Утром по старой схеме — гребаный петух, школа, стакан молока, математика.

— Анатолий Штыба — пять, — зачитывает оценки за контрольную математичка.

Класс изумленно зашумел. Это получается, Кондрат никому не говорил, что я все решил? Удивил. Кроме меня, были еще пятерки, но все смотрели на нас с Кондратом. Тот получил четверку! Он списал одну задачку у соседки спереди и две я ему решил. Потом меня вызвали к доске, и я себя почувствовал Сыроежкиным из фильма «Приключения Электроника». Или самим Электроником. Мои знания были гораздо выше, чем у поселковой училки, и я легко получил еще одну пятерку. На перемене меня окружили пацаны и спрашивали, спрашивали, спрашивали. Что говорили? Ну, примерно так: «Скажите, Анатолий Валерьевич, как вы смогли получить такие высокие оценки?» «Мать, мать, мать», — привычно отзывалось эхо от их вопросов в гулких школьных коридорах.

Потом опять черчение, где я получил четверку за нарисованный на прошлом уроке шар. Потом… потом пение. Меня пытались и там привлечь, но петь я не умел. Зато Похаб и Кондрат стали пытать про мой день рождения. Я им, оказывается, обещал бухло. Ладно, решим этот вопрос, есть еще времени немного.

Дома оказался неожиданно трезвый и злой отец. У них в цеху сгорела подстанция, и в темноте работать он не смог. Сорвался и калым.

— Дневник давай! — изумил меня он.

Он просил его раз в год, как выдала мне память Толика.

— Сегодня две пятерки и одна четверка, — не упустил возможность подколоть его я.

— Что… чты? — хриплым голосом спросил батя, разглядывая оценки.

Несвязно, но понятно — батька в офигении.

— Пап, я после восьмого в техан хочу идти, — решил ковать железо, пока горячо, я.

— Это ты чего … списал? Да нет, аж две штуки… — бормотал отец, разглядывая обе пятерки.

— Пап, подмогнешь деньгами на поступление? — не отставал я, включив ребенка.

— Что? Деньги есть. Я хотел тебя к нам в цех… барана ты неплохо забил тогда, — предложил он.

И точно! Я сам недавно забил барана. Ну как сам? Отец подсказал, конечно, но ошибок я не сделал. Сам подвесил его за задние ноги, сам одним движением перерезал горло, далее специальным ножом для разделки стянул с барана шкуру и вынул внутренние органы. Потом разделал на части. Классно вышло.

— Попробую получить средне-специальное, — возразил я.

— Ладно, экзамены сдай для начала, я задолбался твоему директору мясо таскать, — резюмировал он. — Что за техан? Когда экзамены?

Я, достав важно бумажку из библиотеки, показал и рассказал всё.

— По сотке можем с бабулей давать тебе в месяц. Иди, учись… и это… мопед твой возьму? Надо по делам прошвырнуться, — попросил он.

По сотке?! Да ну нах! Ну батя! Да и бабуля у меня мировая. С этими мыслями я весь вечер драил домик. Оттер даже чайник, который оказался голубого, а не серого цвета! Отец мог купить и машину, но вот не было прав и желания их получать у него. Я, кстати, в прошлой жизни тоже не водил автомобиль, еще я не умел плавать, плавать не умел и Толик. Отец приехал через пару часов уже бухой и с поцарапанным мопедом. Да что ж это такое?! Но возникать против бати сейчас не в моих интересах.

В школе на неделе больше ничего интересного не случилось, разве что в пятницу меня опять вызвал к себе директор и пытался склонить к учебе в девятом классе. Не хочется, наверное, ему терять халявный кусок мяса от отца. В субботу мы не учились, и бабка легко запрягла меня копать огород. Я каждый день приводил свое тело в норму, вернее, пытался привести рефлексы тела Толика к моим прошлым спортивным успехам. Разминка, растяжка, силовые упражнения. Получалось пока плохо, но я знал, пара недель — и я буду в форме.

Вечером, после дойки, решил сходить погулять и был заловлен в переулке любвеобильной соседкой. Никого в тупичке не было, и Галина не боялась огласки.

Глава 7

— Толя, ты куда пропал? — несколько нараспев спросила девица.

— Учеба, корова, да и огород копать надо, сегодня вот теплицу делал, — честно ответил я.

— Ой, мне тоже нужно огород копать! Поможешь? — якобы вспомнила Галина.

Нет, ну нормально, да?! Разок перепихнулись, и уже должен? Хотя… баба она справная, и точно даст, если буду понастойчивей.

— Давай на завтра забьемся. Баньку мне за работу соорудишь? — согласился я.

— Ну, ты жук, конечно. Баньку. А может, чего еще? — хохотнула Галка и добавила: — Будет и банька и, если постараешься, кое-что еще. Приходи к обеду.

— А что еще? — решил подколоть ее я.

— Узнаешь. Ладно, я пойду, а ты не сразу за мной выходи. Чего ты вообще сюда поперся? — на прощанье бросила Галина вопрос.

Чего поперся? Да вспомнил я кое-что. Тупик заканчивался забором автобазы, я в своем детстве там частенько бывал, заходил только с другой стороны. Что делал? Да хулиганил. То в машину кому залезу, если она открыта, то бензин солью. Делали мы с пацанами бутылки зажигательные. Наливали туда бензин, затыкали тряпкой и, поджигая, бросали в кирпичную стену, изображая из себя героев-панфиловцев. Однажды я так горел даже — плохо заткнул бутылку, тряпка при броске вылетела из бутылки, и часть бензина попала мне на голову. Вспыхнул как факел, но был не один, и меня быстро потушили, накинув что-то на голову. Брови обгорели, ресницы тоже, волосы стали кучерявые, ну и ухо подкоптилось. Вообще, вспоминая свое детство, я понимаю, что выжил чудом. Я тонул в реке, так и не научившись плавать, еле выплыл на спине под водой, прыгал с третьего этажа строящегося дома, серьезно повредив ногу, после чего, помню, даже заново учился ходить, так сильно зашибся. Это только часть неприятностей, которые со мной происходили. Для советского деревенского ребенка — это обычное дело. Я уже не говорю про самопалы, бросание патронов в костер, карбида в воду и прочие опасные дела. Это в наше время за детьми следят, а при СССР мы росли как трава.

Так вот, на этой автобазе был заброшенный домик связистов, и я вспомнил, что следующим летом водилы там найдут ящик коньяка. Как раз после моего девятого класса. Что за коньяк, я не знал, ведь слышал краем уха и сильно не вникал в подробности. А мужики были взбудоражены этим известием и только об этом и говорили. Да и бабы тоже. Где-то в магазине я это и услышал, стоя в очереди. И вот пока не стемнело, решил навестить тупичок, тем более тропка туда была протоптана ленивыми сотрудниками автобазы. И дыра в заборе, как водится, имелась.

Залез, иду к заброшенному домику в углу автобазы. Небольшой, одноэтажный кирпичный дом из двух смежных комнат, идущих одна за другой. Света там не было, но пустые окна давали его достаточно. В этой части автобазы устроили свалку — валялись тысячи сгоревших лампочек и куча прочего хлама. С трудом открываю покосившуюся дверь и захожу. Сразу находка! Целый ящик телефонов, все новье, но без дисков. Кому такие нужны? Вот же советская бесхозяйственность! Бросили целый ящик телефонов. В помещениях куча хлама, столы, верстак, неизвестно для каких целей нужный связистам. Все старое, разломанное, на полу куча бумаг. Поднимаю пару листов — ничего особенного, инструкция чего-то к чему-то. Не за этим пришел. Бегло оглядевшись, недоумеваю — где искомый ящик может быть? Все на виду, подвала нет, чердака тоже. Стоп! А чердак-то есть! Невысокий, в метр высотой, зато есть. И как туда залезть? Я взрослый поискал бы лестницу, подтащил бы перевернутый стол или еще как. А Толик решил вопрос моментально — залез на дверь и оттуда уже на карачках взобрался на чердачок. Вижу несколько пачек газет, кажется «Советский спорт». Выписывал кто, что ли? Ползу дальше по грязному полу. «Бабка по шее даст за грязную одежду», — мелькает мысль.

А вот и ящик! Пыльный, некрасивый, но с бутылками! Беру одну, читаю. Коньяк «Ани», сорок два градуса, год выпуска — одна тысяча девятьсот восьмидесятый, емкость — ноль семьдесят пять литра, сахар — полтора процента. Выдержка пять-шесть лет получается? Так пять или шесть? Армянский коньячный завод. Неплохо! Как же он попал сюда? Не буду ломать голову, надо выносить понемногу. С собой у меня сумка-сетка — в просторечье авоська. Большая, крепкая, я в ней арбузы носил килограмм по двадцать зараз. Нагружаю продуктом сетку, беру половину имеющихся бутылок и осторожно спускаю на землю. Бутылки задорно торчат из сетки, и всем видно, что я несу, но темнеет, и я надеюсь проскользнуть незамеченным. Захожу к себе в огород с черного хода и прячу находку в сарайчик. Он стоит на краю участка, кроме меня там никто не бывает. А я там устраивал себе логово иногда, прячась от отца. Ныкаю находку среди хлама. Вот и есть выпивка на днюху! Да и Галка не откажется выпить, я думаю. Надо только ребенку ее чего-нибудь взять сладкое. Эх, спаиваю молодую мамашу, но мне не стыдно — не я такой, а жизнь такая. Да она и без меня сопьется, если замуж не выйдет в ближайшее время. Хотя бы за своего райкомовского. Симпатичная же баба! Дура, конечно, и на передок слаба.

Утро начинается с крика петуха. Серьезно обдумываю, как бы лишить того головы. Пять утра! Ну, полшестого максимум. Хорошо еще, когда в школу к восьми, а в выходной зачем рано вставать? Вчера я решил провести эксперимент и закрыл живой будильник в темном чуланчике, я думал, он на солнце реагирует. Ан нет! Орет по своим внутренним часам. Ворочаюсь, решая еще поспать, но тут приходят за коровой и окончательно меня будят. Бабуля громыхает посудой на кухне, что-то делая с утренним молоком. Бате петух нисколько не мешает, да и с чего бы? Залил вчера в себя литр водки и спит спокойно.