Глава 6

Месяц назад.

— А ну, вставай, ленивая скотина, — возмущенный Приск пнул бессовестно дрыхнущего раба, который со всеми удобствами расположился в тени дерева.

— Ой, хозяин! — вскинулся Самослав, преданно глядя на купца. — Мне тут такое приснилось, ты не поверишь!

— Да что тебе может присниться, животное? — Приск был безумно зол. Товар дрянь, цена заоблачная, а тут еще раб наглейшим образом спит средь бела дня.

— Святой Мартин снова приснился, — почтительно ответил раб. — Он сказал мне, что тебя старый знакомый обмануть хочет, и ты большие деньги на этом потеряешь. А еще сказал, что с тобой скоро случится такое, чего никогда не случалось. Тебе это покажется несчастьем, да только никакое это не несчастье будет. Только богатство обретешь.

— Да что ты такое несешь? — купец облизнул внезапно пересохшие губы и ощутил, как где-то в груди ледяная рука сжала его сердце. Он присел на камень и вытер со лба обильно выступивший пот.

— Не знаю, хозяин, — раб смотрел на него наивными глазами, в которых плескалось искреннее недоумение. — Я и сам не понял ничего. Разве старые друзья могут обмануть? Они же друзья!

— Я же купил вендов, в чем тут может быть подвох? — обреченно произнес купец. — И по тебе я еще ответ не дал.

— По мне? — изумленно спросил паренек.

— Забудь, не твое дело, — махнул рукой купец. — Пошли к рабам, переводить будешь.

Они подошли к загородке, где венды стояли, подняв глаза и связанные руки к небу. Они тянули какую-то заунывную песню. Полуголые мускулистые тела в лучах заходящего солнца казались сделанными из узловатого дерева, лишь слегка тронутого топором плотника. Три десятка пленников что-то пели, не обращая внимания на своего нового хозяина, его переводчика, что стоял немного сзади с самым невинным выражением лица и стражников, которые изумленно смотрели на эту картину, опираясь на копья. Они, много лет торгующие живым товаром, никогда не видели ничего подобного. Одна песнь закончилась, и славяне затянули другую, не менее заунывную.

— Да что тут происходит? — в изумлении спросил Приск, который с ужасом вспомнил предсказание великого святого. Он, и впрямь, никогда не видел ничего подобного. — Они что, спятили?

— Они к смерти готовятся, хозяин, — легкомысленно сказал Самослав, на всякий случай покинув линию вероятного удара. Уж в этом у него был огромный опыт.

— К смерти? Как, к смерти? — побледнел купец. — Я же тогда разорюсь! Я же за них почти двести номисм отдал. Весь вечер с этим живоглотом торговался, даже вон того старика забрал. Хуберт нипочем не хотел их отдельно продавать, жулик проклятый. Только всех вместе. А я еще радовался, что в Марселе две цены за них возьму.

— Не, хозяин, в Марсель они не пойдут, они уже гимн смерти спели, — со знанием дела ответил Само. — Они на встречу к богине Моране [Морана — богиня, которая олицетворяла смену времен года, то есть смерть и возрождение природы. Смерть находилась в ее прямой компетенции. Хотя миром мертвых правил Велес, а не Морана.] собрались.

— На какую еще встречу? Какая-такая Морана? Почему не пойдут в Марсель? — в который раз за этот день почтенный купец почувствовал, как его сердце сделало в груди головокружительный кульбит и улетело куда-то в пятки.

Конец ознакомительного фрагмента