— Эх, батько, — сказал казак недовольным голосом и поставил самовар на чайный столик. — Ну, на шо ви снова часы остановили?

— Микола, не вмешивайся не в свое дело, — так же недовольно ответил старец. — Настоятель знает, что делает.

Очевидно, что этот спор происходил у них уже не в первый раз.

— Вы прямо як дитя малое, — продолжал казак. — Не той у вас возраст уже, шоб всей этой хиромантией заниматься.

— Микола, — повысил голос настоятель, — будешь при гостях неприличными словами выражаться, я тебя дракону скормлю.

— Ой, батюшки! — воскликнул Микола, увидев ребят. — Откуда ж ви взялися таки в наших краях? Та и свитки на вас яки чудные.

— Вот это ты верно заметил, — сказал настоятель. — Принеси-ка нашим гостям переодеться.

Микола вышел, что-то недовольно бормоча про ревматизм настоятеля. А старец молча подошел к чайному столику, открыл изящную шкатулку и повернул маленький ключик. Из шкатулки полилась тихая мелодичная музыка, напоминающая журчание ручья. Потом настоятель достал статуэтку человека, держащего в одной руке веер, а в другой пиалу с чаем, поставил ее рядом со шкатулкой и произнес нараспев:

Первая чаша освобождает от жажды.
Вторая чаша устраняет одиночество.
Третья чаша дарит вдохновение, особенно для сложения
стихотворений.
Четвертая чаша привносит беспокойство, ведь тело слегка
потеет.
Пятая чаша приводит мышцы и кости в порядок.
Шестая чаша налаживает общение с богами и бессмертными.
Следует быть осторожным, прежде чем пить седьмую чашу
чая,
С ней ты можешь взлететь на небо.

— Это великий Лу Тун, — сказал настоятель, — поэт и небесный покровитель чая. Давайте присядем и выпьем этот божественный напиток.

Друзья осторожно сели на циновки рядом со столиком. Из другой шкатулки настоятель серебряной ложкой насыпал чайную заварку в маленькую белую фарфоровую коробочку с размытым голубоватым узором. «Похоже на нашу гжель», — подумал Женька.

— Вдохните аромат чая, — сказал настоятель. — Почувствуйте, что все вокруг иллюзорно. Нет ни прошлого, ни будущего. Нет ничего. Есть только мы с вами, есть это мгновение и этот прекрасный чай.

После этого настоятель пересыпал сухую заварку в фарфоровый чайничек и залил ее горячей водой из самовара. Подождав примерно полминуты, настоятель, к большому удивлению ребят, вместо того чтобы разлить чай по пиалам, вылил заварку в прямоугольный фарфоровый лоток, прикрытый сверху решеткой из бамбука.

— Чайный лист подобен таланту великого поэта, — сказал настоятель. — Не стоит вкушать стихи, если талант поэта еще не раскрылся. Так и Лу Тун был до поры очень замкнут и скрытен. А потом он открылся всему миру.

С этими словами настоятель снова налил воды в чайник и опять подождал полминуты. Потом разлил чай в четыре высоких фарфоровых стаканчика, накрыл стаканчики пиалами, подождал еще немного и умелым движением перевернул стаканчики вверх ногами. Чай оказался в пиалах.

— Так и мы насладимся прекрасным запахом раскрывшегося чайного листа. — С этими словами настоятель взял в руки свой стаканчик, только что освобожденный от чая, и начал вдыхать ароматный пар.

«Ах, как все это интересно», — подумала Света.

«Интересно, а чай мы сегодня пить будем?» — подумал Женька.

«Интересно, а есть мы сегодня будем?» — подумал Серега.

Тем временем настоятель не думал ни о чем. Он просто взял в руки пиалу, прикрыл глаза и самозабвенно стал пить божественный напиток.

Глава 11

Как казаки китайцами стали

Потом действо повторялось снова и снова. Настоятель заливал воду из самовара в чайничек, ждал полминуты, переливал заваренный чай в высокие стаканчики, переворачивал стаканчики в пиалы, с наслаждением вдыхал аромат и только после этого пил чай. При этом он не насыпал каждый раз новый чай, а использовал тот, который уже был в чайничке. И каждый раз чайный лист раскрывался новыми оттенками вкуса.

— А ты говорил, они заварку не женят, — шепнул Серега Женьке.

— Так вон, видишь, сколько у него прибамбасов разных, — ответил Женька. — Один казак чего стоит. — И, повернувшись к настоятелю, спросил: — Учитель, а можно задать вопрос?

— Конечно, — ответил настоятель. — Ведь чайная церемония для того и существует, чтобы участники могли получше узнать друг друга, раскрыться, как чайный лист. — А откуда здесь Микола?

— О, это давняя история. Полтора века назад пять тысяч воинов Поднебесной пришли осаждать крепость Албазин, которую русские основали на реке Черного Дракона. Вы ее называете Амур. Крепость защищало всего двести пятьдесят казаков, а осада длилась почти год. Но мои соотечественники так и не смогли взять ее. Военачальник Лантань был вынужден снять осаду и отступить. Тогда, чтобы лишить гарнизон продовольствия, Лантань приказал совершать постоянные набеги и сжигать окрестные поля. Только через два года русский царь и китайский император Канси смогли договориться о судьбе этих земель. — При упоминании имени императора настоятель поднял глаза к небу и поклонился. — По условиям мирного договора, русские должны были оставить Албазин. Оставшиеся защитники подожгли свои дома, взорвали укрепления и покинули крепость в парадном строю, при полном вооружении и со знаменами в руках. Было их всего пятьдесят.

— Вот тебе и Фермопилы, — сказал Женька.

Друзья переглянулись и подняли большие пальцы вверх: «Во!»

— А что же было дальше? — спросила Света.

— С тех пор при дворе императора ходили легенды о силе и мужестве русских воинов. И тогда император повелел: «Хочу, чтобы солдаты этого великого народа охраняли меня и моих потомков». Вдоль реки Черного Дракона было много поселений казаков, которые бежали от гнева русского царя, провинившись у себя на родине. Некоторые из них согласились пойти на службу к императору Канси. А сто лет назад его внук, император Цяньлун, лично почтил Шаолинь своим посещением. — При этих словах настоятель снова воздел глаза к небу и почтительно поклонился. — Ему так понравился монастырь и духовные беседы с настоятелем, что император повелел своему лучшему телохранителю, казаку, остаться и дальше служить здесь. С тех пор, по традиции и из почтения к памяти императора, один из телохранителей настоятеля Шаолиня должен быть казаком.

— Интересно… — вдруг сказал Серега. — У нас с Китаем, значит, мир, вы понимаете по-русски. Да к тому же у вас наш военспец работает! Что ж вы нас встретили так неласково? — Дипломатия была явно не его стихией.

— Ну, во-первых, русские телохранители служат не только у нас, а еще и у японского императора-микадо, — невозмутимо ответил настоятель. — А во-вторых, на вашей спутнице — одежда ниндзя с трилистником, символом клана трех бамбуков. Эти фанатики-убийцы с детства готовятся к выполнению своего единственного задания и идут на всяческие ухищрения, чтобы поближе подойти к своей жертве. Так что осторожность никогда не помешает. Не правда ли? Посему лучше вам переодеться и не смущать своим видом окружающих. А вот, кстати, и Микола.

Микола вошел в комнату, неся в руках три свертка одежды.

— Еле нашел, — отдуваясь, сказал он. — Звиняйте, хлопцы, кафтаньев нема.

Первой пошла переодеваться Света. Когда она вернулась, ребята подумали, что перед ними стоит Сы Ма Ян из фильма «Боевые искусства Шаолиня». Если бы не ее золотистые волосы, завязанные теперь в тугую косу, сходство бы было полным.

— А у нашей Светы в роду китайцы были, — шепнул Женька Сереге.

— Или татаро-монголы, — так же шепотом ответил Серега. — Вон, смотри. Эта дочь кочевого народа зачем-то фонарик на пояс прицепила.

На Свете была атласная запашная рубашка бордового цвета, по краям отороченная золотой тесьмой и завязанная золотым поясом. На поясе, на карабине, висел фонарик-жучок. На ее ногах были широкие атласные штаны и коричневые замшевые сапожки. Ребятам досталась простая одежда монахов — белые длиннополые рубашки с подолом, холщовые штаны и мягкая войлочная обувь. Тем не менее они пришли в восторг. В особенности от черных поясов. Женька даже показал Свете язык. Настоятель также остался доволен видом своих новых учеников.

— Нас теперь совсем не отличишь от тех, которые там, у входа, загорают, — сказал Серега.

— А, кстати! — Настоятель щелкнул двумя пальцами.

Дунул порыв ветра, птица за окном замахала крыльями… и мир ожил.

Через несколько секунд в комнату с грохотом ворвались послушники. Впереди всех бежал молодой монах, которого Женька огрел по башке шестом во время схватки. Увидев настоятеля, живого и невредимого, они замерли как вкопанные и уставились на присутствующих безумными глазами.

— Чжи Минг, дорогой, — спокойно сказал настоятель. — Ты зачем дверь сломал?

— Простите нас, Учитель, — дрожащим голосом произнес Чжи Минг. — Ниндзя ведь вас схватили. Мы с ними чуть не до смерти бились. Глядь, а ниндзя-то уж и нету…

— Были ниндзя, я этого не отрицаю, — авторитетно ответил настоятель. — Но они самоликвидировались. Сэп-пуку совершили.

— Не гневайтесь, Учитель. — Чжи Минг подозрительно посмотрел на Серегу, Женьку и Свету. — А откуда ж взялись у вас эти гости? Ведь не было же их.