Оглянувшись, я замечаю, что к ним подходит Оскар и как-то так ловко решает этот вопрос, что никакого балагана по поводу того, что мы с мужем уходим в спальню, не происходит.

Я понимаю, что это неизбежно, и все равно боюсь.

Боюсь, что мне будет больно, что я не смогу вынести холод мужчины, который теперь по всем законам — моя семья. Наш отец никогда не баловал нас с Ванессой своим вниманием. Но по сравнению с ним Чезаре для меня совершенно непонятный и чужой мужчина. Тот, кто, не раздумывая, застрелил моего жениха у алтаря.

Мы поднимаемся на лифте на последний этаж. Каждый новый вдох дается все труднее по мере того, как сменяют друг друга цифры на табло. Чезаре не смотрит на меня, но я каждой клеточкой ощущаю его внимание.

Опасный. Жестокий. Непредсказуемый.

Двери лифта раскрываются, и я выхожу. Здесь совершенно иная обстановка — дверей на этаже всего две. Чезаре подходит к той, что слева, и открывает ее ключ-картой.

Он не произносит ни слова, но я считываю его молчаливое приглашение и покорно иду навстречу своей судьбе.

Муж заходит вслед за мной. Щелкает замок, и мы остаемся совершенно одни.

У меня нет выбора.

Мне некуда бежать.

Сегодня я стану женой Чезаре Романо в полном смысле.

12 Сандра

Номер и правда шикарен — огромная гостиная, явно дорого обставленная, дальше — двустворчатые двери, которые сейчас открыты, и я вижу край кровати, которая усыпана лепестками роз.

Все здесь кричит о том, что это номер для новобрачных.

Чезаре так и стоит позади меня, нервируя еще сильнее.

Медленно прохожу вглубь гостиной, рассеянно оглядываясь по сторонам. Я не знаю, как правильно себя вести. Все, что мне сказала вчера мама по поводу первой брачной ночи — доверься мужу и потерпи. Он сделает все, как надо.

А я не хочу терпеть. Не хочу ложиться в постель с мужчиной и отдавать свою девственность тому, кто для меня совершенно чужой.

В детстве я мечтала, что выберу мужа по любви. Что это будет достойный отважный мужчина, который будет защищать меня, и которого я полюблю всем сердцем.

Но все мои мечты разбились. Способен ли такой человек как Чезаре кого-то полюбить? Или, может быть, у него нет сердца?

— Смелее, — раздается голос мужа.

Я понимаю, что мне не сбежать и не уклониться от того, что должно случиться, но сделать шаг в сторону спальни просто не могу. Чезаре между тем, наконец, обходит меня, медленно снимает пиджак и скидывает на один из диванов, стоящих у стены. На столике у окна помимо ведерка с шампанским стоит еще и бутылка с виски. Романо подходит к нему и, взяв ту, неторопливо наливает себе в один из бокалов. А затем поворачивается ко мне и медленно выпивает.

Естественно, у мужа оружие. Учитывая, что он устроил на прошлой свадьбе, понятно, почему он с ним не расстается. И все же я испытываю от этого горечь — такая вот реальность моей жизни. Когда даже в такой важный день, как свадьба, Чезаре не может оставить пистолеты в стороне.

Поняв, что я слишком откровенно пялюсь, отворачиваюсь, чувствуя, как меня бросает в жар.

Ноги все сильнее болят от туфель, но я боюсь их снимать. Боюсь, что это спровоцирует мужа на более решительные действия. Знаю, что этого не избежать, и все равно малодушно оттягиваю время.

Вероятно, чувствует это и Чезаре. Слышу, как он ставит стакан обратно на столик, подходит ко мне и, обойдя, вновь становится у меня за спиной.

— Тебе не следует меня бояться, Сандра. Теперь ты моя жена, и я не обижу тебя.

У меня вырывается нервный смешок. Изо всех сил вцепляюсь ногтями в ладонь, чтобы не сделать ничего, что может привести мужа в бешенство.

Я все еще помню, каким он может быть в ярости.

Легкое прикосновение к плечам отдается холодной волной по телу. Крупно вздрагиваю, не сумев скрыть свою реакцию.

Чезаре мягко подталкивает меня к спальне, и я на ватных ногах следую его приказу. С каждым шагом моему взгляду открывается все больше убранства — шикарная огромная кровать с балдахином, застеленная покрывалом цвета слоновой кости. Алые лепестки роз разбросаны в красивом беспорядке. На небольшом столике у окна в вазе стоит шикарный бело-красный букет из цветов, которых я ни разу и не видела.

Все кричит о том, что здесь должны провести ночь влюбленные молодожены.

Но не мы…

Останавливаюсь посреди комнаты, не сумев приблизиться к постели. Муж снова позади меня, опять проводит пальцами по моим плечам, а затем тихо произносит:

— Не дергайся, принцесса.

Застываю от его предупреждения, не понимая, о чем он, и одновременно с этим чувствуя прикосновение чего-то холодного. А буквально в следующий момент мое платье начинает оседать вниз — я едва успеваю подхватить его и придержать спереди.

Испуганно оборачиваюсь и вижу в руках мужа нож.

Он разрезал мое платье… А ведь я надеялась, что хитрая шнуровка, возможно, охладит его желание уложить меня в постель. Наивная.

Мы сталкиваемся взглядами. Я напрочь теряю дар речи, в ужасе смотрю на то, как муж легко убирает тот обратно в защиту. А затем, сняв кобуру и скинув на одинокое кресло у стены, начинает расстегивать рубашку.

Резко отворачиваюсь, понимая, что дальше будет только больше.

Так и стою, придерживая платье, думая о том, что вот так легким движением руки мой подвенечный наряд оказался испорчен. И ровно точно так же перечеркнута моя свобода, пусть и эфемерная.

Никто в мафии не может быть свободен. Никогда.

Шорох одежды позади прекращается. Чувствую, как Чезаре снова оказывается в опасной близости ко мне, проводит пальцами у меня по плечам, спускается ниже, к моим ладоням и мягко заставляет разжать пальцы, удерживающие платье.

У меня перед глазами начинает плыть — не только от волнения, но и от слез, которые не выходит сдержать. Я рада, что он не видит сейчас моего лица.

Я должна быть сильной, как сказала мама. Должна все вытерпеть.

— Ты моя жена, принцесса. И сегодня ты станешь моей.

— А если я не хочу? — едва слышно выдыхаю я. — Если это причиняет мне дискомфорт?

— Ты справишься, — уверенно заявляет он, обжигая горячим дыханием мою шею. Чувствую, как спину обдает жаром. Мы так близко, что едва я отклонюсь, как неизбежно почувствую соприкосновение наших тел.

Закрываю глаза, ощущаю, как слезы срываются вниз, остаются на моих щеках.

— Мне нужны доказательства, Сандра. Ты помнишь уговор. И завтра утром Стефано захочет их увидеть, чтобы убедиться, что у меня нет претензий, и что наше перемирие заключено.

Каждое слово буквально уничтожает меня.

На что я надеялась? На понимание? От монстра? Думала, что он сжалится и согласится сначала поближе познакомиться? Позволит дать шанс узнать его, прежде чем отдаваться?

Перешагиваю через осевшее бесформенным пятном платье.

Вот так же безжалостно сломленной буду и я.

Оставшись в одном белье, я чувствую себя невыразимо уязвимой. Кажется, у меня горит спина от того, как пристально за мной следит муж.

В голове бьется мысль, что он в своем праве, и если я начну сопротивляться, то все пройдет еще хуже.

Неуклюже забираюсь на постель и ложусь практически посередине, вытянувшись в струну и запрокинув голову.

Слезы невозможно сдержать. Страх сковывает, мешая дышать. Я скорее чувствую, чем слышу, как Чезаре подходит к постели, забирается на нее.

Я едва ли успеваю заметить, что брюки он тоже снял, оставшись в один трусах.

Зажмурившись, я стараюсь унять истерику, которая вот-вот накроет с головой.

Мне нужно просто потерпеть и отдать свой долг семье.

Я должна пройти через это и…

Крупно вздрагиваю, когда Романо прикасается к моему бедру. Распахиваю глаза, хотя лучше бы я этого не делала. Мы с мужем встречаемся взглядами, и он замирает, рассматривая меня, словно видит впервые.

Его взгляд сползает ниже, к моим губам, затем дальше — к груди, которая фактически выставлена напоказ — белье, которое мне выбрала мать, ничего не скрывает.

Я словно упакованный десерт, как она выразилась.

Чезаре осторожно прикасается к моему животу пальцами, и я невольно втягиваю тот от страха. Он ведет рукой ниже, накрывает лобок сквозь ткань. Я очень хочу закрыть глаза, но тогда меня будет мучить неизвестность — ведь я не увижу, что собирается сделать Романо.

Он мягко массирует низ моего живота, а затем слегка раздвигает мне ноги. Меня пронзает ужасом от того, что вот сейчас все и случится.

Кажется, я превращаюсь в статую — каждый нерв в теле напряжен до предела. А уж когда пальцы Чезаре, скользнув под белье, проводят по моей плоти, внутри все сжимается от понимания, что пути назад не будет. Перед глазами все размывается, и я перестаю различать хоть что-то. В ушах шумит, и я ничего не могу разобрать.

Мое тело горит, оно против того, что происходит, но выхода нет.

Я в ловушке.

Чувствую неприятное давление между ног. И хотя я готовлюсь лежать, не двигаясь, невольно пытаюсь отстраниться, чтобы избежать неприятных ощущений.

В этот момент Чезар подается вперед и практически накрывает меня своим телом. Убрав пальцы от моей промежности, он ими же проводит по моей щеке, стирает слезы.