Сыночек Тухломоша сам наверняка побаивается свою мамашу и при встречах осторожно целует ее в пяти сантиметрах от щеки. Даф с Мефом даже подумывали, не попросить ли Чимоданова вылепить оживающую модель мамаши из пластилина. Технически это было выполнимо.

Неожиданно Депресняк выгнул спину и зашипел. В воздухе возникло полупрозрачное лицо Улиты. Дистанционный вызов. Меф знал, что Улита их сейчас не видит, но может слышать.

— Эй вы! Улизнули и рады? А трудиться кто будет? Я тут вязну в бумагах, — заявила ведьма.

Мефодий покосился на Дафну. Та поднесла палец к губам. Однако Улиту невозможно было одурачить.

— Чего молчите? Не придуривайтесь! — нетерпеливо повторила она.

— Припряги Чимоданова! — посоветовал Меф.

— Чемодан и так загружен. Он порет суккубов. Судя по воплям, очень старательно.

— Тогда Нату! — сказала Даф.

— Нату я засадила писать программу продвижения легких наркотиков на второе полугодие. Скрытая реклама, тематические бренды, создание молодежной моды и так далее. Канцелярия уже бесится. Мы все сроки завалили.

— Нату? Писать продвижение? Да она все из Интернета сдует! Даже шрифты и те не поменяет… Помнишь, какую лажу мы отослали по пропаганде лжи и насилия? Суккубы и те ржали, — возмутился Меф.

Ведьма особо не спорила. Ей было плевать.

— Не нравится — пиши сам. Или пусть Даф пишет.

Даф писать отказалась и спросила, что делает Мошкин.

— Евгешу я послала наказывать комиссионеров, но что-то там подозрительно тихо. Сдается мне, что они задурили ему голову, — сказала Улита, озабоченно оглядываясь.

На самом деле она оглянулась, конечно, в канцелярии, но, казалось, будто ее огромное прозрачное лицо всматривается в лабиринты старых кварталов у Чистых прудов.

— А завтра нельзя? — спросил Меф.

— Кончай отмазываться, Буслаев! Завтра нельзя. Сегодня «зя»! — непреклонно ответила Улита и растаяла.

* * *

Делать нечего. Пришлось Мефу и Дафне отправляться в офис. Поначалу они собирались телепортировать, но после решили, что пройдутся пешком. Особого рвения лучше не проявлять, а то так припрягут, что взвоешь. Лучшая трудовая тактика в принудительных условиях, как известно, разумный и умеренный пофигизм. Пофигистов начальство терпит гораздо дольше, чем трудяг, которые поначалу вкалывают как гномики в алмазной шахте, а затем, загруженные по уши, выбиваются из сил и начинают грубить.

На полдороге к резиденции мрака Меф неожиданно остановился и придержал Дафну за локоть. Они стояли у девятиэтажного блочного дома, унылого, как десять тысяч его собратьев. Если он чем-то и отличался от большинства, то лишь многочисленными нашлепками кондиционеров, похожими на заклеенные бумажками порезы после бритья.

Обострившаяся интуиция подсказала Мефу, что в подвале что-то происходит. Сделав Дафне знак ступать тише, Мефодий зашел в подъезд. По левую руку протянулись зеленые почтовые ящики, которые с изобретением телефона и Интернета с каждым годом утрачивали свой почтовый смысл и становились просто мусорными ящиками для никогда не выгребаемой рекламы.

Не обращая на ящики внимания, Меф подошел к двери подвала, присел на корточки и уставился на штукатурку. Даф заметила, что Буслаев удовлетворенно усмехнулся. Вот она — маленькая оповещающая руна! Вздумай они зайти в подвал, не стерев ее, там бы уже знали об их появлении.

Меф порылся в карманах.

— Дай монету! — попросил он Даф.

Полученной монетой Меф тщательно соскоблил руну.

— А почему не ногтем? — спросила Даф.

— Без пальца останешься. Видишь, внизу насечка? Развлекаются, паразиты! Двойную защиту ставят.

Даф уважительно замолчала. В рунах мрака — а особенно во всяких сопровождающих их пакостях: черточках, усиливающих насечках, зигзагах — Меф последнее время стал разбираться гораздо лучше.

Расправившись с руной, Меф преспокойно открыл дверь и, особо не таясь, спустился в подвал. За грубо сколоченным столом три комиссионера и неизвестный Мефу носатый суккуб в шарфике играли в кости. Они были так увлечены, что заметили Буслаева только когда он поинтересовался:

— На что играем?

Крайний комиссионер поднял глаза на Мефа, узнал его, затравленно пискнул и исчез первым. Остальные поспешно последовали его примеру. Последним сгинул запутавшийся в шарфике суккуб. После него на стуле остались вставная фарфоровая челюсть и небольшой кувшинчик.

— А чего они так перепугались-то, а? — удивилась Даф.

Меф поймал за провод раскачивающуюся лампочку.

— Ты что, не поняла, на что они играли? На эйдосы. А это запрещено. Эйдосы положено сразу сдавать, — сказал он, показывая Даф на песчинки, голубеющие на столешнице.

— А это тогда что? — Даф кивнула на миниатюрную амфору, похожую на те, в которых в Крыму продают ароматические масла. При желании амфора вполне могла поместиться в ладони.

— Не знаю.

Меф взял со стула забытую суккубом амфору. Она была глиняная, с прозеленью, с давними следами морских ракушек. К пробке на серебряной цепочке привязан перстень. Меф осторожно поднял перстень за цепочку, поднес к глазам и обнаружил, что внутренняя часть кольца испещрена знаками, весьма распространенными во времена царя Давида.

— Это уже интересно. Раз суккуб ставил эту штуку против эйдосов, значит она довольно ценная. Что тут написано? — спросил Меф, разглядывая мелкие знаки, оттиснутые вокруг горлышка амфоры.

— Дай-ка взглянуть! Ага, «Джинн консервированный. Сухая масса без учета тары — 0,5 кг. Срок заточения — 700 лет. Беречь от огня и прямых солнечных лучей», — с серьезным видом прочитала Даф.

— Правда, что ли? — усомнился Меф.

Даф выдержала паузу. Как все-таки грустно, что ей нельзя врать, хотя бы в шутку.

— Ну хорошо, неправда. Это защитные знаки. Они гарантируют, что джинн не вырвется наружу, если амфора случайно треснет. Типичная перестраховка!.. Хотя видишь вот этот символ? Им отмечали лишь особо опасных джиннов, — призналась она.

— А почему амфора такая маленькая?

— Размер посуды имеет значение только для оптовых покупателей минералки. Для повелителя джиннов, когда он наказывает своих подданных, он непринципиален. В обычный пузырек из-под валерьянки при желании можно упаковать роту ифритов, — снисходительно пояснила Даф. — Эй, что ты делаешь?

— Открываю. Курьеров-то я сколько угодно видел, а нормальных джиннов нет, — сказал Меф и, прежде, чем Даф успела предупредить, что нормальных джиннов не бывает в принципе, с хлопком вытащил пробку.

Даф с ужасом уставилась на амфору. Она ожидала дыма, огня, искр. Ожидала заросшего до глаз взбешенного джинна в полосатом халате, мешающего персидские, турецкие, афганские слова. Как известно из общего курса ифритоведения, джинны в заточении добры только первые триста лет. Потом они звереют и дают клятву убить своего спасителя за то, что он не бежал бегом.

Однако ничего подобного не произошло. Из кувшина так никто и не появился. Меф попытался заглянуть в узкое горлышко амфоры. Перевернул ее и потряс.

— Эй, есть там кто?

— Допустим, да. Есть.

Из амфоры неохотно выплыл сизый дымок и сложился в томную даму. У нее были смоляные прилизанные волосы, тонкий нос с горбинкой и большие выпуклые глаза, подведенные фиолетовым карандашом. Ногти длинные, извилистые.

— Кто тут мой повелитель? — спросила она раздраженно, с гортанным акцентом.

— Надевай кольцо! Скорее! — зашипела Дафна на Мефа, на всякий пожарный случай доставая флейту.

Ей хорошо была известна хитрость и непредсказуемость джиннов. Меф послушался. Кольцо было узким, и, накручивая его на палец, он оцарапал сустав в кровь. Полупрозрачная дама насмешливо наблюдала за его попытками.

— Властью, данной мне кольцом Давида, Соломона, Артенома и Сахнаба, племянников визиря повелителя всех джиннов, требую повиновения! — откашлявшись, произнес Меф. Он надеялся, что память подсказала ему верную формулу.

— Слушаюсь и повинуюсь, счастье очей моих! Кстати, меня зовут Гюльнара. А у тебя какое-нибудь имя есть, душа моя? — насмешливо откликнулась дама.

— Мефодий Буслаев.

Гюльнара недоверчиво всмотрелась в него. Меф ощутил, как две струйки тумана коснулись его глаз, скользнули по вискам и легко сомкнулись на затылке. Длинные волосы Мефа предупреждающе заныли. Поняв, что джинша элементарно прощупывает его, Буслаев с негодованием оттолкнул духа сконцентрированным лучом воли. Джинша отступила, замахала руками. Незримое кольцо вокруг головы Мефа разжалось.

— Фуй! Молодой, а сердитый! А знаешь ли ты, молодой и сердитый, что кто-то недавно искал ключик к твоей силе? Хотел немного полакомиться. Я вижу это по твоей ауре.

— Бред! Цыганщина!

— Кому бред, а кому нет. Ее прокусили на глубину двух слоев. Тебя спас лишь третий слой. Хороший слой, крепкий как кольчуга! Будь осторожен, счастье очей моих. Не теряй бдительности или однажды утром будешь лежать в кровати холодный и выпитый. Помни об этом! — прошептала Гюльнара.

Шепча, она безостановочно вилась вокруг Мефа. Ее зрачки то сужались, то расширялись. Тонкие руки касались то щеки, то рукава. Несмотря на бесплотность джинши, прикосновения были вполне материальны. Меф ощутил легкое головокружение.