Когда Сиара увидела в конце чата ответ Лорен, то была вынуждена перечитать его дважды.

Я всегда сначала пробую грудное молоко. На все подряд его наношу. Почти во всех случаях это срабатывает. Оно обладает какими-то магическими свойствами, или типа того. У меня лежит куча замороженного грудного молока. Если хочешь, могу с тобой поделиться. Если, конечно, ты не слишком брезгливая. Ха-ха.

Сиара села в постели, заметив, как у нее задрожали пальцы. Она начала маниакально набирать ответ на сообщение Лорен.

Орла, серьезно, последнее, что ты сейчас можешь сделать, — это спрашивать медицинского совета у кучки мамочек без специального образования. А мы тут все такие. Сейчас не время веселых историй. Завтра утром сразу же позвони семейному терапевту и запиши Чарли на прием. Скорее всего, ничего страшного. Надеюсь, это просто потница, но все равно проконсультируйся со специалистом. А грудное молоко — не чудодейственное средство. В чем бы там Лорен ни пыталась тебя убедить.

Через пару секунд другие участницы чата, преданные мудрости Сиары, начали вторить ей. Они восхищались тем, какой разумный совет она дала, хотя никто из них даже не подумал предложить Орле сначала обратиться к доктору.

Когда Сиара уже собиралась отложить телефон, на экране вдруг вылезло уведомление о личном сообщении. Ей написала Лорен. Сиаре хотелось бы обладать достаточной силой воли, чтобы ответить ей только утром, но она не выдержала. Втайне она на это даже надеялась. Ей хотелось узнать, насколько сильно она разозлила Лорен.

В сообщении был список ссылок. Сиара перешла по одной из них, хотя уже знала, о чем там будет написано. Статьи о лечебных свойствах материнского молока. Некоторые — основанные на официальных данных и научных исследованиях, другие — просто чье-то мнение и записи из блогов. В любом случае, Сиара не собиралась их читать. Ей хотелось отправить в ответ несколько собственных ссылок, но она передумала, когда услышала, что кто-то поднимается по лестнице. Она спрятала смартфон под подушку и закрыла глаза.

Дверь открылась, и в комнате появился Джерри. Он ждал, пока глаза привыкнут к темноте. Вот он, человек, за которого она решила выйти замуж. Не по любви. Не только по любви.

У него под ногами скрипели половицы, пока он бродил вокруг кровати, на ходу раздеваясь. Она повернулась к нему спиной, представляя его худые лысые ноги в клетчатых трусах, которые он так любил надевать. Учитывая, что ни смартфон, ни лампы не освещали комнату, наверное, он решил, что она спала. Джерри старался двигаться как можно тише, потому что не хотел, чтобы она проснулась. Но если бы он был настоящим мужчиной, то не побоялся бы разбудить ее, сорвать с нее одежду и получить что захочет. А вместо этого он осторожно крался по комнате, словно крыса.

Потом в темноте он лег рядом с ней и вдруг начал мычать себе под нос мелодию. Раньше он никогда так не делал. Это была какая-то веселая песенка, которую она не могла вспомнить. Может быть, из детской передачи или заставки на радио. Ее бодрый тон звучал почти маниакально. Джерри звучал так, словно у него есть все поводы чему-то порадоваться. Как будто его не волновало то, в каком состоянии были их отношения, и он не лежал рядом с женщиной, которая не скрывала, что ненавидит их брак. Словно это был саундтрек к тому, что он собирался сделать.

Сиара смотрела в темноту и старалась не шевелиться. Джерри продолжил громко мычать.

От него исходил жар, когда он вдруг начал трогать ее под египетским хлопковым одеялом. Сиара ощутила отчаянное желание вылезти из постели и убежать.

Глава четвертая

Второе сентября

Утром Мишти отвезла Майю в детский сад, а вернувшись, увидела, что Парт уже проснулся. Обычно он уходил вести лекции около десяти утра и был дома, когда дочка уже ужинала. Весь день у него были встречи с клиентами и консультации. Так себе это представляла Мишти. Он никогда не делился с ней своим графиком.

Сидя за столом и потягивая растворимый кофе, он выглядел сердитым.

— Ты почему так долго? — спросил он.

Она еще даже не успела бросить ключи в маленькое блюдечко, лежавшее возле кухонной двери.

— Надо было поговорить с одним из воспитателей. — Мишти надеялась, что эта фраза пробудит в нем интерес к тому, как были дела у дочки в детском саду. Но он никогда не задавал вопросов. Можно было воспринять это как комплимент: вероятно, он доверял ей образование дочери и не вмешивался. А может, ему просто было все равно. В любом случае, тут ее некому было поддержать. — Что будешь на завтрак?

— Омлет. И два тоста. — Он сказал это так, словно находился в ресторане.

Мишти знала, какой омлет он любил. Это был рецепт его матери. Она начала резать лук и помидоры, пока он сидел, глядя в телефон.

Пока она готовила, они оба молчали, и запах лука медленно пропитывал ее темные локоны. Даже спустя несколько часов после готовки Мишти не могла от него избавиться: он оставался на ее пальцах и в волосах. Парт любил лук во всех блюдах, и было слишком поздно говорить ему, как сильно она его ненавидела.

Нарезая лук, она вытерла ладонь о джинсы. Теперь одежда тоже будет вонять: она сама сделала все еще хуже. Рука вдруг соскользнула, и Мишти порезала кончик большого пальца. Закряхтев, она заметила, что Парт поднял на нее глаза. Мишти подставила руку под кран, вода была такой холодной, что она поджала пальцы в кроссовках. Парт все еще на нее смотрел, и она виновато оглянулась через плечо, боясь, что он заметит ее неловкость. Он цокнул языком, покачал головой и продолжил смотреть в ноутбук. Мишти была далека от совершенства, и Парт был этим недоволен.

Миши мечтала уехать, и эта мысль часто приходила ей в голову в подобные моменты. Но если она его бросит, если сможет бросить, то потеряет все. Неважно, насколько одинокой она чувствовала себя в этом браке, ей нельзя было уходить. Она не могла с позором вернуться в Индию. Родители бы никогда этого не поняли: они бы не приняли ее обратно. У нее в семье не было разводов, и она не собиралась становиться первой, кто это сделает. И вряд ли она смогла бы просто взять и вернуться к преподавательской деятельности после стольких лет.

Он еще не допил кофе, когда она поставила перед ним тарелку с едой. Для себя она достала банан. Мишти мало ела по утрам, во всяком случае после переезда в Ирландию. После завтрака она чувствовала себя объевшейся и вялой, тогда как голод в сочетании с тем, что она постоянно мерзла, помогал ей весь день чувствовать себя бодро. А вечером она съедала все, что попадется под руку. На спине, в месте застежки бюстгальтера, у нее были складки жира. Мишти боялась, что, увидев, какой она стала, семья просто-напросто не узнала бы ее. В подростковом возрасте ее двоюродные сестры смеялись над ней, потому что у нее не было бедер как таковых. Теперь же они были определяющей линией ее силуэта.

Парт удивился, когда она села на стул напротив него. Обычно он ел в одиночестве, а Мишти хлопотала вокруг. Сегодня же Парт почувствовал, что она что-то хочет ему сказать, и не был слишком доволен этой перспективой.

Мишти почистила банан, но положила его на стол, в животе у нее глухо заурчало. Ей не хотелось отвлекаться от речи, которую она придумала, пока была за рулем.

— Что такое? — спросил Парт. Его тон не был грубым, но в голосе промелькнула нотка нетерпеливости. Мишти была к этому готова, поэтому решила продолжать в том же духе.

— Я тут подумала, мы могли бы съездить в Индию.

— А зачем?

— Да, в общем-то, нет конкретных причин. Просто мы давно там не были. Было бы здорово, если бы Майя туда съездила, пока маленькая. Позже это может стать для нее слишком большим культурным шоком.

— Для нее это и сейчас станет культурным шоком. Ее воспитание очень сильно отличается от того, что она там увидит.

— Разве это важно? — Мишти представила, как уезжает на машине вместе с Майей, куда угодно и не за счет Парта. Но такого места не существовало.

— Ты же сама упомянула культурный шок.

— Я его упомянула, потому что ты хотел, чтобы я как-то аргументировала, почему мы должны съездить в Индию.

Мишти почувствовала, что ее сердце бьется быстрее, чем обычно. Она редко разговаривала в таком тоне, особенно с Партом. Он нахмурился, и у нее на лице появилось разочарование:

— Я просто не понимаю, зачем нам ехать. Мама с папой прилетят к нам следующим летом, так что Майя сможет с ними увидеться.

— А как же вторые бабушка с дедушкой? Когда мои родители ее увидят?

— Они же общаются по видеосвязи, разве нет?

Мишти на мгновение ощутила укол обиды на родителей. Ведь это они сделали так, что она сюда переехала. Теперь она заперта в чужой стране и зависима от мужчины, который подарил ей Майю.

Майя. Для ее дочери эта страна не была чужой. Это был ее дом. Мишти не могла уехать и оторвать дочь от единственного знакомого ей места на земле.

Мишти взяла банан и засунула большую его часть в рот. Щеки у нее надулись, как у хомяка. Только так она могла удержаться от того, чтобы не выплеснуть на мужа все, что она о нем думала. Если бы она все-таки это сделала, все стало бы еще хуже. Порезанный большой палец пульсировал, и она прижала его к столу, позволяя тупой боли распространиться по руке, бедру и ноге.