Дин Винсент Картер

Рука дьявола

Спасибо маме и папе… за все.

Мы живем на тихом островке невежества посреди темного моря бесконечности, и нам вовсе не следует плавать на далекие расстояния.

Г. П. Лавкрафт

ПРОЛОГ

Заир

2 июля 1932 года

Одинокая старая хижина стояла на берегу реки. Над песком и водой белым саваном стелился туман, огибая небольшую деревянную постройку и рассеиваясь в деревьях за ней. Каттер услышал звук, доносящийся из хижины, даже с расстояния в несколько метров. Он вытер лоб влажным платком и кивнул своему провожатому — Оби. Медленным, неверным шагом они приближались к хижине, трепеща перед тем, что таилось за ее стенами.

Оби остановился, глубоко вдохнул и посмотрел на белого человека. Каттер улыбнулся и вдруг с испугом заметил, что его попутчика бьет дрожь.

— Ты настоящий храбрец. Мало кто осмелился бы зайти так далеко, — ободряюще сказал он. — Оставайся здесь. Дальше я пойду один.

Каттер положил проводнику руку на плечо.

— Не могу двинуться с места, — смущенно пробормотал Оби.

— Не волнуйся. Я все понимаю.

Он посмотрел назад, на хижину. Зрелище было бы ужасающим и без мертвенно-белого тумана над рекой. Какофония сводила Каттера с ума. Он мог поклясться, что видит, как от оглушительного жужжания стены ветхой постройки прогибаются, раздаются в ширину.

— Если ты позовешь на помощь, — выдавил Оби, — я могу и не прийти.

— Знаю, — ответил Каттер. — Не тревожься за меня.

Он отправился дальше, рассекая ногами густой туман. У самой двери звук становился просто невыносимым. Каттер тщетно пытался не обращать на него внимания. Чтобы войти, ему потребовалась громадная сила воли. В уме мешались неясные видения того, что находилось за дверью. Каттер надавил на ручку. Дверь не поддалась.

Каттера охватил тот же парализующий страх, что и его попутчика. Госпожа была внутри, и она ждала. В том не могло быть сомнений. Он закрыл глаза и заставил себя сделать еще одно усилие.

Его рука, словно движимая какой-то незримой силой, вновь надавила на ручку. Наконец дверь приоткрылась. Голоса в голове пронзительно визжали и молили его остановиться. Каттер знал, что леденящий ужас и несколько бессонных ночей послужили питательной пищей его воображению, но ничего не мог с этим поделать. Бежать слишком поздно — он уже угодил в ее железные объятья. Каттер также знал, что должен вернуться в деревню за подмогой, и помнил об обещании, данном жене, — не соваться в это опасное дело. Что ж, знал он действительно много.

Щель между старой рассохшейся дверью и косяком стала шире. В тот же миг из черного чрева хижины вырвалось жужжание сотен тысяч крыльев и поглотило Каттера, окончательно лишив его присутствия духа. Он оцепенел. В темноте ничего нельзя было разобрать, но он знал наверняка, что она там, внутри.

Оби все еще не мог шевельнуться. Среди его людей он слыл смельчаком, но лишь до тех пор, пока не понял, что чудище действительно существует. К такому он просто не был готов. Оби вырос на легендах племени, однако до этого дня полагал: едва ли в них есть хоть толика истины. Теперь же ему стало ясно, что легенды были правдивы от начала до конца.

Лицо белого человека исказила гримаса ужаса. Ужас был в его глазах, в бледности кожи. Какая-то соринка приземлилась на верхнюю губу Оби, но он не нашел в себе сил сдуть ее. Белого человека забила дрожь. Он раскрыл дверь достаточно широко и теперь мог войти внутрь.

Хижина ожила. Каттер видел, как на стенах колышутся черные тени. Волны — вселяющие страх фантомы — были скоплениями тысяч крошечных жужжащих тварей. Насекомые сплошь облепили старый каркас кровати и сундук. Тут он увидел ее. Сердце на мгновение замерло в груди. На грубой полке из куска коры сидел огромный красный комар. Насекомое мало чем отличалось от миллионов созданий, кружащих вокруг, однако его размеры потрясали. Тварь была величиной с детскую ладонь. Бешенство, в которое пришли ее подопечные, ничуть не передалось ей, и она сидела, спокойно глядя на непрошеного гостя.

Добившись хоть какого-то контроля над собственным телом, Каттер вынул из сумки сеть и большую банку. За все годы, что он провел здесь, его инструменты не изменились. Он отвинтил с банки крышку и сунул ее в карман. Комары теперь облепили его ботинки, некоторые даже осмелились сесть на ноги. Каттер содрогнулся и чуть не выпустил из рук свое оружие. Подняв сеть над головой, он шагнул к полке, давя бесчисленное множество хрупких тел и опасаясь вызвать массовый протест. Ему чудилось, будто она следит за ним, медленно опуская и поднимая крылья. Он уже приготовился накинуть на нее сеть, когда услышал оглушительный визг.

Казалось, он возник одновременно и внутри его головы. Пронзительный крик, от которого кровь стыла в жилах, был похож на отчаянный вопль душевнобольного. Обстановка изменилась: темные пятна на стенах исчезли, и в воздух поднялись тысячи крошечных тел, образовав вокруг мужчины густое звенящее облако. Госпожа не двинулась с места. Каттер вдруг понял, что крик, который он слышал, был своего рода предвестником — точно такой же теперь рвался из его груди.

После того как слуги Госпожи насытились, пришла ее очередь кормиться. Когда все было кончено, в иссохшем теле Каттера не осталось ни капли крови.

С берега Оби услышал леденящий душу крик, от которого тут же пришел в себя. Вместе с сознанием к нему вернулось и тошнотворное чувство вины. Несколько секунд он стоял неподвижно, решаясь на бегство. Затем, точно из воздуха, послышался голос. Женский голос.

— Подойди, не бойся. Я не причиню тебе вреда…

От изумления он раскрыл рот. Дыхание перехватило. Оби слышал слова, но… как? Как миф вдруг стал реальностью? Как могло насекомое проникнуть в разум человека? Это невозможно.

Но он не сам это выдумал. Она его позвала.

— Ко мне…

Кто-то словно бы подтолкнул Оби к хижине. Ему не хотелось приближаться к ней, но его заставили. Он посмотрел на заходящее солнце, затем снова на хижину. Закрыл глаза и попытался представить свой дом, семью. Оби даже показалось, будто он освободился от хватки, но ноги несли его все ближе и ближе к ветхой постройке. Прошу, взмолился он, не открывая глаз. Прошу, отпусти меня! Его рука больше ему не принадлежала. Она надавила на ручку. В логовище было прохладно. Оби замер в ожидании объятий Госпожи и того, что они сулили.

* * *

А в двух милях вниз по реке под сенью дерева сидел Эрнест Фарадей, вытирая пот с веснушчатого лба. В Африке не было всех тех удобств, которыми он привык пользоваться дома, и каждый новый день нес новую опасность, новое расстройство. Фарадей ненавидел жару — ему чудилось, будто его заживо варят в пароварке. Этой ночью ему приснился сон: он заперт в носике бабушкиного чайника и выбраться оттуда не может. И хотя было раннее утро, жара уже причиняла Фарадею бесконечные страдания. Он ненавидел Африку. Даже в тени это был сущий ад.

Из ада он должен был следить за тем, как местные жители разгружают лодку с провизией. Бормоча неясную молитву, они двигались подобно большому членистоногому насекомому. Откуда-то сзади до Фарадея донесся голос. Это был женский голос, хотя он и знал, что ни одной женщины в округе нет. Последний раз он видел нескольких в деревне, в десятке миль отсюда. Эрнест вгляделся в темноту леса. Ничего. Он вернулся в прежнее положение, вытер пот со лба и снова стал наблюдать за работой на пляже. Фарадей решил, что от жары у него начались галлюцинации.

Бурке и Поллард — его помощники из Лондона, горячо спорили о том, какой способ транспортировки товаров по песку быстрее. Бурке был весьма оживлен и усердно жестикулировал, изображая рабочих, снующих по пляжу.

— Взгляни-ка, — говорил он. — Они выстроятся в ровную, упорядоченную цепь. Не вижу смысла в…

— Но коробки лучше носить по двое! — перебил его Поллард, доказывая тем самым, что никогда не согласится с сослуживцем. — Парами они смогут носить в два раза…

Где-то вдалеке залаяла собака. Это был Каррузерс — йоркширский терьер Бурке.

Поллард поморщился.

— Можешь ты надеть на него намордник? Ведь прекрасно знаешь, я терпеть не могу собак.

— Что ж, они о тебе не лучшего мнения, — отрезал Бурке.

Поллард умолк, лишь презрительно покачал головой.

Фарадей вздохнул, с нетерпением ожидая заката — короткого отдыха от палящего солнца. То и дело убивая назойливых насекомых, он следил за изможденными рабочими, мысленно поражаясь, как это они до сих пор от него не сбежали. Что-то незаметно опустилось на его шею сзади. Один из рабочих закричал и замахал руками, когда Каррузерс принялся жевать его штаны. Фарадей выругался, встал и пошел к воде.

— Бурке! Если не можешь унять своего пса…

Комар, севший на его шею, выбрал это мгновение, чтобы погрузить хоботок в кожу человека.

Ощущение было, точно кто-то воткнул в шею длинную ледяную иглу. Потом, когда боль усилилась, Фарадей начал прыгать и бегать на месте, точно безумец, молотя себя по шее и тщетно пытаясь убрать тварь, причиняющую невыносимые страдания.

Его вопли привлекли внимание Бурке и Полларда.

— Да что он такое вытворяет?! — Бурке пошел к начальнику.

— Не знаю, но он наконец-то оторвал свой ленивый зад от земли, — пробормотал Поллард, следуя за ним. Они вместе приблизились к нанимателю, не зная, что делать или говорить.

— Что с вами, мистер Фарадей? — Бурке остановился как вкопанный и раскрыл рот от изумления. Бурке тоже все видел.

К шее Фарадея присосался комар, но с его размерами явно что-то было неладно. То есть совсем неладно. Он был огромный. Парочка попятилась. Фарадей теперь издавал кошмарные звуки, страдая от сильнейшей боли. Рабочие тоже отвлеклись от работы и угрюмо наблюдали за происходящим, будто уже не раз видели подобное.

— Господи!!! — визжал Фарадей. — Да уберите же это! Убе… — Он пошатнулся и рухнул на песок, его глаза вылезали из орбит, руки и ноги сковало судорогой. Через секунду бедняга был мертв.

Бурке и Поллард зажмурились, затем потрясенно уставились на тело. Кожа Фарадея быстро приобретала зеленоватый оттенок. Пока они смотрели, жуткое насекомое наливалось красным. Закончив трапезу, оно выползло из-под головы Фарадея, взлетело на его лоб и будто одарило двух мужчин невозмутимым взглядом. От раны на шее их начальника поднимался пар. Из нее на песок сочилась жидкость — кровь и еще неизвестно что.

— Святый Боже… — Полларда стошнило. Казалось, голова Фарадея таяла.

Тварь зажужжала, крылья затрепетали, затем притихла и снова зажужжала. Поднялась в воздух. Поллард и Бурке слышали только лай бегущей к ним собаки. Насекомое угрожающе двинулось на мужчин. Бурке в панике рванул в сторону, споткнулся, упал и размозжил голову о камень. Боль была страшной, но короткой — смерть наступила быстро. Поллард, так же обратившийся в бегство, врезался в Каррузерса и рухнул на песок. Отползая, он увидел длинное острое жало комара. Через секунду тот вонзил его в плоть Полларда. Раздался едва слышный хруст, и человеческий крик разнесся на мили.

Каррузерс понюхал голову Бурке и жалобно заскулил. Местные жители разбежались. Некоторые коробки с грузом остались лежать на пляже, другие уже плыли вниз по реке. Когда Поллард перестал кричать, а Каррузерс — выть, наступила тишина, нарушаемая только плеском воды и тонким жужжанием.

Глава первая

ПРЕДЛОЖЕНИЕ

Лондон,

сентябрь 2005 года

Меня зовут Эшли Ривз, и я настоящий везунчик. Я до сих пор жив.

Понятно, что одно дело — слушать страшную историю, и совсем другое — самому попасть в переплет. Именно это и случилось со мной несколько дней назад. Боюсь, если не опишу все произошедшее со мной на острове Овна в мельчайших и ужасающих подробностях, то вскоре и сам поверю, будто это чистая выдумка, наваждение, неотличимое от галлюцинаций душевнобольного.

Уже то, что я выжил — чудо, потому как мне довелось повстречаться со смертью лицом к лицу, и не раз. Но больше всего меня беспокоит другое. Зачем я вообще отправился на остров? Да, я журналист, и тягой к любопытным историям наделен от природы. Однако это весьма сомнительное дело должно было сразу насторожить меня. Я слишком поздно понял, что из-за собственного честолюбия впутался в переделку, из которой мог и не выйти живым.

В моем рассказе речь пойдет об исключительном создании, настолько опасном, что оно легко могло стереть нас всех с лица земли.

Комары — обыкновенные насекомые, крошечные твари, наделенные жизнью. Они же — переносчики заболеваний, таких как малярия, желтая и тропическая лихорадка, вирус Западного Нила и энцефалит. Человечество, пожалуй, лишь раса, которую им предначертано изводить: миллионы людей погибли от одной только малярии. Но комары не ведают, что творят. Не отдают себе отчета в том, что переносят страшные болезни. Не может быть, чтобы комар или любое другое насекомое вдруг обрело способность мыслить.

Однако мать-природа время от времени напоминает мне, что и она не равнодушна к парадоксам.

Полагаю, многие журналисты рано или поздно приходят к выводу, будто знают все. Я пришел к такому заключению на удивление рано, когда стал писать статьи о трехголовых свиньях, голубых овцах и говорящих растениях.

Журнал, где я работаю, называется «Недостающее звено». Несколько лет назад мой редактор, Дерек Джонс, бросил строчить на газету и без какой-либо помощи со стороны открыл «Звено», чтобы делать деньги на интересе широкой публики ко всему необъяснимому.

Издание процветало, у него набрался довольно широкий круг читателей. Я устроился сюда месяца четыре назад, только-только получив диплом журналиста. Однако к тому времени в «Звене» уже произошли определенные перемены. Дерек продал журнал, оставшись на должности редактора. Новый же владелец был помешан на правдоподобии и достоверности. Он решил, что примется за исследования всевозможных природных диковинок, раз и навсегда отказавшись от того, что сам называл «чепухой». О зеленых человечках можно было забыть — им на смену явились капризы флоры и фауны. Вскоре мы обрели новый статус: «научное издание», посвященное всему странному и чудесному. Для меня пришли иные, оживленные времена. За серьезное дело я взялся с готовностью и рвением.

И все-таки постепенно в душу закрадывалось сомнение — правильную ли стезю я для себя выбрал? Еще в юности я осознал, что честность и журналистика — понятия несовместимые, однако и представить себе не мог, насколько. Пришлось мириться с тем, что искажение фактов в моем деле — не только случается, но имеет место всегда.

Итак, скоро все, что касалось работы, мне опротивело. Ну, почти все. Исключением была Джина Ньюпорт, фотограф и гордость «Недостающего звена». Ей было двадцать два года, мне — двадцать один, и я влюбился в нее с первого взгляда. Вот только я никак не мог найти в себе силы признаться ей в своих чувствах. Жизнь — сложная штука.

В прошлый понедельник (день, который теперь кажется мне затерянным в тумане времени) пришло письмо от Реджинальда Матера. Стояло чудесное осеннее утро, и я решил пробежаться до работы своим излюбленным маршрутом, вдоль канала. Придя в контору, я принял душ, переоделся и заглянул в киоск, чтобы купить апельсиновый сок. Затем сел за компьютер и взялся за сортировку почты. Письмо Матера оказалось последним в стопке и единственным уцелевшим — остальные отправились в корзину для мусора.

Письмо было коротким, и это сразу же привлекло мое внимание. Как правило, всякие полоумные, что писали в редакцию, не жалели бумаги, уговаривая меня опубликовать именно их историю. Письмо Матера скорее было деловым — лаконичным, а оттого и внушающим доверие.

...

Уважаемый мистер Ривз!

Я — владелец уникальной особи, единственного в своем роде комара из семейства Aedes aegypti, в народе известного как Гангская Красная. Если спросить об этом насекомом экспертов, они, несомненно, заверят, что такого не существует в природе.

Прилагаю к письму карту, которая поможет вам добраться до острова Овна, что на Спокойном озере. Мне принадлежит единственный дом на острове, поэтому найти меня не составит особого труда. Лодку можно взять напрокат в гавани. Ее хозяин наверняка окажет вам содействие, а его расценки ничуть не обременительны.

Было бы замечательно, если бы вы прибыли как можно скорее, хотя, конечно, я понимаю, что у вас плотный график. Жаль, у меня нет телефона; в любом случае я буду ждать вашего приезда либо письма, если приехать вы все-таки не сможете.

Мне так же хотелось бы попросить вас не разглашать подробности этого послания, не передавать его третьим лицам — я человек одинокий и замкнутый, и кое-какие детали желаю оставить в тайне. Тем не менее я с удовольствием поделюсь своим открытием с миром.

Имею честь быть вашим покорным слугой, Реджинальд К. Матер

Я прочитал письмо еще раз. Оно меня заинтриговало. Я нутром чуял, что Матер не преувеличивает и действительно может предоставить материал для достойной статьи. В крайнем случае я просто получу желанный выходной. Перечитав письмо, я решил потолковать на этот счет с Дереком. И тут кто-то хлопнул меня по спине свернутой газетой.

— Привет, Эш! — Это была Джина. — Чем занимаешься?

— Да вот, хочу заглянуть к Дереку. Спрошу, стоит ли этому доверять. — Я протянул ей письмо.

— Что-то интересное? — Она присела на край стола, смущая меня своим столь близким соседством, и взяла листок. Пока Джина читала, я не отрывал глаз от ее лица. Порой я думал, что она тоже ко мне неравнодушна, но вот насколько неравнодушна, сказать не мог.

— Заманчивое предложение, — промолвила она. — Обязательно поезжай.

— Да… А если это очередной сумасшедший?

— Что ж, в том и вся интрига, разве нет? — Она улыбнулась.

— Даже не знаю. Можно вляпаться в историю.

— Не будь параноиком! И вообще, я бы на твоем месте прыгала от радости — в конце концов это отличная возможность устроить себе выходной.

— Знаю. Просто…

— А где он живет?

— Сейчас скажу… — Я взял конверт и прочитал адрес вслух.

— Район озер?! — Джина загорелась. — Перестань, да как тут можно отказаться? Не поедешь ты, поеду я.

Я кивнул. Она права — я никогда не был в районе озер, зато давно собирался туда съездить.

— Надо узнать расписание поездов.

— Точно, вот этим и займись, — сказала Джина, похлопав меня по спине. Потом соскользнула со стола и направилась к выходу.

— Да. — Я заглянул в кабинет Дерека, проверить, не разговаривает ли шеф по телефону. — Послушай! — крикнул я ей вдогонку. — Если он окажется психопатом, отвечать будешь ты!

— Разве я когда-нибудь ошибалась? — Джина села за свой стол и принялась разбирать стопку фотографий.

— Вроде нет.

Я мог бы и догадаться, что ответит Дерек. Он любил такие статьи, написание которых занимало максимум пару часов. А на эту уйдет весь сегодняшний день и, вероятно, следующий. Когда я вошел в его кабинет, он смотрел в окно и, казалось, был глубоко погружен в свои мысли.

— Здравствуй, Дерек.

— Что? А… — пробормотал он, оборачиваясь. — Прости, я задумался.

— У тебя все хорошо?

— Да-да! Просто немного волнуюсь за своего друга. Два года назад мы работали вместе в одном журнале. А теперь он исчез. Уже две недели ничего о нем не слышно. Неспокойно мне.