Но кто из них прав?
— Эй, есть тут кто-нибудь! — донесся издалека знакомый голос.
Диман! Он же тоже здесь!
— Пойдем, — сказал Егор. — Это мой друг, он тоже слышит эту штуку…
И крикнул:
— Я тут! Выходи к кассам!
Они прошли мимо толстой тетки, застывшей с пачкой пельменей в руке, дошагали до Деда Мороза со Снегурочкой. Через мгновение из-за полок с шампунями выбежал Диман — с красными пятнами на лице, растрепанными волосами, шапкой в кармане и в расстегнутой куртке.
— Зазырь, чего творится! — закричал он. — Я батю даже щипал, а он не реагирует! Остальные тоже! Как вчера, да?! А это кто?
Последний вопрос был насчет девчонки, но Егор не стал отвечать.
— Погоди, — сказал он. — Не кричи. Скажи, откуда доносится Голос?
— Голос? — Диман отвесил нижнюю челюсть, выпучил глаза и вздернул брови к волосам. — А, ну это вытье? А я и не думал… Сверху вроде, да… И еще вон оттуда как бы.
И он кивнул туда, где за боковой стенкой торгового центра начиналось поле, а за ним лежала дорога, та самая, что от автостанции, и по которой ходят рейсовые автобусы в Нижний…
Указал прямиком на юг.
— Но этого не может быть, — прошептала девчонка. — Почему мы все так слышим? Отчего? Или у нас уши по-разному устроены?
— А какая разница? — спросил Диман.
— Потому-что надо это прекратить, — сказал Егор, хмурясь. — От Голоса всем плохо. Пойти туда, и заставить… или попросить… ну, короче, сделать так, чтобы он замолчал.
— Да, именно! — поддержала его девчонка.
— Да вы что, с ума сошли оба? — Диман даже отступил на шаг, словно боялся заразиться. — Куда идти, кого просить? Вы кто, Человеки-Пауки или вообще трансформеры какие, чтобы такими делами заниматься? Эта ботва неведомо от чего творится, и надо ей пользоваться, не быть ротозеем, пока взрослые стоят, как чурбаны!
И он показал туда, где у ног Деда Мороза стояла телега, забитая новогодними подарками:
— Никто же ничего не увидит! Никто не узнает!
— Но это же нехорошо! — негодующе воскликнула девчонка.
Но Диман уже выудил один из подарков, послышался треск рвущейся бумаги, на пол посыпались конфеты, леденцы, шоколадки, покатилось в сторону красно-белое яйцо «Киндер Сюрприза».
Егору стало противно, будто новой кроссовкой вступил во что-то очень пакостное, дурно пахнущее.
— Ты же воруешь, — сказал он негромко.
Диман набычился, собираясь ответить хлестко, обидно, как он умел, даже рот открыл, но сказать ничего не успел. Шорох и негромкий стук дали понять, что открылись раздвигающиеся двери, а значит, в торговый центр кто-то вошел.
— Айда, посмотрим, кто это! — воскликнул Егор.
Вдруг кто-то из взрослых сумел не поддаться Голосу!
Они бросились бегом мимо ряда касс, огибая замерших неподвижно людей в очередях.
В первый момент Егор обрадовался, увидев рядом с охранником высокого, сутулого мужчину в рыжей потертой шубе и малахае. Но затем сообразил, что это городской юродивый, «Васёк», как называли его все — безобидный, но столь же разумный, как двухлетний карапуз, да еще и не умеющий связно говорить.
Круглолицый и бородатый, он бродил по Заволжску и летом и зимой в одной и той же одежде, собирал бутылки, а когда с ним разговаривали, бессмысленно и немного пугливо улыбался.
— Да это Васёк… — пробормотал Диман. — А напугал-то…
— Ууууу! — простонал хозяин рыжей шубы, местами протертой до дыр, и ткнул пальцем в потолок. — Ыыыы… ууааа… ыыыы… — он присел и зажал руками уши. — Ыыаааауу…
— Он тоже слышит, — сказал Егор. — И хочет от этого избавиться.
И в этот момент Голос смолк.
Охранник вздрогнул, закончил движение, почесав лысину, и вытаращился на Васька как на привидение. В дальнем углу торгового зала, рядом с хлебным отделом, кто-то пронзительно вскрикнул, разом возобновились несколько оборванных на полуслове разговоров, и стало очень шумно.
— Эх, не успел, — с досадой буркнул Диман, бросая надорванный подарок на пол. — Ничего, в следующий раз.
Он неприязненно глянул на Егора и удалился.
— Но ведь ничего не закончилось, ничего! — горячо пробормотала девчонка. — Наверняка будет еще!
— Нужно идти, — сказал Егор. — Больше некому, не Ваську же.
Да, они не Человеки-Пауки, не обладают суперспособностями, они даже не взрослые. Но герои встречаются только в фильмах, а здесь и сейчас, в этом мире порой есть шанс кое-что сделать и без умения летать или делаться невидимым.
— Но куда? — спросила она почти отчаянно.
— Пусть каждый идет в ту сторону, откуда для него доносится Голос, — непонятно откуда Егор знал, что ни его, ни ее слух не подводит, что они оба удивительным образом правы.
— Кто-то один наверняка доберется, — пробормотала девчонка. — Да, именно.
— Давай, удачи, — и он побежал туда, откуда доносился голос мамы, звавшей «Егорка! Егорка!».
Краем глаза заметил, как согнулась над своей тележкой пожилая женщина. Проскочил мимо толстого дядьки, что стоял, прижав руку к груди, и разевал рот, как выброшенная на берег рыба.
Мама улыбнулась, завидев сына.
— Ты где был? — спросила она.
— Так, прогулялся… — буркнул Егор, внимательно глядя на папу.
Тот не улыбался, растерянно глядел в сторону, будто к чему-то прислушивался, а лицо у него выглядело серым, как старый бетон, и таким же безжизненным.
— Эй, Володя, что с тобой? — забеспокоилась мама.
«Володя» — это так зовут папу.
— Сердце прихватило, — отозвался папа. — Как игла в грудь вошла… Ничего, сейчас. Пошли, да.
И он подтолкнул тележку так, что ее колеса издали мерзкий свистящий звук.
Суматоха у хлебного отдела продолжалась, и когда они добрались туда, стало видно, что на полу кто-то лежит, раскинув руки, что вокруг суетятся люди, а лица у них растерянные.
Едва встали в очередь к кассе, снаружи зазвучали сирены «Скорой», и вскоре мимо охранника пробежали врачи в белых халатах.
— Что творится? Что творится? — воскликнула тетка из соседней очереди, пожилая, но с ярко-алыми накрашенными губами и волосами такими рыжими, что от них пахло краской. — Вчера Семен Семенович, наш сосед, едва концы не отдал, еле откачали. Сегодня вот тоже невесть что происходит, и в магазине… Кошмар!
— И не говорите, — отозвалась другая женщина, приземистая, едва не квадратная. — Вспышки на солнце, магнитные бури, вот я вчера по телевизору слышала, что надо воду на жеваных шишках настаивать…
И они начали разговор о лекарствах и болячках, тот, который так любят взрослые.
Егор вновь сжал кулаки.
Какие там вспышки, если во всем виноват Голос, неведомый плакса, спрятавшийся где-то то ли за горизонтом, то ли выше неба? И устроивший все так, что его слышат только дети, да и то не все… ну или те, кто хоть и вырос, но разумом остался ребенком, как тот же Васёк!
— Пойдем, сын, — сказал папа, и Егор понял, что задумался и едва не остался у кассы.
Они подошли к ведущей на стоянку двери, но тут пришлось задержаться, пропустить врачей. Те протащили носилки с лежавшим на них мужчиной в кожаной куртке, чьи испачканные белой пеной губы растерянно шевелились, а глаза были мутными.
Больного погрузили в «Скорую», вновь завыли сирены, и машина с мигалкой рванула с места так, что из-под колес полетела смешанная со снегом грязь. Но к торговому центру почти тут же подкатила еще одна, и наружу полезли деловитые люди в белых халатах.
Мужчиной в кожаной куртке дело не ограничилось.
Егора это ничуть не удивило.