Там, где вода попала в пену, что-то забурлило. Мутный и грязный фонтанчик брызнул в потолок. Опасаясь, что ее намочит, Ирка поспешно отодвинулась вместе со стулом. Костяной порошок кипел. Из центра лужи наверх тянулось нечто, покрытое липкой пеной.

Ирка с ужасом различила голову, ноги, руки. Фигура распрямлялась, росла, пока не стала наконец Размером с безымянный палец. Все было смазанным и клейким. Кое-как вылепленная голова не имела ни глаз, ни ушей. Но главное было очевидно: перед ними стояло нечто живое. Знаком потребовав у Ирки, чтобы она молчала, Багров обратился к существу:

— Костяной человек, ты слышишь меня? В слепой голове появилась короткая трещина, открывавшаяся и смыкавшаяся при каждом слове.

— Слышу! — сипло отозвалось существо.

— Кто я? — продолжал Багров.

— Ты мой повелитель. Я твой раб.

— Чего желаешь ты, раб?

Клейкий рот с усилием разомкнулся:

— Я хочу, чтобы ты позволил мне уйти. Я вновь хочу стать ничем.

— Почему? Что в этом хорошего? — забыв о предупреждении, спросила Ирка.

Багров предупреждающе толкнул её коленом, однако было поздно. Костяной человек повернулся на звук Иркиного голоса.

— Мне больно быть чем-то. Больно жить и думать. Позволь мне стать ничем, хозяйка?

— Разве цель в том, чтобы стать ничем? — не поверила Ирка.

— Счастье в отсутствии памяти. В полном исчезновении. Почему кричит младенец? Ему больно. Он не хотел приходить в этот мир. А я хочу из него уйти!

Гомункул поднял руку. Его высыхающие пальцы осыпались на стол костяным порошком.

— Они уже свободны, — чувствуя это, завистливо просипел костяной человек. — А теперь я хочу быть свободен весь. Кто ты, вопрошающая? Обладаешь ли ты властью отпустить меня?

Ирка растерялась, не зная, надо ли отвечать. Багров своеобразно пришел ей на помощь. Мгновенно свернув салфетку, он всунул ее Ирке в рот тугим шариком. Все произошло так быстро, что Ирка успела лишь негодующе замычать.

— Властью отпустить тебя обладаю лишь я. Ответь на единственный вопрос — и можешь вновь стать ничем, — сказал Багров.

— Да, повелитель. Пусть будет, как ты пожелаешь. Только поспеши. Мне больно жить, — смиренно отвечал костяной человек. Его рука осыпалась до локтя.

— На стене мы видели слово «рокос», что значит «скоро». Кто написал его и чего он хочет? — спросил Багров.

Гомункул усмехнулся. Во всяком случае, это можно было истолковать так, ибо трещина его рта пошла вниз.

— Ты солгал, повелитель, — сказал он.

— Солгал? — возвысил голос Багров.

— Ты сказал: мы видели буквы. Ты не видел их. Тот, кто писал их, писал их не для тебя. От тебя лично, юный волхв, он ничего не хочет, — отвечал костяной человек.

Он стал как будто меньше ростом. Ирка увидела, что колени его осыпаются, обращаясь в костяной прах. Время истекало. С разрешением или без него гомункул все же уходил в свое блаженное ничто. Существо чувствовало это и нарочно шевелилось, спеша рассыпаться быстрее.

— Кто он? Чего хочет? Торопись, или я вновь воссоздам тебя, не дав тебе уйти, — пригрозил Багров.

Ирке показалось, что гомункул испугался.

— Только не это! Я не хочу рождаться вновь… Это так больно и так бесполезно. «Рокос» писался для той, кто молчит и боится меня. Для глупой молодой валькирии, которая думает, что мне мало ее голоса, чтобы знать всё! — прошамкал костяной человек.

— Кто он, написавший «рокос»? Враг, друг?

— Враг.

— Чего он желает от валькирии?

— Ее смерти. Тому, кто написал «рокос», нужен архей валькирии.

— Арх… что? — изумилась Ирка, языком выталкивая салфетку.

Прежде она слышала лишь об эйдосе. На этот раз Багров даже минимально не стал церемониться и щелчком пальцев заморозил Ирке язык.

— Где искать врага, чтобы найти его первым? — быстро спросил он.

— Найти врага первым невозможно. Она сама найдет валькирию, когда… — прошуршало существо.

Фраза так никогда и не была закончена. Гомункул рассыпался. Лишь серая кучка праха лежала на скатерти. Багров поднял перстень, чтобы вновь оживить ее, но искры погасали, едва коснувшись пепла.

— Ну вот, не получается… Загробный мир считает, что дал нам все ответы… И зачем надо было дважды влезать в разговор? Еще немного — и он рассказал бы нам все! Ну зачем ты влезла, скажи, зачем? — хмурясь, сказал Багров.

Ирка умоляюще замычала.

— Что, звук не работает? А по мне так даже лучше. Женщины с отключаемой речью — венец генной инженерии, — сказал Багров, однако речь ей великодушно вернул. — Так и быть: можешь конвертировать золото молчания в серебро слов. Какой у нас нынче курс? Одно «м-му» на три вяка? — поинтересовался он.

Ирка бросила в него хлебом. Она была сердита как пчела, получившая в глаз от осы из-за всяких шмелиных дел. Хлеб отскочил и, упав в костяную муку, мгновенно покрылся могильной зеленью. Ирка вскрикнула. Услышав ее крик, прах превратился в змейку, которая быстро поползла по складкам скатерти к валькирии. Багров спокойно поймал змейку, встряхнул ее — и вот уже на столе ничего нет, кроме знакомых куриных костей.

— Мерзость какая! — с трудом выговорила Ирка.

— Ты испугалась. Простейшая реакция на страх, — пояснил Багров.

— Я не о змее. О вызове гомункула! Матвей удивился.

— В самом деле? Рядовая некромагия. Отнюдь не самый страшный ее ритуал. Но все равно сожалею, что ты это видела. Если бы не ограничения, я сделал бы это без тебя.

— Какие ограничения?

— Мы должны были сотворить гомункула как можно скорее, пока твои впечатления еще свежи, возможности костяных людей не безграничны. Зато теперь мы знаем, что у тебя есть враг. Он…

— Она… Это была она… В последней фразе гомонкул называл ее именно так… Багров не спорил.

— Возможно, и так, — сказал он.

— Что такое архей? — спросила Ирка.

— Слово со множеством значений. У масонов архей — нематериальное тело, которое мы создаем своими хорошими и не очень делами. Кроме того, еще есть архей — духи жизни. Есть архей — жизненная сила. Подозреваю, той, кто написала «рокос», архей нужен в этом последнем смысле.

— Зачем?

— Ты никогда не замечала, как стремительно перемещаются маленькие дети? С каким бесконечным транжирством они расходуют энергию? Глазами не уследишь. А вот дряхлый старик. Сидит на скамейке, греется на солнце, и жизнь в нем едва тлеет. И если посмотреть ему в глаза — там нет даже мысли. Одно спокойное ожидание, когда нужно будет собираться в дорогу, — заметил Багров.

Он просыпал на стол соль и задумчиво чертил по ней длинным ногтем мизинца какие-то знаки.

— Обычная история. Старость. Тело обветшало, — сказала Ирка.

— Понятно, что обветшало. Ни один хлам не служит вечно. Но тут другое. У упомянутого старика иссяк архей. Археи, духи жизни, что метались прежде в крови, горяча ее, больше не делают этого.

— Знаю. Эдя говорил как-то, что люди не умирают. В них просто садятся батарейки, — вспомнила Ирка.

Отчасти подражая Багрову, она тоже просыпала соль и стала водить по ней ногтем. Не то чтобы рисовала руны, а так, без особого смысла.

Матвей быстро вскинул голову.

— Что за Эдя? — спросил он с внезапным любопытством.

— Дядя Мефодия.

Багров вытянул губы трубочкой и недоверчиво присвистнул. Он умел это делать так, что даже и без всяких слов собеседник ощущал себя ниже любого фундамента.

— Это точно говорил Эдя? Не маг-фальсификатор Заратустра? — быстро уточнил он.

— Именно Эдя.

— Этот Эдя не дурак. Совсем не дурак. Не знай я, что он лопухоид, я заподозрил бы, что ему знакомы кое-какие откровения, — кивнул Багров.

Взгляд его скользнул по столу и внезапно остановился на том, что чертила на соли Ирка.

— Что ты делаешь? — спросил он резко.

— Я? Ничего. А что?

— Посмотри, что ты написала!

— Где? Я вообще ничего не писала!

— Да?! Это еще интереснее, потому что что-то определенно написано.

Ирка уставилась на соль и нервно отдернула мизинец.

— Гот мертис! — с удивлением прочитала она. — Ну и что? Это же просто буквы!

Матвей задумчиво постучал себя пальцами по худой ключице. Кость отозвалась глухим звуком.

— Буквы? Ну-ну! «ГоТ МеРтИс» — готовься к смерти. Ночной язык.

Ирка пугливо подула на соль. Ведь это могло быть просто совпадение, не так ли?

— Я не знаю ночного языка! — сказала она.

— Разумеется, нет. Кто-то воспользовался тем что твои мысли были далеко. Ты не задумывалась, что делает твоя рука. Ну чертит по соли и чертит. Вот и результат.

— Она контролирует меня? Управляет моим телом? — спросила Ирка с ужасом. Багров покачал головой.

— Да нет же, говорю тебе. Дешевые фокусы когда мысль отвлекается, управлять рукой ничего не стоит. Кому-то очень хочется, чтобы ты утратила самообладание — всего-навсего.

Ирка встала, едва не уронив стул. Если цель действительно была такой, то ее врагу почти удалось ее достичь. У лестницы она нервно оглянулась на вазу И вновь ей показалось, что в мирном обиталище подсолнуха что-то мелькнуло. Лицо? Световой блик? Подсвеченный квадрат окна? Это было неуловимо. Захотелось скорее вырваться наружу, на свежий воздух и увидеть небо. Небо всегда давало ей силы.