— Да знаю я, все знаю! — сказал Багров. — Если мы телепортируем с этим ящиком, рванет так, что мама не горюй. Воронка будет с трехэтажный дом. Нам так сказали. А без ящика мы никому не нужны. Так?

Ирка сердито укусила себя за мизинец. Она ненавидела у Багрова эту привычку срывать со всякого хорошего дела его возвышенность и приводить все к циничному знаменателю. Например, визит к Бабане он называл «полить цветочки» или «продернуть родственников».

— Нам не говорили, что без ящика мы никому не нужны! Нам сказали только, что при телепортации ящик рванет, — напомнила она.

— Пусть так! Но разве эта работа для Девы Надежды? Для элиты, можно сказать, света? — продолжал бухтеть Багров. — Ездим по Москве и помогаем не пойми кому! Кто мы сейчас? «Скорая помощь» для нежити! Никакой зарплаты и бензин за свой счет! Где вселенский размах? Я ожидал, по меньшей мере, что нас пошлют диверсантами в Тартар!

— Матвей! — сказала Ирка трагически. — Я перестаю тебя понимать, Матвей! Мы с тобой сидим в одном танке, но едем в разные стороны!

— То есть в Тартар диверсантом ты не хочешь? — уточнил Матвей.

— НЕТ!!! Постучи по дереву, а то и правда отправят!

Багров послушно постучал по ящику. В недрах ящика зашипела бессмертная гадюка, от укуса которой когда-то умер вещий Олег. Стражи света посадили гадюку в этот ящик, и она застряла где-то между четвертым и пятым измерениями. Видеть ее было нельзя, но временами доносилось шипение. Ирка жалела гадюку и изредка подкармливала ее шпорцевыми лягушками.

Остановившись на светофоре, Матвей от скуки порылся в ящике и достал бутылочку, подписанную «Циклопьи блохи». Крупные блохи ползали по стеклам, особенно густо собираясь у пробки.

— Не вздумай выпускать! Они высасывают три литра крови в минуту! Их даже в шутку нельзя сажать на кожу! — предупредила Ирка.

— Что, серьезно? — Багров вытянул пробку зубами и, отловив двумя пальцами крупную блоху, усадил ее себе на шею рядом с артерией. Блоха немедленно начала разбухать, но вдруг дернулась и с шипением растворилась, испустив вонючую струйку пара.

— H2SO4. Серная кислота, — сказал Матвей.

Ирка хмыкнула.

— Хорошо, что у тебя кровь не брали на резус-фактор! Представляю, что написали бы в карточке, — заметила она.

— Ничего не написали бы. Я умею маскироваться. Написали бы «первая положительная. Проба взята у трупа» или что-нибудь в этом роде.

Наконец пробка понемногу тронулась. Вдоль рядов машин шла беременная с очень большим животом, пританцовывала и делала руками медлительные движения, будто сушила лебединые крылья. Потом женщина остановилась, и пробка остановилась. Женщина подошла к машине, что-то крикнула через стекло сидящему за рулем мужу, достала из багажника минеральную воду и стала пить. Вся пробка ждала, пока она допьет. Потом машины опять чинно и медленно двинулись, как раскормленные гуси. Все равно впереди был затор. Больше поторопишься — дольше постоишь.

— Я тоже так хочу! — сказал Багров.

— Чего хочешь? — подозрительно спросила Ирка.

— Ну чтобы ты пила минеральную воду. В минеральной воде много бульков, и в каждом бульке сидит витамин.

— И больше ничего не хочешь? — спросила Ирка.

— А чего еще? — наивно спросил Багров.

Микроавтобус тронулся, переполз перекресток, и дело пошло чуть бодрее. Пробка постепенно рассасывалась. Беременная женщина не могла больше идти со скоростью потока и села в машину.

Откинувшись на спинку, Ирка сонно глядела на светофоры. Зеленые и красные, они непрерывно мигали, чередовались. Их сияние размывалось во влажном сумраке. В их повторяющемся до одурения мигании таилась загадка. Добрую часть детства Ирка проездила по врачам на машине Бабани. И тогда уже, помнится, секрет светофоров занимал ее. Она безнадежно пыталась понять, почему машины не едут на красный, ведь люди же на красный стоят! Ей казалось, красный — для машин, зеленый — для пешеходов. Все очень просто и логично. О том, что существуют два красных и два зеленых, она тогда не задумывалась.

«Почему я злюсь? Потому что спешу и не успеваю. А зачем я спешу? Куда? Буду просто жить. Разве мне сейчас плохо? Я с человеком, которого люблю. Я служу свету. Разве это так важно, сколько дел мы сегодня переделаем?» — подумала Ирка, и эта простая мысль принесла ей успокоение. Ей стало хорошо. Легко.

— Приехали! — сказал Багров, взглянув на навигатор.

Матвей припарковался и вылез из машины. Ирка увидела длинный дом, пятиэтажный в левой части и четырехэтажный в правой. Кажется, один дом когда-то просто пристроили к другому, а место скрепления домов замаскировали желтенькой арочкой.

— Какое у нас задание? — спросил Матвей.

— Не помню. Сейчас посмотрю.

Ирка открыла тетрадь. Самую обычную. В клетку. Сорок восемь страниц. На обложке — кошечки. На последней странице — ссылка на полиграфкомбинат города Ульяновска. Никак не скажешь, что тетрадь не горит в огне и не тонет в воде. Матвей, любивший все проверять на практике, недавно потратил вечер, пытаясь уничтожить ее всеми известными ему способами. Из сталелитейной печи тетрадь вышла целой. С Ниагарского водопада обрушилась, но осталась сухой. Даже драконье пламя опалило лишь уголок обложки.

— Старый домовой. Живет в бывшем каретном сарае. Сарай завтра идет под снос, а он не хочет переезжать, — сказала Ирка, подув на страницу и прочитав появившуюся запись.

— Так пусть остается! — разрешил Багров.

— Так нельзя. При сносе здания домовой гибнет. Мы должны уговорить его переселиться в офисный центр на «Красносельской».

Матвей понимающе кивнул и нырнул в арку. Каретный сарай напоминал башенку с ржавым штырем от флюгера. Последние сто лет в нем был гараж. Матвей осторожно шагнул внутрь. Ворота уже кто-то снял. Повсюду валялись железки, тряпки. Стоял холодильник без двери.

— Ну и где этот домовой? — поинтересовался Матвей.

Ирка снова заглянула в тетрадь:

— Мы должны громко сказать: «Здравствуйте, Арчибальд! Мы от Глокой Куздры! Передаем вам привет от вашего давления!» Причем сказать мужским голосом. То есть тебе придется.

— Ни за что! Он решит, что у меня не все дома! — возмутился Матвей.

— Напротив, он поймет, что ты тот, кто ему нужен. Это такой пароль.

— Тупой пароль!

— Отдел паролей света не любит скучать. Там сидят совсем молодые стражи с хорошим гуманитарным образованием и страдают от необходимости заниматься фигней. Ну говори!..

Матвей открыл рот.

— Тшш! — вдруг сказала Ирка. — Видишь этот значок?

Багров посмотрел, куда она показывает:

— Огонек и глазки, что ли?

— Да. Это предупреждение, что он очень вспыльчивый!

— Я тоже вспыльчивый! — Матвей набрал побольше воздуха в грудь и гаркнул: — Здравствуйте, Арчибальд! Мы от Глокой Куздры. Передаем вам привет от вашего давления!

Едва он закончил, как ржавый холодильник завертелся, взвился под самую крышу, снес одну из балок и вместе с кучей трухи обрушился туда, где только что стоял Матвей. У молодого некромага хватило реакции перекатиться через голову и вскочить уже у стены.

— Отстаньте! Все от меня отстаньте! Никуда я отсюда не поеду! — завопил кто-то.

Посреди каретного сарая возник крошечный лохматый старичок с красным носиком, похожий на слегка спившегося Эйнштейна. Старичок подпрыгивал, топал ногами, и все предметы вокруг него, срываясь со своих мест, летели в Матвея и Ирку. Те, перебежав, укрылись за холодильником, который, один раз упав, лежал уже смирно, лишь дрожал мелкой дрожью.

— Но у нас поручение! — сказала Ирка, подождав, пока ярость домового Арчибальда начнет утихать.

— Ага! Поручение! То есть вам самим на меня наплевать? Жил здесь и умру здесь!

— Почему?

— Храню я, а они не понимают! — крикнул старичок.

— Что хранишь?

Домовой, побагровев, опять затопал ногами, и в Ирку с Багровым градом полетели гвозди из обшивавшей стены вагонки. Один из гвоздей едва не оставил Ирку без глаза. Багров вовремя прикрыл ее доской и за локоть вытащил из бывшего каретного сарая. Доска вся была утыкана гвоздями.

— Пусть остается! Мы сделали все, что могли! — сказал он.

— Мы не выполнили задание! — возразила Ирка.

— Знаешь, ты мне как-то подороже задания! — возразил Багров и заорал: — Эй ты, Глокая Куздра! Скажи своему Фортунатову или кому там, что мы ушли! Нету нас в твоем сарае! Все, утопали мы!

Каретный сарай перестал сотрясаться. Убедившись, что они и правда ушли, старичок притих. Ирка с Багровым растерянно стояли рядом с аркой и совещались, что им делать.

— Сил моих больше нет! То джинна в кондиционер затянуло, то африканский божок в сувенирном барабане спьяну уснул… А тут еще выживший из ума старикан-домовой, торчащий в развалинах! Хранит он тут, видите ли, старый холодильник!

Едва Багров это произнес, как из сарая донесся вопль и в сторону Матвея, со свистом рассекая воздух, вылетела крышка канализационного люка. Описала в воздухе дугу, врезалась в кирпичную стену дома на уровне второго этажа и засела в ней, застряв до половины.

— Думай прежде чем говорить! Домовые же обижаются! — шепотом предупредила Ирка.

— А плевать мне с большой чихальни, кто там на кого обиделся!.. Зато полочка получилась! Ни у кого такой нет! Можно с той стороны книжки ставить! — сказал Багров.

Ирка предостерегающе толкнула его локтем. Возле них стояла маленькая девочка и, засунув в рот палец, смотрела то на Ирку, то на сарай. Видимо, она стала свидетельницей полета.

— Привет! Испугалась? — спросила ее Ирка, подмигивая.

Девочка, только что смирно стоявшая, сорвалась с места и убежала, издавая вопящие звуки.

— Чего это она? — озадачилась Ирка, привыкшая, что дети ей доверяют.

— Московским детям нельзя говорить «привет» и уж тем более нельзя подмигивать. Им с младенчества внушают, что, если незнакомец поздоровался, то он обязательно маньяк, — заметил Багров.

— Все равно не понимаю!

— Да чего тут понимать? Вон у тебя кровь на скуле. Ты выглядишь чуток зловеще!

Ирке все стало ясно. Она схватилась за лицо, стала спешно вытирать, но Багров отвел ее руку, притянул ее лицо к себе и, слизнув кровь, прижег рану ногтем.

— Только не надо называть меня вампиром. Слишком предсказуемый ход мысли. Не люблю! — сказал он.

— Ты уверен, что не будет заражения? Гвоздь-то небось был ржавый, — спросила Ирка.

— Стерильно! До свадьбы заживет, тем более что дату все равно буду назначать я! — утешил ее Матвей.

Ирка посмотрела на него счастливыми глазами.

— И не надейся! Я откажусь! — сказала она.

— Бесполезно. Я тебя перехитрю. Мужчине очень просто обмануть девушку, пользуясь несовершенством ее мышления. Если бы я собрался сделать предложение девушке, в чьем согласии я не уверен, я провернул бы дело так. Подошел и спросил громко и четко: «Выйдешь за меня замуж? Тебе нужны папка-файл, две фотографии три на четыре, заявление в свободной форме и бланк на замену фамилии». Девушка отвлеклась бы на мелочи, стала бы говорить: «Ой, а у меня нет папки-файла!» Или: «А фотография черно-белая нужна или цветная?» А главный вопрос бы пропустила, и это было бы как бы автоматическое согласие.

— А если я не отвлекусь? — спросила Ирка.

— Девушки всегда на мелочи очень отвлекаются. Не на одну, так на другую. Так отвлекаются, что о прочем можно не беспокоиться, — заверил ее Матвей.

Они сели в автобус и оттуда уже Ирка связалась с Антигоном через старый зудильник, валявшийся у них в бардачке. Антигон скучал у плиты, готовя валькирии-одиночке картофельный супчик с акридами — толченой сухой саранчой, которую он добавлял в надежде на взбучку. Но, увы, Даша, увлеченная в жизни всем, кроме быта, обычно ела, не глядя в тарелку, и изредка даже зачерпывала ложкой пустое пространство рядом с ней. Сама Даша никогда не готовила, перебиваясь тем, что первым сваливалось на нее с полки в супермаркете. Единственным же блюдом, которое Даша освоила во всех тонкостях, была знаменитая КВМВГ — картошка в мундире, варенная грязной.

Этим она была очень похожа на Ирку. По каким-то таинственным причинам хозяйственные валькирии-одиночки призывались к служению редко. Зато валькирии золотого копья или валькирии воскрешающего оказывались хозяйственными всегда, равно как и валькирии медного копья — деловыми, валькирии сонного — упитанными, а валькирии лунного — кокетками. Видимо, каждая, от чего-то оттолкнувшись, должна была пройти свой путь, что-то пережить, от чего-то отказаться и куда-то добрести.

Путь Даши был трудным. Едва ли легче, чем путь колясочницы Ирки. Смешная, сутулая, длиннорукая, имевшая дикие проблемы с кожей, которые мешали ей даже футболку со швом надеть, Даша долгие годы была общешкольным изгоем. Милые ее одноклассники вели себя как куры, которые, как известно, заклевывают калек. Если кому-то надо было мимо нее пройти — он, чтобы не прикасаться, отталкивал Дашу шваброй или ботинком, после чего непременно вытирал его обо что-то, пока все остальные громко орали ему «сифак!». За одной партой с Дашей соглашался сидеть только очень толстый мальчик, который был таким же изгоем, как и она, потому что в животе у него вечно что-то бурлило и стреляло, а штаны сзади при попытке наклониться взрывались по шву со звуком пистолетного выстрела.

Но и в такой ситуации Даша ухитрилась не озлобиться. Она вообще, кажется, не подозревала, что что-то идет не так. Ее спасала рассеянность и то, что она существовала в каком-то параллельном мире, который вынужденно соприкасался с этим миром лишь в строго необходимых пунктах.

И еще ее спасала верховая езда. Лошади, даже незнакомые, ходили за ней как собачки, порой забывая, что на спине у них собственный наездник, часто имеющий свои какие-то отдельные планы перемещений. То, что другая два месяца не могла объяснить с помощью хлыста, Даша объясняла лошади одной фразой: «Ариадна, ты меня огорчаешь!» И Ариадна переставала хватать всадников зубами за колено или ложиться в самую грязь.

А теперь у Даши появился Антигон, и Ирка была за нее спокойна.

Ирка кратко обрисовала Антигону проблему. Тот кивал, и с ним вместе кивал его огромный бугристый нос. Со стороны казалось, что это нос кивает Антигоном.

— Старикан дерется? — подытожил Антигон, когда Ирка закончила.

— Да.

— И больно?

— Больнее некуда. Холодильниками швыряется.

Антигон на экране зудильника перестал размешивать картофельный супчик.

— О, это уже интересно! Что же вы мне сразу не сказали?

— Антигон!!! — укоризненно воскликнула Ирка.

— Что «Антигон»? Я скоро буду! Ждите меня!

Кикимор выключил плиту и, достав из-под плиты булаву, смахнул с нее паутину. Застрявшего же в паутине паучка, недолго думая, бросил в суп.

— Новой хозяйке надо отъедаться! А то смотреть не на что: одни кости и любовь к лошадям! — заявил он.

Ирка мысленно содрогнулась, представив, сколько паучков и тараканчиков съела она сама, пока это вот милое существо числилось ее пажом.

— Давай скорее! У нас следующий вызов! — Ирка опасливо подула на тетрадь, обложка которой нагрелась докрасна, что означало крайнюю степень срочности.

— Один момент! — пообещал Антигон и, показывая, что разговор окончен, плеснул в зудильник супчик на предмет его остывания. Запах как-то передался, и в машине Ирки и Багрова сильно запахло супом. Оба невольно вспомнили, что сегодня весь день не ели.

— Варвар! Так обращаться с магическими предметами! — сказала Ирка.

— А я все слышал, между прочим! — заявил Антигон, возникая между Иркой и Матвеем. Параллельно он ухитрялся облизывать булаву, которую уронил в суп. — Ну, как там зовут вашего домового?

— А это так важно? — спросил Матвей.

— Еще как важно!

— Арчибальд!

— Пуф! — схватился за голову Антигон. — Все понятно! Хотите узнать характер домового — спросите у него его имя! Обилуха, Одяка, Оглендя, Орля, Остроух — эти все будут добряки. Далята, Давило, Дедилец, Дитята, Добриша — тоже ничего, но маленько с ленцой. Их обычно над всякими сенными сараями ставят, а над скотным двором ни-ни! Задора, Зеленя, Зернко, Зимород, Зух, Зюзя — это хозяйственные домовые. В печи живут, с кашки первую пробу снимают. Колобуд, Кушпет, Куденя, Курило, Кривослав, Крикун, Крепшун, Круглец, и на «Л» которые: Лихач, Лихолат, Лиховид, Лют, Лютко, Лютобор, Лютобран — это домовые с крепкими кулаками. Им дома не сидится. Только бы гномов каких-нибудь погонять или лешакам зубья пересчитать.

— А на «А» если имя? — спросил Багров.

Антигон мрачно посмотрел на него и шмыгнул носом:

— Если на «А», тут уж держись!.. Арчибальд, Аризон, Антриссаний, Афродитий — это все будут полные психи! Ну то есть вообще на все извилины хромающие!.. У нас же имя не сразу дают, а когда характер определится!

— А имя «Антигон» на какую букву? — задумчиво спросил Багров.

Антигон побагровел. Буквально накалился. В микроавтобусе сразу стало жарко.

— Я не чистый домовой! Я, клянусь ластами моей бабушки, еще и кикимор! А кикиморы на «А» — это сборище всех совершенств! — заорал он.

— Ладно, сборище всех совершенств! Поехали мы! — сказала Ирка виновато. — У нас тут тетрадь от нового вызова с ума сходит!

Антигон выскочил из автобуса, лихо хлопнул дверью и, заправив булаву в трусы, отправился в каретный сарай разбираться с другим сборищем всех совершенств.

Багров ввел в навигатор новый адрес. По счастью, это оказалось в той же части Москвы, но ближе к «Войковской», там, где трамвай выписывает невероятные петли, всякими хитростями пробираясь на ту сторону Ленинградки.

— Домовой домового всегда уговорит, — сказал Багров.

— Тебе ж сказали! Антигон не чистый домовой! Он ходячий интернационализм. Если хорошо покопаться, в нем можно обнаружить даже кровь гномов… Давай гони! Там русалка где-то пересыхает! Опасность для жизни!

Вскоре они добрались до «Войковской». Багров вылез из автобуса, с недоумением разглядывая забор из бетонных секций. За забором помещалось одинокое здание промышленного вида, непрерывно содрогавшееся и живущее какой-то утробной жизнью.

«Мосводоканал. Станция № 31», — прочитал Матвей на вывеске и, пожав плечами, перемахнул через забор. Ирка поспешила на ним.

— Хорошенькое место нашла себе русалка, чтобы пересохнуть! — сказал Матвей, брезгливо выдирая ботинки из грязи. — И где охрана? Где автоматчики и прочие вневедомственные стражники? Почему у меня никто не требует пропуск?

Где-то близко забренчала цепь. Из будки высунулась утомленная жизнью дворняга и закашляла на них старческим лаем.

— Бедная! — Ирка опустилась рядом с ней на корточки. — Смотри, Матвей, какая на ней цепь! Такой можно титанов приковывать! Ты же меня не укусишь, нет?

Собака перестала кашлять. Лай перешел в глухое рычание, которое вырывалось небольшими порциями, точно пар из дачного чайника.

— Нет, ты, пожалуйста, сформулируй, что ты хочешь выразить своим лаем? Идея твоего лая какая? Вот, например, такой вой означает глубокую тоску и одиночество. Это вой молодой волчицы, которая ищет своего волка.

И, вскинув голову, Ирка завыла как волчица. Собака перестала рычать и трусливо перевернулась на спину, задрав лапы. Видимо, она своего волка уже давно не искала и предпочитала вовремя сдаться в плен.

Пока Ирка находила общий язык с собакой, Матвей обошел строение сбоку и, обнаружив запертую дверь запасного входа, вскрыл ее. Когда Ирка подошла, Багров как раз доедал большой замок, который превратил в шоколад.