3

Я сам этого захотел, сам так решил. Подумал, что после улорийцев и фрадштадтцев мне сам черт не страшен. Да, собственно говоря, был ли у меня выбор?

Ситуация после кризиса двухлетней давности сложилась у нас более чем странная. Внешние враги временно успокоились. Улорийцы действительно потеряли желание нарываться на неприятности, регулярно теряя при этом части своей территории. Фрадштадт просто притих, приходя в себя после финансовых потрясений и неожиданной смены короля.

Самые острые на тот момент внутренние проблемы тоже решились как нельзя лучше: государь Иван Федорович добровольно отстранился от управления, Глазков со товарищи оказались отодвинуты от кормила власти, проблемы с церковью отошли на второй план с избранием нового митрополита. Казалось бы — вот она, прямая, расчищенная от прежних препятствий, дорога к успеху! Теперь-то мы сделаем сказку былью! Не тут-то было.

Возможно, я где-то перегибал палку, ожидая от соратников быстрого и безоговорочного принятия своих предложений, где-то слишком спешил прививать свои знания из будущего на местной почве. Не секрет ведь, что многие решения у человечества выкристаллизовывались годами, десятилетиями, а то и веками, а я пытаюсь заставить товарищей подниматься по этой лестнице, минуя сразу по пять-шесть ступеней. Они же элементарно «не видят дорогу», не понимают, почему, образно говоря, здесь нужно повернуть направо, а не налево, да и для чего вообще идти именно в эту сторону.

Но скорее дело не во мне одном. Любой человек, будь он хоть семи пядей во лбу и реформатором до мозга костей, когда-нибудь достигает предела своих возможностей, упирается головой в потолок. Вот примерно это самое и случилось с царевичем Федором. Человек, который, находясь под постоянным давлением, годами тянул Таридию вперед, получив передышку, неожиданно «сдулся». Уперся руками и ногами в строительство сильного военного флота, что само по себе дело важное, но при этом как-то стал забывать о необходимости комплексного развития страны. Ведь для строительства кораблей нужны не только верфи, древесина и корабелы. Необходимы еще и инструмент хороший, и гвозди, и пенька, и парусина, и пушки, и порох, и многое-многое другое. Проще говоря, чтобы увеличить количество производимых кораблей, нужно нарастить выпуск всех комплектующих. То есть нарастить объемы должны мануфактуры, а тем опять же нужны материалы, инструменты и станки. Плюс люди. Много людей. А с людьми у нас большая проблема, потому что, пока существует крепостное право, большая часть трудоспособного населения остается привязанной к своим помещикам, а владельцы мануфактур в поисках рабочих рук вынуждены изворачиваться как могут, переманивая мастеров друг у друга и заполняя вакансии иностранцами.

Я понимаю, что вопрос с крепостничеством очень деликатный, не терпящий резких движений. Но без его решения дальнейшие реформы в стране будут обречены на вечную пробуксовку. Для меня это очевидный факт, а вот для моих товарищей — зыбкая почва и источник сильной головной боли.

Кстати, недостаток людей, не ограниченных в перемещениях, сильно тормозил еще и проект развития нашей заморской территории, прохладного отношения к которой я вообще не понимал. Как? Ну скажите мне, как? Как можно игнорировать возможность взять под свое крыло слабо заселенную область, по площади превосходящую метрополию? Мы еще толком не брались за ее детальное изучение и уже открыли там месторождения угля и железной руды, а то ли еще будет! Мне ли не знать, какие богатства частенько таятся в недрах северных территорий? Тем более сейчас еще есть шанс успеть захлопнуть двери перед самым носом фрадштадтцев, давно осваивающих Восточный материк.

Сейчас островитяне, имеющие самый мощный в мире флот, вынуждены притормозить свою заморскую экспансию, виной чему не столько внутренние неурядицы, сколько необходимость переварить уже захваченное. У них людской ресурс тоже не бесконечен, а уже приходится контролировать несколько больших архипелагов в южных морях и Фрадштадтскую Рунгазею, буквально только что поглотившую располагавшуюся рядом небольшую колонию Рангорна. Хотелось бы надеяться, что взятая на освоение новой территории пауза растянется хотя бы на пять лет, но боюсь, что им понадобится гораздо меньше времени, чтобы продолжить расширение своих владений на север и восток. Так что если ничего не предпринимать, то подданные Короны вскоре подомнут под себя весь материк, а нам останется только сожалеть об упущенных возможностях.

По моему глубокому убеждению, нужно было действовать и обеспечить Таридию местным аналогом российской Сибири или, если угодно, британской Америки. Слава богу, век великих географических открытий в этом мире припозднился, и еще можно было успеть добыть для новой родины пространство для роста.

Только вот понимания мое беспокойство в таридийских верхах не находило. Царевич Федор пожимал плечами и готов был рассматривать Рунгазею лишь в качестве еще одной базы флота, а младший брат его Алешка и друг мой князь Григорянский отмахивались да пальцем у виска крутили, мол, здесь проблем достаточно, а ты с еще за океаном с островитянами соревноваться решил. Так что мне не оставалось ничего другого, кроме как пытаться курировать развитие нашей заморской территории дистанционно: я писал рекомендации, давал советы, вкладывал деньги, организовывал экспедиции географов и геологов. Да только мои усилия уходили, как вода в сухую землю. Губернатор Томилин писал бодрые отчеты, без зазрения совести осваивал деньги и даже иногда что-то действительно делал, но по большей части просто откровенно саботировал процесс. Когда же терпение мое достигло предела и я потребовал от наследника престола заменить губернатора, тот только раздраженно предложил отдать того под трибунал, а мне самому подобрать достойного кандидата. После чего снова уткнулся носом в отчеты адмиралтейства. Вот и все отношение к заморским территориям.

В общем, взаимное недовольство друг другом у нас с Федором постепенно нарастало, достигнув своего апогея на том самом мартовском заседании Большого совета, когда правительство с подачи старшего царевича отложило в долгий ящик проект строительства нескольких линий оптического телеграфа-семафора. Видите ли, «слишком большие затраты при сомнительной выгоде и отсутствии окупаемости».

Понятное дело, что когда вкладываешь деньги в строительство кораблей, то конечный продукт налицо, но нужно же и о перспективе думать! Оптический телеграф, он же семафор, представляет собой комплекс сигнальных башен, расположенных на расстоянии десяти-пятнадцати километров друг от друга, с установленным на верхней площадке шестовым семафором. Принцип работы идентичен флажковому семафору, что с моей легкой руки ввели в армии и на флоте, только роль флажков выполняют подвижные поперечины, управляемые операторами при помощи тросов.

Наблюдатель со зрительной трубой считывает сообщение с соседней башни, после чего быстро дублирует его для следующего наблюдателя. Не слишком удобно, но для наших условий — просто прорыв в части быстроты передачи информации. Вражеский флот только покажется в виду внешнего рейда Южноморского порта, а через полчаса об этом уже будет известно в Ивангороде. Спустя же час вся береговая линия будет оповещена о приближении неприятеля и готова к обороне. Возможность столь быстрого реагирования на угрозу разве не стоит вложенных денег?

Подобные телеграфы существовали во многих европейских странах, и их правители отнюдь не считали затраты на строительство и содержание башен чрезмерными.

Понятное дело, что построить несколько линий из каменных башен по всей стране — это не десяток бревенчатых изб с соломенными крышами нагородить. А кроме этого нужно еще набрать и обучить несколько тысяч наблюдателей, которым потом придется регулярно платить жалованье. Это довольно приличные в масштабах страны деньги. Но ведь кто владеет информацией, тот владеет миром, не так ли? Скорость же передачи сообщений по такому телеграфу во много раз превышает скорость конного фельдъегеря, сколь бы ни был резв под ним конь. К примеру, от Берлина до Кельна сообщение доходило за десять минут, а это, между прочим, полтысячи километров! Башни же в перспективе можно будет использовать в качестве причалов для дирижаблей или места установки ретрансляторов, когда дело дойдет до изобретения радио. В общем, затраты внушительные, но и пользы оптический телеграф принесет много, да и прослужит не один год. То есть плюсы настолько очевидные, что таридийское правительство должно было ухватиться за мою идею обеими руками, а вышло вдруг почему-то ровно наоборот.

Когда же на том же заседании в очередной раз был проигнорирован вопрос рунгазейского губернатора, я окончательно «потух» — разочарование было столь сильно, что в дальнейших обсуждениях я уже никакого участия не принимал, а в тех редких случаях, когда с вопросами обращались ко мне лично — безразлично пожимал плечами. И царский дворец покинул тотчас после заседания, ни с кем не перекинувшись ни словечком на прощание. На душе была пустота.