5

Столица произвела на меня крайне неприятное впечатление. Глядя на кривые и грязные улочки Белогорска, я всегда помнил, что это небольшой провинциальный городок, и с готовностью прощал ему и непродуманную застройку, и неухоженность. От Ивангорода ожидал гораздо большего. Не сплошных дворцов с фонтанами и аккуратными лужайками, но хотя бы широких и чистых улиц. Нет, все оказалось не так. Город мало чем отличался от центра северной провинции страны, разве что был раз в десять больше.

За разросшимися во все стороны посадами уже с трудом угадывались обветшалые городские стены. Улицы были замысловато кривыми и узкими. Та, по которой мы въехали в город, являлась продолжением северного тракта и только поэтому была замощена потемневшей от осадков и времени доской. Боковые улочки подобной чести не удостаивались.

Заборы и стены убогих, крытых соломой домов сжимали жалкую «транспортную артерию» с боков, а балконы редко встречающихся двухэтажек нависали в опасной близости над головами хаотично двигающихся с черепашьей скоростью всадников и пешеходов. По крайней мере, в этой части Ивангорода с движением творилось полное безобразие, благодаря которому моей карете пришлось тащиться почти час только до ворот во внутренний город. За стеной ситуация немного изменилась — дома стали-таки побогаче и поопрятнее, но узость улиц, а также грязь и мусор на мостовой никуда не делись. Только на подступах к внутренней крепости, так и называвшейся «Крепость», улицы чуть раздались вширь, а мостовая укрылась камнем.

Охранявшие въезд в Крепость часовые пропустили карету внутрь, довольствуясь всего лишь голословным утверждением кучера о том, что, мол, прибыл князь Бодров собственной персоной. Проходной двор, да и только!

Карета «подрулила» к парадному входу, где мы с Сушковым вышли. Игнат с кучером и лакеем покатили к черному входу разгружать сундуки с вещами. Я с опаской бросил взгляд на широкую лестницу, обрамленную мраморными перилами с точеными балясинами.

По лестнице вверх и вниз фланировали разряженные в пух и прах дамы и кавалеры, и взгляды большинства из них уже были прикованы к моей скромной персоне. Интересно: это именно Бодров так популярен у подножия местного Олимпа или просто в отсутствие Интернета и телевидения любое событие является развлечением? Как-то не учел я этого, хотелось бы появиться в царском дворце более скромно. Внезапно меня охватило жгучее желание осмотреть двор Крепости, я повернулся к парадной лестнице спиной и буквально нос к носу столкнулся с молодой темноволосой дамой.

Она куда-то спешила, полностью поглощенная своими мыслями, и, скорее всего, рассчитывала обойти меня стороной, да я так не вовремя развернулся. Застигнутый врасплох, я так и не нашел, что сказать, девушка тоже не произнесла ни слова, только вздрогнула от неожиданности, а потом выражение ее лица из сосредоточенного резко перетекло в опасливо-брезгливое. Ни приветствия, ни извинений — дамочка так и помчалась вверх по лестнице, аккуратно подхватив подол красного платья, а я удивленно смотрел ей вслед, озадаченный неприятной метаморфозой, приключившейся с ее хорошеньким личиком при виде меня. Не вызывал сомнений тот факт, что она была знакома с Бодровым и, определенно, он ей не нравился.

Мои размышления по данному поводу оказались прерваны самым беззастенчивым образом. От появившейся откуда-то сбоку группы блестящих придворных отделился молодой офицер и громко, так, чтобы услышали не только сопровождающие, но и все находящиеся во дворе, воскликнул:

— А-а! Наш князенька прибыл! Жив и здоров! А что паразиту сделается? — повернувшись к друзьям за поддержкой, он дождался одобрительного взрыва хохота от компании и продолжил: — Как самочувствие? Не растрясло ли в дороге?

— Игнат! — сдавленно прошипел у меня за спиной Сушков, но моего денщика-телохранителя с нами не было, решать проблему придется самим. То есть мне самому.

— С кем имею честь говорить? — сухо осведомился я.

— Ах, да, — офицер глумливо усмехнулся, — князенька же у нас тронулся умом и потерял память! Очень удобно, не правда ли, совершить гнусную мерзость и тут же забыть о ней!

На этот раз никто не засмеялся, а «добрые» лица людей, сбившихся в уже довольно порядочных размеров толпу, недвусмысленно указывали на распределение симпатий между князем Бодровым и оппонентом. Стоп. Не так. Между мною и оппонентом. Хватит уже этого раздвоения личности, пора свыкнуться с мыслью, что теперь я и есть Михаил Бодров. Теперь и навсегда.

— Это разные вещи, — как можно более спокойно сказал я, краем глаза подмечая, как Кузьмич дает какое-то поручение пробегавшему мимо слуге.

— Разные вещи — это что? — офицер брезгливо усмехнулся, словно счел мои слова жалкой попыткой оправдаться. — Мерзость и гнусность?

— Тронуться умом и потерять память, — со вздохом уточнил я, уже понимая, что неприятностей не избежать, — поэтому еще раз повторяю: с кем имею честь разговаривать?

— А что, Бодров, в Холодном Уделе серебро так и не нашли? Приличную одежду купить не на что? — в разговор вмешался разряженный в шелка и бархат франт и, белозубо улыбаясь, повернулся к дамам, уверенный в том, что произнес удачную шутку. К моему удивлению, вокруг действительно радостно засмеялись. Ах, вот как? Я почувствовал, что буквально закипаю от злости, и попытался взять эмоции под контроль, чтобы не выставить себя полным дураком. Кидаться на насмешника с кулаками не стоит, но осадить просто необходимо.

— А кто это у нас такой дерзкий? — грозно сверля шутника взглядом, я демонстративно взялся за рукоять шпаги.

Франт испуганно попятился, его лицо вытянулось и побледнело. Ну, а как он думал? Травить толпой одного легко и весело, а ответить за свои слова один на один — это уже совсем другое дело. Понятно, что изначально не предполагалось решительного отпора от жертвы, но тут уж ему не повезло.

— Ого, Бодров! — с веселой беззаботностью воскликнул офицер. — Какой решительный настрой!

— Я дважды задал тебе вопрос, — я перенес агрессию со старательно пытающегося затеряться в толпе франтика на первого наглеца, — ты соизволишь представиться, или в приличном обществе стыдно произносить твою фамилию?

— Поручик третьего драгунского полка Владимир Сахно! — мои слова явно задели поручика за живое, ибо всю его веселость словно рукой сняло. — И это ты должен стыдиться произносить свое имя вслух!

— Прекратите говорить загадками, поручик! Или объяснитесь, или катитесь к черту!

— Вот как? — глаза Сахно сузились, сразу делая его лицо злым. — Ты предал и оклеветал достойного человека, а потом, когда я прибыл призвать тебя к ответу, приказал своим наймитам удалить меня из Белогорска! Ты — негодяй, подлец и предатель! Я вызываю тебя на дуэль! — и прежде чем я успел что-либо возразить, драгунский поручик залепил мне пощечину.

— Его светлости не по статусу с тобой драться! — попытался втиснуться между мной и Сахно Кузьмич, но я решительно его отстранил. Дело зашло слишком далеко, и в любом другом раскладе, кроме принятия вызова, моя репутация сильно пострадает. На дуэли, правда, убить могут, но тут уж как карта ляжет.

— Прекрасно, господин Сахно! Где и когда? — с трудом сдерживая гнев, осведомился я, хотя выбирать время и место, по идее, должен был я.

— К чему тянуть кота за хвост? Здесь и сейчас!

— «Шоу маст гоу он»! — усмехнулся я. Господин поручик у нас шоумен, явно любит работать на публику, быть в центре внимания. — Прекрасно!

— Что ты там бормочешь, Бодров? — нахмурившись, переспросил драгун, то ли не расслышавший, то ли не понявший моей реплики.

— Я говорю, что ты клоун! Шут гороховый! — любезно уточнил я, сбрасывая камзол и треуголку на руки насмерть перепуганному Сушкову и извлекая шпагу из ножен.

— Ну, князенька, готовься отправиться в преисподнюю! — процедил сквозь зубы поручик, вслед за мной освобождаясь от камзола, шляпы и ножен. — Капитан Данилов, не изволите быть моим секундантом?

— Охотно, Владимир, — с готовностью отозвался стоявший на протяжении всей перепалки рядом с ним офицер, — но князю тоже нужен секундант.

— Выберите сами, господин Данилов, у меня нет повода не доверять вам, — поскольку я здесь пока никого не знал, мне действительно было все равно, кто будет моим секундантом.

Выбор пал на некоего прапорщика Зеленодольского полка Скачкова. И тут ко мне на помощь примчался запыхавшийся Игнат Лукьянов.

— Ваше сиятельство, вы не обязаны драться с ним, — с трудом переводя дыхание, произнес мой денщик, — он дуэлянт, бретер, его за деньги нанимают! Нужно крикнуть стражу, она обязана прекратить это безобразие!

— Успокойся, Игнат. Чему быть, того не миновать. Не хватало еще, чтобы меня и в трусости обвиняли, — я отстранил Лукьянова и пошел на свободное место, размышляя о том, будет ли стража разнимать дерущихся, или служивые сейчас вовсю делают ставки и занимают места получше.

Мы с Сахно оказались внутри как бы самого по себе образовавшегося кольца из зрителей.

Коротко отсалютовав противнику шпагой, я встал в позицию. Поручик произвел салют, раскланялся со зрителями, послал кому-то воздушный поцелуй и только после этого встал на изготовку, изящно отведя назад согнутую в локте левую руку. Еще и пальчики растопырил веером — видимо, тоже изящности ради. Чертов позер! Не люблю таких людей, слишком часто они оказываются ничего не стоящими пустышками. Но это скоро выяснится, а пока ни в коем случае нельзя допускать недооценки противника. Кузьмич побледнел, едва завидев Сахно, да и Игнат выглядит взволнованным. К тому же выясняется, что господин поручик — известный дуэлянт, не чурающийся заработка посредством своего умения владеть шпагой.