— А-а, храбрец Рамирес! — его оппонент хрипло рассмеялся, при этом опасно покачнулся и был вынужден левой рукой судорожно схватиться за край стола. — Что же ты, дражайший кузен, не сражаешься один на один? Помощничка позвал?

— Что?! — в один голос воскликнули мы с Рамиресом.

— Да я убью вас обоих! — рык виконта был подобен реву разъяренного льва.

— Эт-то я… убью вас обоих! — заикаясь, ответил кузен и нацелил острие своей шпаги мне в лицо.

К этому моменту мое раздражение против двух пьяных дураков было уже достаточно велико, чтобы превозмочь стремление решить конфликт мирным путем. Нацеленная же мне в лицо шпага, находящаяся в руках неконтролирующего себя субъекта, определенно переполнила чашу моего терпения.

Я перехватил левой рукой угрожающий мне клинок, благо, что мои видавшие виды перчатки еще позволяли это сделать, резко дернул его на себя и в то же время двинул кулаком начавшего заваливаться на меня противника под дых. С громким всхлипом тот согнулся пополам, выпустил оружие из рук и упал на пол.

Заторможенный вином мозг виконта Рамиреса еще не успел осознать случившегося, а я уже перебросил отнятую шпагу в правую руку и приставил клинок к его груди.

— Вот что, сударь! Сейчас мы с вами и вашим дражайшим кузеном выходим на улицу и улаживаем все наши конфликты в соответствии с дуэльным кодексом. Вперед! — я слегка нажал на шпагу, чтобы убедить оппонента в серьезности моих намерений.

Он зарычал от ярости, но послушно пошел впереди меня. Замыкал нашу маленькую процессию кузен Рамиреса. Он спотыкался на каждом шагу, не забывая при этом не очень связно ругаться: то грозился обрезать уши своему родственничку, то обещал удавить меня голыми руками и вернуть себе шпагу, то заявлял, обращаясь к какой-то даме, что она наконец все поймет, но будет поздно.

К вящему неудовольствию зевак, неизвестно откуда набежавших поглазеть на острое зрелище, дуэли не получилось. Мои противники с трудом держались на ногах, и фехтовать против них всерьез означало бы просто совершить убийство. Кузен виконта получил свою шпагу обратно, но при первом же движении завалился на бок. Пытаясь подняться, он запутался в собственных ногах и снова упал на мостовую. Когда же он все-таки принял вертикальное положение, я ударил его кулаком в скулу. Горе-дуэлянт опять рухнул наземь и затих.

Виконт де Рамирес оказался чуть более стоек. А может, он просто меньше своего кузена выпил за ужином. Он дважды пытался провести какую-то неизвестную мне размашистую комбинацию, но двигался очень медленно, спотыкался и все время норовил потерять равновесие. Поэтому мне не составляло большого труда вовремя уходить с линии атаки, заставляя оппонента наносить уколы в пустоту. После того как он провалился во второй раз, я завершил нашу схватку двумя ударами кулака в живот и одним — по шее. Рамирес рухнул мне под ноги и затих.

Я крикнул слуг из «Серебряного оленя», и с моим эскортом обоих дворян перенесли на второй этаж в свободную комнату, где благополучно уложили спать. Пришлось успокоить смущенно топтавшегося в коридоре хозяина трактира, заявив, что если господа наутро откажутся платить, то их ночлег можно будет вычесть из моего жалованья. Так же, как и завтрашнее пиво для студиозусов. После этого повеселевший мэтр Пигаль отправился обратно на кухню, а я наконец-то добрался до своих мансардных апартаментов и с чистой совестью завалился спать.

7

Несмотря на то, что мне и в этот вечер удалось выйти сухим из воды, спал я крайне беспокойно. Всю ночь мне снились благородные дамы, разглядывающие меня презрительно-брезгливо, и шикарно одетые кавалеры, все как один с черными напомаженными усами на надменных лицах, тычущие в меня пальцем и цедящие сквозь зубы: «Он в услужении у трактирщика!» Дамы прикрывали личики веерами, а свободной рукой швыряли в меня тухлые яйца и помидоры, мужчины хмурились и театральным жестом клали руку на эфес шпаги. А я спешил скрыться долой с их глаз, позорно втянув голову в плечи.

Несколько раз я просыпался в холодном поту. Но, повертевшись с четверть часа в постели, снова засыпал, чтобы увидеть тот же самый кошмар заново. Закончилось тем, что предрассветные часы я провел полусидя в постели, чередуя мгновения спасительной дремы с промежутками томительного бодрствования, во время которых снова мучил себя мыслями о правильности сделанного мною выбора. Очень уж это было не по-дворянски — заниматься охраной в трактире. Но ведь, с другой стороны, ничего предосудительного я не делал, в конце концов, охранять порядок — это не сапоги прохожим чистить и не ночные вазы мыть. Может, мой способ заработка и не престижен, но уж точно честен. Я не разбойник с большой дороги, не нугулемский наемник и не прилипчивый приживала при богатых родственниках. Так что все хорошо и все правильно, но… Но все-таки что-то не так. Что-то не дает мне покоя все эти два дня новой жизни.

Я тщательно перебирал все доводы за и против, пытался найти изъян в своих рассуждениях. Но все время приходил к одним и тем же умозаключениям. Общественное мнение — вот тот порог, о который я все время спотыкаюсь.

В конце концов, совсем измучившись этими думами, я решил плюнуть на все сомнения и отдаться на волю течения. К чему противиться судьбе? Если уж Всевышний посылает мне такое испытание — значит, такова Его воля, таково мое предназначение. Пусть дамы морщат свои прелестные носики, пусть благородные месье хмурят брови и топорщат напомаженные усы! Я пройду этот путь до конца, ведь он открылся предо мною в минуту черного отчаяния, когда все настойчивее стали закрадываться мысли о сведении счетов с жизнью. Пусть мне придется терпеть насмешки и презрение окружающих, пусть придется отстаивать правоту с оружием в руках, я не сверну в сторону! Господь не посылает испытания слабым. Как говорили благородные предки: «Бог с нами! Так кто же против нас?!» Вперед, шевалье Рене Орлов, вперед!

Когда первые лучи восходящего солнца, искаженные грязным стеклом, упали на поверхность стола, я наконец-то провалился в спасительные объятия глубокого сна. Проснулся уже в половине одиннадцатого. При этом чувствовал себя превосходно. Тело отдохнуло, душа избавилась от сомнений. Пора было начинать новую жизнь. И вроде бы уже два дня этой жизни прожито, но я четко чувствовал, что отсчет нужно вести именно от сегодняшнего утра. Настроение было настолько превосходным, что хотелось петь. И это при полном отсутствии как слуха, так и голоса!

Я бодро спустился во двор трактира, где целый час занимался фехтованием, отрабатывая удары на большой деревянной колоде, неизвестно с какой целью прислоненной к стене сарая. Затем я умылся, переоделся и с аппетитом позавтракал в общем зале в обществе Жерара, которого вытянул из кухни под предлогом важного разговора.

Пигаль-младший или, если уж быть точным, средний, ибо у мэтра Пигаля кроме двух дочерей имелся еще и шестилетний сын, сразу сообщил мне, что вчерашние господа-бузотеры поутру проснулись со страшной головной болью, но без какой-либо злобы на сердце. Удивлялись, что их кошельки остались нетронутыми. Когда же им в подробностях рассказали все события прошлой ночи, которые они почти не помнили, месье сильно смутились и порывались немедленно идти приносить извинения «благородному шевалье». Остановить их смогло лишь известие, что я лег спать только под утро. Горе-бретеры успокоились и пообещали навестить меня с извинениями на днях. После чего расплатились и за ночлег и за ужин, да еще и щедрые чаевые оставили. В общем, все завершилось очень даже благополучно, и мне не пришлось оплачивать комнату за свой счет.

Нужно признать, что вопрос с оплатой долга виконта и его кузена беспокоил меня гораздо больше, нежели кувшин дешевого пива для студиозусов. Но и эта проблема решилась бескровно для моего кармана. Жерар заявил, что у него имеются кое-какие мысли на этот счет. Уточнять я не стал — раз уж парнишка берет на себя эту проблему, то пусть сам и выкручивается. А у меня сейчас были другие приоритеты. Я битый час в подробностях расспрашивал племянника трактирщика обо всех известных ему происшествиях в заведении с участием дворян. Затем долго гулял по городу, переваривая и систематизируя полученные сведения, пытался уяснить для себя, когда какой линии поведения целесообразнее придерживаться.

В трактир я вернулся уже в седьмом часу вечера. Занял свой пост в общем зале, попутно заказав себе легкого вина. Желудок делал весьма непрозрачные намеки на то, что можно бы уже и поужинать, раз завтрак оказался совмещен с обедом. Пришлось напомнить ему прописную истину: перед боем наедаются либо полные дураки, либо слишком уверенные в себе люди, что в общем и целом одно и то же. Кроме того, не стоило забывать о возможном визите маркиза — если он появится, то мне придется съесть все те же блюда, что и он, поэтому место в желудке может очень даже понадобиться.

Неспешно потягивая вино, я еще раз попытался вспомнить, в каких же землях Эскарона расположен маркизат Аламеда. Поскольку моя память не спешила помочь мне в этом деле, можно было сделать вывод, что маркиз происходит из провинции Южная Алезия, расположенной на юго-востоке королевства. Когда-то в тех краях существовало несколько десятков крошечных королевств. Каждое из них состояло из замка сеньора, одной-двух деревень, пашенного поля, кусочка леса и половинки луга. Все эти самодержавные карлики постоянно бились друг с другом. Иногда в сражениях участвовало — о, ужас! — по полторы сотни солдат с обеих сторон.