Но кто из них прав?

— Эй, есть тут кто-нибудь! — донесся издалека знакомый голос.

Диман! Он же тоже здесь!

— Пойдем, — сказал Егор. — Это мой друг, он тоже слышит эту штуку…

И крикнул:

— Я тут! Выходи к кассам!

Они прошли мимо толстой тетки, застывшей с пачкой пельменей в руке, дошагали до Деда Мороза со Снегурочкой. Через мгновение из-за полок с шампунями выбежал Диман — с красными пятнами на лице, растрепанными волосами, шапкой в кармане и в расстегнутой куртке.

— Зазырь, чего творится! — закричал он. — Я батю даже щипал, а он не реагирует! Остальные тоже! Как вчера, да?! А это кто?

Последний вопрос был насчет девчонки, но Егор не стал отвечать.

— Погоди, — сказал он. — Не кричи. Скажи, откуда доносится Голос?

— Голос? — Диман отвесил нижнюю челюсть, выпучил глаза и вздернул брови к волосам. — А, ну это вытье? А я и не думал… Сверху вроде, да… И еще вон оттуда как бы.

И он кивнул туда, где за боковой стенкой торгового центра начиналось поле, а за ним лежала дорога, та самая, что от автостанции, и по которой ходят рейсовые автобусы в Нижний…

Указал прямиком на юг.

— Но этого не может быть, — прошептала девчонка. — Почему мы все так слышим? Отчего? Или у нас уши по-разному устроены?

— А какая разница? — спросил Диман.

— Потому-что надо это прекратить, — сказал Егор, хмурясь. — От Голоса всем плохо. Пойти туда, и заставить… или попросить… ну, короче, сделать так, чтобы он замолчал.

— Да, именно! — поддержала его девчонка.

— Да вы что, с ума сошли оба? — Диман даже отступил на шаг, словно боялся заразиться. — Куда идти, кого просить? Вы кто, Человеки-Пауки или вообще трансформеры какие, чтобы такими делами заниматься? Эта ботва неведомо от чего творится, и надо ей пользоваться, не быть ротозеем, пока взрослые стоят, как чурбаны!

И он показал туда, где у ног Деда Мороза стояла телега, забитая новогодними подарками:

— Никто же ничего не увидит! Никто не узнает!

— Но это же нехорошо! — негодующе воскликнула девчонка.

Но Диман уже выудил один из подарков, послышался треск рвущейся бумаги, на пол посыпались конфеты, леденцы, шоколадки, покатилось в сторону красно-белое яйцо «Киндер Сюрприза».

Егору стало противно, будто новой кроссовкой вступил во что-то очень пакостное, дурно пахнущее.

— Ты же воруешь, — сказал он негромко.

Диман набычился, собираясь ответить хлестко, обидно, как он умел, даже рот открыл, но сказать ничего не успел. Шорох и негромкий стук дали понять, что открылись раздвигающиеся двери, а значит, в торговый центр кто-то вошел.

— Айда, посмотрим, кто это! — воскликнул Егор.

Вдруг кто-то из взрослых сумел не поддаться Голосу!

Они бросились бегом мимо ряда касс, огибая замерших неподвижно людей в очередях.

В первый момент Егор обрадовался, увидев рядом с охранником высокого, сутулого мужчину в рыжей потертой шубе и малахае. Но затем сообразил, что это городской юродивый, «Васёк», как называли его все — безобидный, но столь же разумный, как двухлетний карапуз, да еще и не умеющий связно говорить.

Круглолицый и бородатый, он бродил по Заволжску и летом и зимой в одной и той же одежде, собирал бутылки, а когда с ним разговаривали, бессмысленно и немного пугливо улыбался.

— Да это Васёк… — пробормотал Диман. — А напугал-то…

— Ууууу! — простонал хозяин рыжей шубы, местами протертой до дыр, и ткнул пальцем в потолок. — Ыыыы… ууааа… ыыыы… — он присел и зажал руками уши. — Ыыаааауу…

— Он тоже слышит, — сказал Егор. — И хочет от этого избавиться.

И в этот момент Голос смолк.

Охранник вздрогнул, закончил движение, почесав лысину, и вытаращился на Васька как на привидение. В дальнем углу торгового зала, рядом с хлебным отделом, кто-то пронзительно вскрикнул, разом возобновились несколько оборванных на полуслове разговоров, и стало очень шумно.

— Эх, не успел, — с досадой буркнул Диман, бросая надорванный подарок на пол. — Ничего, в следующий раз.

Он неприязненно глянул на Егора и удалился.

— Но ведь ничего не закончилось, ничего! — горячо пробормотала девчонка. — Наверняка будет еще!

— Нужно идти, — сказал Егор. — Больше некому, не Ваську же.

Да, они не Человеки-Пауки, не обладают суперспособностями, они даже не взрослые. Но герои встречаются только в фильмах, а здесь и сейчас, в этом мире порой есть шанс кое-что сделать и без умения летать или делаться невидимым.

— Но куда? — спросила она почти отчаянно.

— Пусть каждый идет в ту сторону, откуда для него доносится Голос, — непонятно откуда Егор знал, что ни его, ни ее слух не подводит, что они оба удивительным образом правы.

— Кто-то один наверняка доберется, — пробормотала девчонка. — Да, именно.

— Давай, удачи, — и он побежал туда, откуда доносился голос мамы, звавшей «Егорка! Егорка!».

Краем глаза заметил, как согнулась над своей тележкой пожилая женщина. Проскочил мимо толстого дядьки, что стоял, прижав руку к груди, и разевал рот, как выброшенная на берег рыба.

Мама улыбнулась, завидев сына.

— Ты где был? — спросила она.

— Так, прогулялся… — буркнул Егор, внимательно глядя на папу.

Тот не улыбался, растерянно глядел в сторону, будто к чему-то прислушивался, а лицо у него выглядело серым, как старый бетон, и таким же безжизненным.

— Эй, Володя, что с тобой? — забеспокоилась мама.

«Володя» — это так зовут папу.

— Сердце прихватило, — отозвался папа. — Как игла в грудь вошла… Ничего, сейчас. Пошли, да.

И он подтолкнул тележку так, что ее колеса издали мерзкий свистящий звук.

Суматоха у хлебного отдела продолжалась, и когда они добрались туда, стало видно, что на полу кто-то лежит, раскинув руки, что вокруг суетятся люди, а лица у них растерянные.

Едва встали в очередь к кассе, снаружи зазвучали сирены «Скорой», и вскоре мимо охранника пробежали врачи в белых халатах.

— Что творится? Что творится? — воскликнула тетка из соседней очереди, пожилая, но с ярко-алыми накрашенными губами и волосами такими рыжими, что от них пахло краской. — Вчера Семен Семенович, наш сосед, едва концы не отдал, еле откачали. Сегодня вот тоже невесть что происходит, и в магазине… Кошмар!

— И не говорите, — отозвалась другая женщина, приземистая, едва не квадратная. — Вспышки на солнце, магнитные бури, вот я вчера по телевизору слышала, что надо воду на жеваных шишках настаивать…

И они начали разговор о лекарствах и болячках, тот, который так любят взрослые.

Егор вновь сжал кулаки.

Какие там вспышки, если во всем виноват Голос, неведомый плакса, спрятавшийся где-то то ли за горизонтом, то ли выше неба? И устроивший все так, что его слышат только дети, да и то не все… ну или те, кто хоть и вырос, но разумом остался ребенком, как тот же Васёк!

— Пойдем, сын, — сказал папа, и Егор понял, что задумался и едва не остался у кассы.

Они подошли к ведущей на стоянку двери, но тут пришлось задержаться, пропустить врачей. Те протащили носилки с лежавшим на них мужчиной в кожаной куртке, чьи испачканные белой пеной губы растерянно шевелились, а глаза были мутными.

Больного погрузили в «Скорую», вновь завыли сирены, и машина с мигалкой рванула с места так, что из-под колес полетела смешанная со снегом грязь. Но к торговому центру почти тут же подкатила еще одна, и наружу полезли деловитые люди в белых халатах.

Мужчиной в кожаной куртке дело не ограничилось.

Егора это ничуть не удивило.