А вот мужчинам, к которым здесь относили и безусых подростков, и беззубых старцев, в Подконструкте была полная свобода, какой мог позавидовать и сам Император, ибо они оказались предоставлены сами себе. Встречались здесь как люди невероятно деятельные — взять тех же контрабандистов или безгильдийских воров, — так и пьяницы. Последних было изрядно. Они кучковались небольшими группами, «уговаривая» мутный первач из прошлогоднего жита — самое дешевое и крепкое пойло, которое здесь можно было достать.

Именно к одной из таких компаний подошел невысокий подросток. Его худобу не могло скрыть даже множество тряпок, которыми тот был обмотан. Троица, ведущая меж собой весьма фривольный разговор, не встревожилась из-за появления пацана. И Ирих, и Лицко знали, что это немой Юка — или Юта, сам Инрад не разберет южные имена. В общем, пацан — внук Ерикана, бродяги-паломника. Сам старик, к слову, им пришелся по душе. Во-первых, любил, как и они, залить за воротник; во-вторых, каждый вечер появлялся с несколькими пузатыми бутылками того самого первача. Аншара ведает, где он их только брал — денег у старика сроду не водилось.

— А я тебе говорю, что слаще островитянок нет женщин, — увещевал собеседника еще не старый, но уже невероятно пузатый и лишенный всякой прыткости Ирих. Он даже двигался медленно, точно все время опасался возможного падения. — У них есть две проблемы. После тридцати эти чудесные создания самым чудовищных образом из тонких ланей превращаются в толстых усатых жаб. Таких толстых, что их бедра могут сравниться по объему с колоннами Твердыни-на-семи-холмах. И таких усатых, что… — тут Ирих смутился, потому что не смог найти достаточно красочного, на его вкус, сравнения. — В общем, очень усатых.

— Ты так говоришь, будто собираешься жить и стариться с этой островитянкой, — усмехнулся Лицко — высокий, ладный в плечах, плешивый, с хитрым взглядом и оплывшим лицом. — Разовая встреча, о которой приятно будет вспомнить в старости, а может, и рассказать сыновьям, когда те войдут в нужный возраст.

— А вторая проблема, — продолжал между тем Ирих, — это ее многочисленные братья, дядья и прочие родственники, которых всегда хватает с избытком. И даже если эта горная лань удостоит тебя согласием, то вот ее родня в лучшем случае оскопит, когда поймает…

— Вот это действительно очень серьезная проблема, — нахмурился Лицко. — Там осталось еще что-нибудь?

— Да, нам хватит. Надо только закусь порезать. Где мой треклятый нож?

Одной рукой Ирих взял пучок маринованного дикого лука с мясистыми стеблями — самой простой снеди, которую здесь можно было достать, — а второй стал шарить возле разбитой половины бочки, на которой сидел.

Наверное, процесс поиска проходил бы долго и столь же безуспешно, если бы мальчишка не вскинул руку, показывая под ноги Лицко.

— Грязное отродье, ты зачем его взял? — глаза Ириха налились кровью.

— Аншара с тобой, зачем он мне? — Лицко торопливо передал нож собутыльнику, готовый поклясться, что клинок под его ногами появился в результате коварного колдовства какого-нибудь сиел.

Все это он сделал торопливо, чтобы у товарища не возникло даже мысли усомниться в его честности. Причин тому было несколько. Несмотря на внушительную комплекцию, храбростью Лицко не отличался. К тому же помнил, что этот небольшой нож значит для товарища. Клинок напоминал Ириху о той, прошлой жизни. В ней он был охотником, причем весьма неплохим. Что случилось потом — оставалось тайной за семью печатями, которую из Ириха не выбили бы даже Вороны. Лишь изредка товарищ шутил, что когда-то его вела дорога приключений, но потом на охоте ему по ошибке прострелили колено.

— Я до ветру схожу, — Ерикан поднялся на ноги, глядя на начинающуюся потасовку. Правда, незаметным движением едва задел своего «внука», увлекая за собой. Юти, впрочем, не сопротивлялась. Смотреть за пьяной возней двух опустившихся забулдыг, которую и дракой-то назвать нельзя, ей хотелось меньше, чем говорить с Ериканом.

Какое-то время они шли молча мимо раскиданных без всякого порядка хижин, палаток и дощатых домиков, вдыхая запах сгоревшего угля, смолы и мочи. Правда, ближе к воде стало свежее. Прибавился дух рыбы, смолы и сырого дерева, а глазам предстала зеркальная водная гладь самого большого озера в Империи, в котором, по легендам, жил сам Месяц. Глядел он на путников и сейчас, отражаясь на небе, ехидно, заигрывающе, будто бы даже приглашая к себе.

— Сделала? — учитель разрушил очарование ночи своим противным голосом.

И все вокруг изменилось. Для Юти стало очевидно, что никакой Месяц не живет на дне Тила, а лишь отражается от водной глади. Место не такое уж волшебное — у берега плавал мусор и обломки сломанного дерева. А где-то в ночи, скрываемая тенью облаков, скрипела уключинами лодка контрабандистов. Кто же еще будет плыть сюда ночью с северо-востока, от самого леса?

— Сделала, — ответила Юти. — Мне кажется, он сказал даже больше, чем хотел. У Ириха хороший нож.

— Ты убила его.

Девочка так и не поняла, старик спросил или констатировал. Но не ответила. По ее разумению, здесь и так все было понятно.

— Расскажи, — потребовал Ерикан.

Она легонько пожала плечами, но все же начала свое подробное повествование с того самого момента, когда Полугрь попытался ударить ее. Вернее, как поняла, что за ней следят, и повела путников на аллею Праведников. Единственное, Юти умолчала о небольшом приключении с дочерью ростовщика, заранее понимая, что за подобное старик ее не похвалит.

— Драманти Чат говорил, что их было пятеро. Он заявил, что женщина по кличке Жало лишь давала указания. Именно она наняла их. Именно она хотела убить отца, а не Император.

— Он мог врать, — глаза Ерикана превратились в узкие щелочки.

— Он не врал, — убежденно ответила Юти. — Не после того, что я с ним сделала.

— Проповедник сказал, где ее искать?

— Нет, он не знает. Поспрашиваю у других.

— И что теперь? Куда завтра нас отправит твоя жажда мести? Волшебный Север, Миелские королевства, Семиречье?

Юти слышала насмешку в тоне Ерикана. Но при этом почувствовала, что старик невероятно напряжен.

— Туда, — Юти указала пальцем с грязным ногтем на низкую широкую стену, опоясывающую столицу. — Зорт Оливерио Фернанд в городе. Работает послом в Западной корабельной компании.

— В Конструкт? После всего случившегося? — теперь Юти отчетливо слышала недовольство в голосе учителя.

Она помолчала, как делал раньше Ерикан, тем самым выводя ее из себя. И надо сказать, подобное сработало и в обратную сторону, произведя не меньший эффект. Старик стал недовольно выговаривать ей очередную лекцию:

— Когда ты надела кольцо на палец левой ноги, то немало меня удивила. Миели, желающая видеть в простых вещах чуть больше, — это ли не подарок для учителя? Но оказалось, что тебе надо все время подпитывать силой кольцо, и то ты не всегда будешь сопоставлять одно с другим.

Юти несколько раз глубоко выдохнула, после чего подняла глаза на старика. К удивлению, она почти не разозлилась.

— Что я сделала не так?

— Их было двое! — для убедительности Ерикан ей показал пару пальцев. — И если Драманти Чата ты убила, то про его помощника я ничего не услышал.

— Он был оглушен. Смерть помощника Драманти Чата не сделала бы меня сильнее. Я оставила его в разрушенном доме.

— Теперь он довольно скоро найдет тело убитого Проповедника. Не знаю, сколько для этого потребуется времени, но не очень много. Ты же могла выгадать пару дней, в течение которых ты бы без труда добралась до Оливерио. Необязательно убивать помощника, достаточно хотя бы связать.

Юти замолчала, осознавая, что в очередной раз совершила промашку. Но почему-то именно сейчас не было стыдно. Девочкой овладела легкая апатия.

— Тебе стало лучше? — спросил Ерикан.

Одаренная помолчала несколько долгих секунд, а потом пожала плечами.

— Я хотела убить его — я убила. Это скорее похоже на удовлетворение. Как жажда, когда хочешь пить. Но лучше мне не стало.

— Потому что месть — это черное картахское вино. Тебе очень хорошо, когда ты его пьешь, но хочется умереть, когда приходит похмелье.

Ерикан уже почти развернулся, давая понять, что их беседа закончена. Но именно теперь Юти заговорила вновь:

— Учитель, раньше я считала, что у Аншары на всех есть свой план. Так говорят храмовники. Соблюдай заповеди — и тебе воздастся, так?.. Сегодня я вела себя не как воин. Как лазутчик, кровожадный псих из Острых Ножей, но не воин. Мне нравилось причинять боль этому червю.

— Подобное не говорит о том, что ты плохой человек, — постарался успокоить ее Ерикан.

— Это и не имеет значения, — легко отмахнулась Юти. — Я о другом. Сегодня я отошла от всех заповедей, и знаешь что? — Девочка медленно размотала тряпку, скрывающую руку, и растопырила пятерню. Даже в тусклом свете набирающего силу месяца Ерикан увидел пляшущее по пальцам серое кольцо.

Старик медленно приблизился к Юти и неуклюже, будто впервые за свою жизнь совершая подобное, обнял девочку.

— У Аншары на все есть свой план. Рано или поздно ты это поймешь.