Усы академика Белой магии виновато дрогнули.

— Проклятое ехидство! После того, как я случайно выпил настойку с ядом гарпий, никак не могу от него избавиться. Пробовал и печень дракона, и полстакана зеленки с каплей желчи василиска утром и перед сном — ничего не помогает! — пожаловался он.

— Не извиняйтесь, я не обиделась. Просто не люблю, когда при мне произносят это имя… — смягчилась Медузия. — Скажите лучше вот что: неужели мы с вами тащились сюда из самого Тибидохса затем только, чтобы расколдовать этот занюханный люк, который втягивает у прохожих ключи и монетки? Только не лукавьте. Мы же знаем друг друга уже три тысячи лет…

Сарданапал укоризненно посмотрел на свою спутницу и высморкался в гигантский платок со звездами, который загадочным образом возник вдруг у него в руке. Звезды на платке перемигивались и складывались в причудливые созвездия, причем созвездие Жертвенника пыталось обчихать созвездие Стрельца метеоритами.

— Медузия, ты рассуждаешь как волшебница. Поставь себя на место обычного человека. Ключи — это не дребедень. Человек, лишившийся ключей, имеет реальный шанс заночевать на лавочке и подхватить насморк… Вот как я, например.

— Ваш насморк оттого, что вы не надели шарф, когда мы летели над океаном… А нужды лопухоидов меня волнуют очень мало. В их мире полно заколдованных люков, взбесившихся турникетов и самозахлопывающихся подвалов. Нежить не сидит сложа руки. Едва мы уйдем, на этот люк вновь наложат заклятие. И мы ничего не сможем с этим поделать.

Видя, что его спутница начинает сердиться, академик Сарданапал легонько подул на платок, и тот растаял у него в ладони, предварительно превратившись в синюю мочалку.

— Прости, Медузия. С недавних пор я подозреваю, что мое чувство юмора тоже кто-то заколдовал. Не исключаю, что его сглазили таджикские джинны, которым я запретил устраивать пыльные бури… М-м… Ты видела человека, который только что вышел из подъезда?

— Видела. Но каким образом вы сумели? Я хочу сказать, вы же были под землей!

Сарданапал загадочно улыбнулся:

— О, если я захочу что-то увидеть, несколько метров асфальта мне не помешают. И что ты о нем думаешь?

— Крайне неприятный тип… Бр-р… Даже от лопухоида обычно ожидаешь большего.

— Ну-ну, Медузия, не будь такой суровой. Хотя бы из уважения к памяти Леопольда Гроттера.

— ЛЕОПОЛЬДА ГРОТТЕРА? Он его знал? — пораженно воскликнула Медузия.

Сарданапал кивнул.

— Более чем. Он его родственник. И даже довольно близкий — всего-навсего троюродный племянник сестры его бабушки. Разумеется, для лопухоидов такое родство — седьмая вода на киселе, но мы-то с тобой знаем формулу магородства Астрокактуса Параноидального!

— Он родственник Гроттера! Так вот почему мы…

— Тшш! — Академик внезапно поднес палец к губам, приказывая Медузии замолчать. Оба его уса разом напружинились и указали на канализационный люк.

Кивнув, Медузия бесшумно подкралась к люку и, присев на корточки, резко просунула туда руку. В ту же секунду из колодца послышался противный визг.

— Есть! Схватила! А ну стой! — крикнула преподавательница нежитеведения.

Когда рука Медузии вновь показалась на поверхности, ее пальцы крепко вцепились в ухо маленькой дамочки с бугристым фиолетовым носом и зелеными волосами. Ступни у шипящей дамочки были престранные — плоские и весьма смахивающие на ласты. Пленница шипела, плевалась, щелкала треугольными зубами и пыталась лягнуть Горгонову то правой ластой, то левой, а то и обеими поочередно.

— Убьюга на местюга! А ну отпущуги кому говорюги! Напустюги заклюнюги! Тьфуги на тыги! И на тыги тъфуги! — яростно выкрикивала она.

— Ишь ты — кикиморка! Любопытный экземплярчик, довольно крупный… — с интересом разглядывая пойманную Медузией дичь, прокомментировал Черноморов.

— Опять эта нежить! — брезгливо поморщилась Медузия. — Порой я начинаю сомневаться, что Та-Кого-Нет действительно исчезла. То кто-то подослал Мертвого Грифа, а теперь вот это страшилище… А ну не трепыхайся!

— А-а-а! Сама страшилюга! Отпущуги сволочуги! Моя свои делуги проходуги! Нужнуги вы мнуги рвануги штануги! Тъфуги на тыги! — визжала кикиморка, не оставляя попыток пнуть Медузию ластой. Той приходилось удерживать ее на расстоянии вытянутой руки, что было непросто, так как кикиморка была довольно упитанная.

— Перестань голосить! Кто тебя подослал? Говори! — строго потребовала Медузия.

— Ничевуги не скажу ги! Глупуга ведьму га! Сейчас как сделугу тебе проклянугу! Сыграешь в гробугу! — гневно пропищала кикиморка, пытаясь сопроводить свои слова прицельным плевком.

Горгонова сурово зыркнула на кикиморку своими пронзительными глазами.

— Попробуй! — сказала она с угрозой.

— Очнюга ты мне нужнуга! — мгновенно передумала хитрая кикиморка и жалобно зашепелявила, что она несчастная сирота и что ее, сироту, всякий может обидеть.

— Ага, обидишь тебя, сиротинушку! — хмыкнул Сарданапал. Академик сделал вид, что хочет поднести палец ко рту кикиморки, и тотчас ее острые треугольные зубы щелкнули, точно капкан. Не отдерни Сарданапал руку, у него стало бы одним пальцем меньше.

— Она ничего не расскажет. Я знаю этот народец. А что она не по своим делам тут шастала, так это точно. Может, заспиртуем ее для музея, чтобы никому не проболталась? — предложила преподавательница нежитеведения, энергично встряхивая кикиморку за ухо.

— А-а-а-а-а! Не хочу га в спиртуга! Я буду молчуга! Буду самая тихая тихуга! — пронзительно заорала кикиморка.

— Не стоит, Медузия. Помещать ее в банку совершенно необязательно. Я сделаю так, что она все забудет. — С ловкостью, которой сложно было ожидать от неповоротливого флегматика с круглым брюшком, Сарданапал схватил кикиморку за ласту и, подув ей в ухо, вполголоса произнес:

— Склеротикус маразматикус! Полниссимо дебилиссимо!

После этого он хладнокровно разжал пальцы, уронив шпионку в траву. Некоторое время зеленая дамочка очумело трясла головой, явно находясь в сильном замешательстве. На Сарданапала и Медузию она смотрела тупо и без любопытства. Сделав несколько заплетающихся шагов по газону, кикиморка слегка опомнилась, презрительно фыркнула и, вразвалку подойдя к люку, прыгнула туда солдатиком. Из люка выбрызнул небольшой фонтанчик воды, раздалось несколько нехороших слов — и все стихло.

— Уплыла, — сказал Сарданапал, указывая зеленым усом направление.

— Ужасно надоела вся эта нежить. Давно пора наложить на нее заклятие, чтобы не совалась к лопухоидам. Однажды она нарушит равновесие сил, и тогда нам всем придется плохо. — Медузия озабоченно прищелкнула языком.

Сарданапал легкомысленно отмахнулся:

— Ерунда, Медузия. Ты, как всегда, преувеличиваешь. Нежить — это бестолковая сила, возникшая из хаоса и частично сохранившаяся со времен язычества. Да, нежити много, в десятки раз больше, чем нас, магов — белых и черных, но она никогда не была в состоянии договориться между собой. Сколько я себя помню, нежить всегда нарушала запреты, устраивала лопухоидам пакости и расшатывала равновесие. Но пока цел волос Древнира и стоят Ворота, нашему миру ничто не угрожает. Даже со стороны темных магов, которых мы никак не выкурим из Тибидохса.

— А как же Та-Кого-Нет?

— Согласен, она была единственной, кто сумел организовать нежить и натравить ее на нас. Более того, ей почти удалось заставить нас, магов, сдать ей свои позиции. Если бы не Леопольд Гроттер и не его новорожденная дочь…

— Не только Гроттер. Вы никогда не боялись ее, академик! Даже когда она была в силе!

Сарданапал застенчиво порозовел:

— О, разумеется! Я всегда готов произнести во всеуслышание ее истинное имя — Чума-дель-Торт! Видите? ЧУМА-ДЕЛЬ-ТОРТ! И ничего страшного!

Не успел зычный голос академика замереть в сдвинутом лабиринте многоэтажек, как стекло лоджии на третьем этаже брызнуло осколками и оттуда, подхлестывая себя шнуром, вылетел поблескивающий утюг. Со свистом рассекая воздух, он понесся точно Сарданапалу в голову. Подобрав полы мантии, академик резво отпрыгнул и что-то пробормотал. В тот же миг утюг обратился в пар.

— Видели? Та-Кого-Нет хотела вас убить! — испуганно воскликнула Медузия.

— Пустяки. Самой тетки Чумы уже нет… Просто сработало одно из старых заклинаний. Она их тысячами повсюду разбрасывала. — Сарданапал улыбнулся и наступил на уцелевшую вилку, попытавшуюся обвить его ногу своим шнуром.

Медузия передернулась от омерзения. В ее тонкой руке неведомым образом возник лорнет, в который она разглядывала части уничтоженного утюга.

— Какая мерзость! Очередное гадкое изобретение лопухоидов… Идемте отсюда! Здесь нам больше делать нечего.

Черноморов покачал головой:

— А вот тут ты ошибаешься. Пришла пора выполнить самую неприятную и тяжелую часть нашей миссии. Я начал об этом говорить, но нам помешали. Мы должны… как это нам ни тяжело… оставить Таню человеку, которого вы недавно видели.

Медузия Горгонова отпрянула. Ее медно-рыжие волосы, и без того растрепанные, встали вдруг дыбом и зашипели. Случайный человек, не знавший, что Медузия давно завязала со своим прошлым, мог бы поклясться, что только что видел клубок извивающихся змей.