— Князь! Живой!

— Слава богу, живой!

Мои измышления самым беспардонным образом были прерваны появившимися из лесу радостно голосящими людьми в синей форме. Это уж было слишком для моей бедной головы, я на участие в подобном безумии не подписывался! Силы резко оставили меня, в глазах потемнело, и все бредовые видения вмиг испарились.

2

Пробуждение было резким и тревожным. Вздрогнув всем телом, я открыл глаза и уперся непонимающим взглядом в низкий грязный потолок. Что еще за новости? Где я? Как здесь оказался? Затаив дыхание, осторожно пошевелил руками и ногами, повернул голову влево-вправо и позволил себе облегченно вздохнуть. Жив. Тело слушается. Уже кое-что.

Отчаянно кося глазами и, на всякий случай, стараясь производить как можно меньше шума, я стал осматриваться. Темные бревенчатые стены, земляной пол, почерневшая от грязи и копоти русская печь. Сквозь задернутое плотной занавеской маленькое окошко с трудом просвечивают косые солнечные лучи. Не нужно быть пророком — сейчас либо рассвет, либо закат.

С потолка свисают связки чеснока и лука, две стены сверху донизу увешаны пучками сушеных трав, ими же завалена крышка стоящего в углу массивного деревянного сундука. Из стоящей посреди стола глиняной миски верх поднимается тонкая струйка пара. Заставив меня вздрогнуть от неожиданности, на стол бесшумно запрыгнул пушистый черный кот. Усевшись возле парящей миски, он безмолвно уставился на меня своими желтыми глазищами. Ни дать ни взять — апартаменты Бабы-яги. Чертовщина какая-то.

Из-за грубо сколоченной двери доносились приглушенные голоса. Вроде бы звучали они взволнованно, но, как я ни старался, как ни напрягал слух, разобрать хотя бы слово не удавалось.

Вопреки здравому смыслу мысли текли вяло и неспешно, никакой паники не было. Было лишь ощущение, будто я наблюдаю за происходящим со стороны. А ведь это неправильно! Необходимо срочно найти ответы на ряд вопросов. Что происходит? Что со мной случилось? Где я? Что с женой, детьми?

Поток моих безответных вопросов прервал препротивный скрип открывшейся двери. В комнату вошла та самая старуха, чье лицо мне было уже знакомо по вчерашней странной ситуации. Вчерашней? Не знаю, почему, но по моим ощущениям вся эта ерунда случилась именно вчера.

— Проснулся, касатик? Вот и хорошо! — ласково проворковала вошедшая, к слову, оказавшаяся не согбенной страшной старушенцией, а вполне опрятной и доброжелательной бабулей.

— Проснуться-то проснулся, — осторожно ответил я, принимая сидячее положение и попутно отмечая, что лежал на широкой лавке, застеленной звериными шкурами, — только вот проснулся во сне или наяву?

— Это хорошо, что ты не беспокойничаешь. Это хороший знак. Выпей-ка отвара, он придаст тебе сил.

— Не вели казнить, князь!

— Не вели казнить, кормилец!

Вслед за бабкой в помещение стремительно ворвались, бухнулись на колени и согнулись в поклоне до пола тощий мужичок с жидкой рыжеватой бородкой клинышком и невысокий широкоплечий крепыш, темноволосый и гладко выбритый.

— Прости, Михаил Васильевич! Не ждали засаду у себя-то в Холодном Уделе! — опасливо косясь на меня снизу вверх, добавил крепыш.

Я удивленно воззрился на новую картину. Как будто мало мне было загадок, а тут еще мужики какие-то, князь, Холодный Удел! Нужно было что-то сказать, ибо пауза явно затягивалась, и к чему это может привести, спрогнозировать весьма проблематично. Может, поймут, что я никакой не князь, и продырявят чем-нибудь — вон у крепыша к поясу шпага пристегнута! А может, решат, что нет им прощения, и начнут сводить счеты с жизнью прямо здесь, у моих ног!

Случайно встретившись с внимательным старушечьим взглядом, я вдруг отчетливо понял, что бабулька является здесь самым осведомленным человеком. И, будто удостоверившись в том, что я веду себя правильно, хозяйка избы — а это, несомненно, было ее жилище — пришла мне на помощь.

— Говорила же вам: обождать еще нужно! Михайло Васильевич десять дней и ночей между жизнью и смертью блуждал, почитай, от самых ворот в потусторонний мир вернулся и только глаза открыл, а вы тут со своими «прости» да «не вели казнить»! Ну-ка, брысь на улицу!

— Так как же? — заголосил было тощий.

— Ждите! Сейчас князь отвара целебного выпьет, вдохнет полной грудью, тогда и поговорите!

Бабка определенно была в большом авторитете — без всяких споров мужчины покинули помещение. А мне пришлось пить отвар. Был он чуть горьковатый, но вполне удобоваримый. Тошноту не вызывал, но и никаких положительных эмоций вроде прилива сил или необычайной ясности сознания не доставлял.

— Полегчало? — хозяйка отняла у меня опустевшую миску.

— С семьей что? — спросил я, глядя старухе в глаза.

— Всё хорошо с твоей семьей, — предельно серьезно ответила она, — и с тобой тоже всё хорошо. Ты не умер, ты не болен. Ты остался там, где и был. Но теперь будешь еще и здесь.

— Звучит как бред, ничего не понял, — я осторожно слез с лавки и прошелся из стороны в сторону, болезненно морщась в моменты наступления босыми ногами на частички мусора.

— Иди-ка сюда, — бабулька достала из складок одежды небольшое зеркало в простой деревянной рамке, — гляди, пока я еще могу связь поддерживать.

Предельно заинтригованный необычным предложением, я взял зеркало в руки. Изображение было слегка мутноватым, тем не менее, интерьер моей квартиры в нем легко угадывался. Вот только это была прихожая, а в данный момент она была пуста.

— Ты пальцем-то подвигай, — подсказала старушка в ответ на мой вопросительный взгляд.

Я недоверчиво хмыкнул, но промолчал. Пользуясь поверхностью зеркала, словно экраном планшета, я «перешел» в кухню, где обнаружил жену и дочь. Затем в детской комнате нашелся делающий уроки сын, а в зале, уткнувшись в экран ноутбука, сидел я собственной персоной. И картинка не была статичной, все персонажи двигались, жили своей обычной жизнью. Повинуясь сиюминутному порыву, я развернул и увеличил изображение таким образом, чтобы был виден нижний угол ноутбучного дисплея: девятнадцать пятьдесят шесть, двадцать четвертое апреля…

— Почему двадцать четвертое? — внезапно осипшим голосом спросил я — память отчаянно кричала, что вчера было тринадцатое.

— Долгим переход получился. Не на то я рассчитывала. Разбойники вмешались.

— Я реально десять дней провалялся? И как так может быть, что я и здесь и там? — я развернул зеркало изображением к всезнающей бабуле.

— Князь обречен был, болезнь его пожирала. Душа уже едва держалась в теле, а тут и удар по голове, и купание в ледяной воде, и ранение. Не выдержал горемычный… Теперь тебе за него придется быть.

— То есть как? — от всей услышанной бредятины да от перспективы оказаться в теле умершего человека мне реально поплохело.

— Как, как? Умер Михаил Васильевич Бодров, нет его больше. Теперь ты князем будешь! Тебя как величали-то?

— Сергеем, — механически отозвался я, от греха подальше присаживаясь на лавку.

— Так вот, Сергей. Меня зовут Настасья Фоминична, целительница я, знахарка. Понятное дело, кто-то ведьмою кличет. Князь ко мне ехал, последняя надежда для него была. Да не доехал. Хорошо, что у меня всё готово было — я как выстрелы в лесу услышала, так сразу и запустила процесс.

— Процесс чего?

— Подселения.

— О, господи! — я схватился за голову. — По-русски объяснить можешь?

— Это как? — оторопела Фоминична.

Куда я попал? Что со мной сделали? Почему именно со мной? Вот ей-богу, дурной сон какой-то! Только он никак заканчиваться не хочет. И интуиция мне подсказывает, что сон этот может быть для меня реально опасным и даже смертельным. Но, несмотря на чувство опасности и всю абсурдность ситуации, паники у меня не было. Непонимание было, а вот паника — нет. То ли в силу природной уравновешенности, то ли отвар бабкин роль сыграл, но я продолжал смотреть на происходящее словно бы со стороны, словно не со мной всё это происходит, а с похожим на меня героем фильма.

Так. Нужно прекращать гадать и задавать самому себе вопросы, на которые не могу ответить. Какова бы ни была ситуация, надо брать ее под контроль. Пока эта… целительница под рукой, необходимо выяснить как можно больше. На чем тут мы остановились? Она не знает, что такое «по-русски», хотя объясняется со мной на вполне понятном русском языке. Разве что он какой-то слишком правильный, под старину стилизованный, без современных словечек. Ладно, мы понимаем друг друга, все остальное — вторично. Попытаемся прояснить другие вопросы.

— Настасья Фоминична, — я привычным жестом взъерошил волосы, отмечая их увеличившуюся длину — стричься пора, — давайте-ка по порядку. Князь был болен и ехал к вам на лечение. Но не доехал, попав в разбойничью засаду. Пока всё правильно?

— Всё так! — кивнула головой знахарка.

— В то же самое время я там, — указываю пальцем на зеркало, — нарываюсь на шайку хулиганов, с которыми у меня завязывается драка. И вот, когда я уже почти вырвался от них и до спасения остается один шаг, я вдруг переношусь в лес, в чужой одежде, с чужим оружием. И мне приходится биться с чужими противниками. Потом из кустов полезли люди в синих мундирах, и я потерял сознание. А пришел в себя уже здесь, спустя десять дней. Тоже правильно?