человека, который знает, что уже порядочно выпил, и старается этого не показывать.

— Боюсь, что да. Знаешь что, Ленни? Оставайся-ка ты тут, а я пойду в замок. Мне будет полезно прогуляться в одиночестве.

— Милорд! Я не могу отпустить вас одного!

Генри улыбнулся и вопросительно поднял брови.

— Конечно, милорд! — настойчиво продолжил Ленни. — Кто будет защищать вас от грабителей?

— В твоем состоянии, Ленни, ты сможешь их отпугнуть разве что могучим винным духом. Возвращайся. Девушки ждут.

Ленни неуверенно оглянулся к кострам, откуда доносились смех и пение.

— Все равно брать с меня нечего. Не волнуйся. Иди.

Ленни поклонился и удалился все той же уверенной походкой, всего один раз оступившись и два раза чуть не упав.

Генри стал пробираться к дороге. Самым опасным местом оказался темный проход между домами, где Генри то и дело спугивал очередную парочку, а один раз даже, кажется, на кого-то наступил. На дороге стало чуть светлее, а громада замка вдали отлично указывала путь. Генри шел, задрав голову и глядя на звезды.

Некоторое время он восхищался своим благородным решением. Он смотрел на него с той стороны, и с этой, и снова с той, и находил, что это превосходный поступок, выгодно подчеркивающий его характер. Генри думал о том, как гордился бы им отец, если был бы жив, и как довольна будет мать… Тут, правда, Генри понял, что идея взяться за воспитание тринадцатилетней принцессы, временами превращающейся в большую летучую тварь, с точки зрения его матери, вряд ли может называться удачной. Да и отец, скорее всего, затею бы не оценил.

Тогда Генри начал думать, что, возможно, он просто слабохарактерная личность, которую каждый может использовать в своих интересах. Многое подтверждало эту теорию, и некоторое время он грустил о собственной ничтожности и неспособности постоять за себя… Тут Генри споткнулся и чуть было не упал, после чего его голова перестала предаваться праздным мыслям и переключилась на более насущные задачи — например, как не свалиться в придорожную канаву.

До замка оставалось всего ничего, уже можно было различить линию стен и темный силуэт башни. Генри начал всматриваться еще до того, как понял, что именно ищет, и в тот же момент нашел — ряд освещенных окон на самом верху. Генри показалось, что он видит темную фигуру в одном из них, но на таком расстоянии мог и ошибаться.