— Хорошо, я понял вашу философию. В данном случае она играет мне на руку, — сказал банкир. — Стратегическое решение принято, осталось обсудить детали.

— Сначала я должен познакомиться с каждым участником экспедиции, — заявил я.

— Денис? — Саблин выразительно посмотрел на Краснова.

Тот с готовностью откликнулся:

— Нет проблем. Мои парни приедут завтра. Они уже два дня сидят на чемоданах.

— Тогда вызывай их срочно. Пусть сегодня же выезжают в Череповец.

— Будет сделано! Я позвоню?

— Звони.

Краснов поднёс смартфон к уху.

— Семён? Привет! Отправляй мужиков. Да, сегодня. Всё, давай, ждём!

Договорив, он спрятал телефон во внутренний карман пиджака.

— Как я и сказал, Никита Олегович: они сейчас шмотки покидают — и в машину. Семён проследит. К утру будут в городе.

— Гаусс-пушка? — спросил я.

— Они же и привезут. Можно будет даже разик опробовать… где-нибудь за городом, чтобы не было свидетелей.

— А эта ваша суперпушка… Это законно?

— Научная разработка. Перспективное оружие нового поколения. Прошла первичные испытания, но до массового производства ещё далеко, — начал издалека Саблин.

Он замолчал, и начальник службы безопасности перехватил инициативу.

— В качестве заряда используется один из артефактов, — заговорил Краснов. — Учёным пока не удалось найти альтернативу. А насчёт законности — не беспокойтесь. Все нужные бумаги и печати получены. Обкатаем пушку в условиях, близких к боевым. Да нам только спасибо скажут!

— Ну да… И орден дадут. Посмертно, — съязвил я.

Краснов замолк.

— Ладно, проехали. Обговорим состав группы. Сколько ваших людей пойдёт в Зону? — спросил я.

— Трое, считая меня, — сказал Краснов. — Хватит?

— И целой дивизии не хватит.

— Я серьёзно!

— Я тоже. Итого — нас будет четверо…

— Вас не устраивает количество людей? — с лёгкой иронией спросил Саблин. — Может, ваше суеверие требует, чтобы было нечётное число участников? Это поправимо.

— Так далеко моё суеверие не заходит, — заверил я банкира. — Четверо — в самый раз.

— Если считаете, что нужно привлечь ещё кого-то… скажем, из других опытных сталкеров… я не возражаю. Считайте, что обладаете практически безграничным бюджетом. Наймите любого.

— Боюсь, второго такого дурака вам не найти. Любой сталкер, узнав о цели нашей ходки, покрутит пальцем у виска и откажется.

— Значит, эту проблему мы утрясли. У вас есть ещё какие-нибудь вопросы?

— Ваша вундервафля — тяжёлая?

— Не тяжелее РПГ-7 [РПГ-7 — многоразовый ручной противотанковый гранатомёт.]. Около семи кило. Хотя габариты повнушительнее: основательная такая бандура, — усмехнулся Краснов. — Жаль, когда я служил, у нас такой не было.

— Бывали в горячих точках? — понимающе произнёс я.

— Как и вы, Торпеда, — усмехнулся он. — Кстати, а почему вы уволились из армии? Боевой офицер с отличным послужным списком, имеете награды…

— А то вы не знаете, — хмуро сказал я.

— Одно дело — читать об этом, другое — узнать из первоисточника. Хотелось бы выслушать вашу точку зрения.

Я не видел причин скрывать этот факт своей биографии.

— Боец у меня в карауле застрелился. На гражданке накосячил, задолжал крупную сумму солидным людям. Думал, в армии от них спрячется… Наивный. Само собой, его нашли. Стали запугивать. Но перестарались.

— Как это? — удивился Саблин.

Мы с Красновым обменялись понимающими взглядами.

Я продолжил:

— Перегнули палку. Не ожидали, что парень на такое решится. В общем, довели его до самострела. ЧП получилось громкое. Комиссии — одна за другой: из штаба дивизии, округа, из Москвы. В итоге решили всех собак повесить на меня. А комполка вообще повёл себя как последняя сволочь. Передрейфил, что если начнут копать глубоко, то обязательно и на него нароют. Вот он и стал меня топить, не дожидаясь приказа. В комиссии, конечно, не дураки сидели — всё прекрасно понимали. От греха подальше сначала меня на север служить отправили, а потом и вовсе предложили написать рапорт об увольнении. Я подумал, всё взвесил и согласился. Так я и не стал генералом. Правда, меня потом ещё несколько лет по этому делу дёргали. Только недавно отстали.

Я вздохнул.

— А в сталкеры как подались? — спросил Саблин.

— Да обыкновенно. От безысходности. Вернулся на родину. Стал искать работу. Нормальной не попадалось. Так, разная мелочовка, недостойная мужика. И заработки, соответственно, копеечные. А тут вдруг — бац! — и Зона образовалась. Можно сказать, рукой до неё подать! Среди военсталкеров оказался мой старый приятель. — Я сознательно не сказал, что этим приятелем был Пломбир. — Когда он просёк, что этим ремеслом можно неплохо зарабатывать, уволился из армии, позвал меня в помощники. Я как раз тогда на мели сидел. Подумал немного и согласился. Раз в Зону сходил, два… Как-то втянулся.

— А с напарником почему расстались?

— Жадный он стал. Зона таких не любит и наказывает.

— Вы наделяете Зону свойствами, присущими только живым созданиям, — заметил Саблин.

— А она и есть живая. Вы не улыбайтесь, это вам любой сталкер скажет. Зона чем-то женщину напоминает: никогда не знаешь, чего от неё ждать. Сегодня приголубит, завтра со света сживёт. И логика у неё своеобразная, с подвывертом хитрым.

— Ерунда, — бросил Краснов.

Я промолчал. Меня меньше всего интересовало его мнение. Только тот, кто бывал в Зоне, знает, что я имел в виду. У этого «фомы неверующего» ещё будет возможность убедиться в правоте моих слов.

— Ну, время позднее, — вдруг сказал Саблин. — Давайте спустимся в бар, посидим немного… Или можно сделать заказ в номер. Я плачу.

— Спасибо, — отказался я. — Завтра будет тяжёлый день. Нужно отдохнуть. С вашего разрешения, я домой. Лягу спать пораньше.

— Да-да, конечно, — чуть рассеянно произнёс Саблин, который внезапно погрузился в глубокую задумчивость.

Мы из деликатности молчали. Краснов сделал знак: мол, можно уходить. Я кашлянул, привлекая внимание, и Саблин очнулся.

— Простите, задумался. Вы ведь хотели идти. Я вас не держу. И, кстати, не сочтите за угрозу, а за… лёгкое предупреждение: если вы вдруг передумаете и решите меня обмануть… в общем, ничего хорошего из этого не выйдет. Вы теперь знаете некоторые из моих возможностей, и это — только верхняя часть айсберга.

— Я хозяин своему слову.

— Отрадно слышать. Знаете, что самое неприятное в моём положении?

— Что? — недоумённо спросил я.

Финансист явно желал излить душу. Такое случается даже с по-настоящему крутыми мужиками.

— Я не просто потерял дочь! Я не знаю даже, где её могила, да и существует ли она вообще… — Он окончательно расклеился.

— Если удастся найти место её гибели, я обязательно дам все нужные координаты.

Он благодарно кивнул.

Я не хотел дальше бередить чувства безутешного отца, сухо попрощался, вышел из гостиницы и уехал на такси, предварительно дав друзьям, ожидающим моего возвращения, сигнал о том, что со мной всё в порядке. Краснов обещал позвонить завтра днём, когда его команда приедет из Москвы и немного отдохнёт с дороги.

Дома я включил компьютер и убедился, что обещанный Саблиным аванс поступил на счёт. Я стал миллионером. Оказывается, ничего особенного в этом нет. Никаких ярких ощущений. Только эмоциональная усталость и головная боль.

Интересно всё же устроен человек. Случись это событие ещё неделю назад — я прыгал бы до потолка и ходил колесом по квартире. Стать богатым было мечтой моей жизни. С такой кучей денег можно было бы завязать со сталкерством навсегда и уехать туда, где плещет море и светит ласковое солнце. Купить, например, домик в Болгарии или Черногории и жить себе припеваючи. Ходить на пляж, знакомиться с красотками в мини-бикини. У меня не особо большие запросы, и миллиона баксов хватило бы мне до скончания лет. Ну чем не радужная перспектива?

Но сейчас меня волновали другие мысли.

Я не мог отделаться от дурного предчувствия. Душа решительно протестовала против этого похода: «Плюнуть на всё, перевести деньги в нал, скрыться в какой-нибудь экзотической стране… Валяться под пальмой и смотреть на тропический закат… Если подойти к делу с умом — ни одна зараза не отыщет. Даже Саблин с его связями».

Однако я дал слово. Подписался на этот рейд. Без меня он был обречён на провал.

Конечно, я прекрасно понимал: не факт, что мне удастся стать той самой палочкой-выручалочкой для отряда, но со мной у них хотя бы будет шанс. Даже микроскопическая надежда лучше, чем ничего.

Конец ознакомительного фрагмента