Но ведь не может смертный двигаться настолько стремительно!

— И не надейся на помощь своих парней, — сказал Харальд, адресуя новую улыбку тем кивагор, что остались на ногах. — Они вряд ли смогут тебе помочь. Эй, ты там жив еще, длинный?

Хельга вытащила меч, обнажили свои клинки Юрьян и Олен. Рик просто оскалил пасть и выпустил клыки, а Рыжий надулся и стал напоминать накачанный воздухом шар из шерсти.

Обнаружив, что у чужаков имеется внушительный арсенал, кивагор предпочли не вмешиваться.

— Что вам нужно?.. — просипел обладатель шрама, пытаясь сдержать дрожь в голосе. — Но знай, я тебе этого не прощу… месть будет…

— Мне нужно, чтобы ты спасал свою жизнь, — повторил Харальд. — Готов? Или мне все же сломать тебе шею?

— Не надо, — сдался вождь. — Чего вы хотите?

— Во-первых, чтобы ты очень серьезно отнесся к моим словам. Мы можем перебить всех твоих воинов, как овец. Перерезать женщин и запрудить реку телами кивагор. Но делать этого не будем, если вы снабдите нас теплой одеждой, припасами в дорогу и дадите нам проводника, что знает горные тропы. И не простого, а того, который умеет ходить Злым Скоком.

Плененный кивагор забился, задергался, но Харальд держал крепко.

— Зачем вам туда? — выдавил обладатель шрама.

— Не твое дело. Но если выполните условия, никто не пострадает. И, во-вторых, я забуду в вашей занюханной деревне слиток золота в половину моего кулака. Оброню там, где вы его легко найдете.

На то, чтобы обдумать это, вождю понадобилось немало времени.

— Ага, хорошо, — сказал он. — Эй, Тлости, Вагит, вы слышали, что он сказал? Принесите все, что он просил, и немедленно сюда Арпа Длиннопятого. Поторопитесь, а то иначе… будет плохо…

— Считай, что ты только что спас собственную жизнь. — Харальд вновь улыбнулся и фамильярно похлопал прижатого к земле кивагор по лысине.

Танцевали рыжие языки костра, и тем же цветом переливались волосы сидящей у огня женщины. На лице ее застыло выражение бешеной ярости, темные глаза сверкали, а полные розовые губы кривились.

Костер горел в лесу, неподалеку от дороги, но в таком месте, где его было трудно увидеть. Вокруг пламени, немного отодвинувшись от него, кружком сидели барги — женщины в одеяниях жриц Озерной Королевы и мужчины с мечами на поясах. Царила тишина, только трещали ветки в костре, да шуршали листья, когда по ним пробегал легкий ночной ветерок.

— Я чувствую, как уныние сочится каплями и падает на землю, отравляя ее, — проговорила рыжая женщина. — И это настолько мерзко, что меня тошнит! Мне противно находиться рядом с вами!

— Но, мудрая… — начала одна из жриц.

— Хватит! — прервала ее Алинэ. — Я все понимаю! Мы потерпели неудачу! Но мы сами еще полны сил и многое можем!

— Варо-Вак не оставит это просто так, — сказал старший из мужчин, на голове которого почти не осталось волос. — Она не сможет отомстить нашей повелительнице, но легко отыграется на нас. Кроме того, я потерял шестерых доблестных воинов во время боя на постоялом дворе. Они…

— …они сейчас вкушают блаженство у ног богини, — прервала его жрица. — Они погибли не зря! Нет смысла оплакивать их смерть! Ее надо восхвалять! Мы все должны быть готовы к смерти во имя Сияварош!

Последнюю фразу она просто прокричала, а потом замолчала, тяжело дыша.

— И что пользы ей от нашей гибели далеко от дома, в этой ужасной земле? — прошептала одна из молодых жриц, и лицо девушки заблестело от слез.

Алинэ ее, к счастью, не услышала.

— Озерная Королева с нами! — заявила она, и голос ее зазвенел от фанатичной уверенности. — Глядящая в Небо не оставит нас без помощи! Но лишь в том случае, если мы сами не падем духом!

— Откуда тебе знать? — дерзко бросил один из воинов, чья кольчуга была испятнана бурым, а меч — погнут.

Когда две богини сошлись в схватке, барги пришлось прорываться из обреченной на гибель деревни. И кое-кто из кивагор, к этому времени освободившихся от наведенного Алинэ наваждения, захотел преградить им путь. Результатом стало несколько коротких, но очень яростных стычек.

— Откуда я знаю? — Верховная жрица встала, зловеще зашелестело ее одеяние. — И это вы спрашиваете меня? Как смеете вы задавать такие вопросы? Те, кто веру свою променял на уныние!

Многие опустили глаза под бешеным, испытующим взглядом. А Алинэ медленным жестом вытащила из замшевого мешочка чашу на тонкой ножке, вырезанную из белого дерева. Увидев ее, почти все барги испустили восхищенный вздох, с лиц исчезли тоска и озлобление.

— Вот, я вижу, что вы узнали ее, — с удовлетворением промурлыкала верховная жрица. — Это священная реликвия, которую я спасла. Это — залог нашего окончательного успеха. Здесь цель и смысл нашего бытия…

Она покачнула чашу, и стало видно, что та полна чистейшей, прозрачной воды.

— Но, мудрая, — вновь заговорил старший из воинов, — что делать нам далее? Куда идти, чтобы не погибнуть в этой враждебной стране и настичь того, ради кого мы и покинули родной дом?

— Молитесь! И Многоглазая укрепит ваш дух!

Первой опустилась на колени одна из молодых жриц, за ней вторая. Встал один из воинов, отложил меч и покорно сложил руки перед грудью. Его примеру последовали остальные. Немного заколебался лишь тот, кто осмелился возражать, с бурыми пятнами на кольчуге.

— Повторяйте за мной, — сказала Алинэ. — Очищающей в руки предаю себя, растворяю свой дух в пучине твоей…

Мерный речитатив перекрыл вздохи ветра, заставил притихнуть треск костра. В такт ему задвигались языки пламени, задрожала фигура самой верховной жрицы, огонь заплясал в ее глазах.

Рыжий, как рассыпавшиеся по плечам волосы.

Барги молились, сначала просто повторяли слова, но затем все истовее и истовее. Глухо звучали слова обращения к Сияварош, прерываемые истерическими криками молодых служительниц. А замолчавшая Алинэ все пристальнее всматривалась в чашу, где танцевали вихри зеленоватого и голубого пламени. И осмысленность чувствовалась в их перемещениях.

— Хватит, — произнесла Алинэ негромко, но услышали ее все. Молившиеся замолчали один за другим. — Наша просьба была услышана. Теперь я знаю, куда движется чужак, что стал дичью в нашей охоте. Нам предстоит отправиться на юг, к побережью Белого залива, в город под названием Маррау.

На многих лицах отразилось удивление. Бриг, привезший барги на Трехпалый континент, высадил их в Хирроне и должен был оставаться там, пока они не вернутся с победой.

— Я понимаю ваши сомнения, — продолжила Алинэ, — но нам предстоит путешествие к восточному берегу материка, а добраться туда проще морем. С капитаном я свяжусь сейчас же, так что корабль пойдет в Маррау своим ходом. — И она принялась рисовать пальцем на поверхности воды. Чаша засветилась, от нее вверх потекли струи синего тумана. В нем возникли какие-то тени, заколыхались, а затем исчезли, словно их сдуло ветром. — Ну вот, дело сделано… Теперь подойдите ко мне, дети воды, и причаститесь силой ее…

И верховная жрица подняла продолжавшую светиться чашу.

Они подходили один за другим, отпивали несколько глотков. Алинэ мокрыми пальцами касалась лба каждого, рисовала на нем косой крест. Из сердец барги уходил страх, а тела наполнялись силой.

— Так гораздо лучше, — сказала верховная жрица, когда причастился последний из воинов, с рукой на перевязи. — Мы должны выступить немедленно и идти как можно быстрее. Ведь так?

Никто не ответил, но ответа она и не ждала.

Костер был потушен, и цепочка барги зашагала на юг, туда, где над горизонтом мерцал алый зрачок Живарзана, Звезды Истины.

Глава 9

Сверкающий хребет

Гроза так и не разразилась, а скорее всего, не пошла в сторону гор.

Деревня кивагор осталась позади, и потянулась тропа, извилистая, точно мысль интригана.

Она то круто забирала вверх, то заводила в темное ущелье, где пахло сыростью, и приходилось идти, обеими руками касаясь стенок. Затем неожиданно выскакивала на край обрыва, с которого просматривалась заваленная камнями или заросшая лесом равнина, непонятно как оставшаяся позади.

Проводник, откликавшийся на имя Арп Длиннопятый, невозмутимо передвигал и вправду выдающиеся мослы, и небольшой мешок из черной овчины как влитой лежал у него на спине. Время от времени кивагор оглядывался, словно проверял, не исчезли ли докучливые чужаки.

Но успешно скрывал собственное разочарование и упорно молчал, словно не умел говорить вовсе.

— Слушай, Харальд, — сказал Олен, когда время приблизилось к вечеру, а горы ощутимо придвинулись. — Что происходит? Мы же не можем идти с такой скоростью!

— Он упоминал что-то про какой-то там «скок», — заметил Юрьян, — волчий… бычий или еще какой…

— Злой Скок. — Харальд улыбнулся самым краем рта. — Этим искусством владеет мало кто из кивагор, и умельцы остались только в таких вот заброшенных селениях. В Хирроне или на севере Скок полагают сказкой. Но тот, кто знает его, способен необыкновенно быстро преодолевать большие расстояния. Сейчас мы движемся со скоростью летящей птицы, но свались на меня небо, если я понимаю, как это происходит.

— Я не чувствую никакой магии, — проговорил Рик. — Вообще ничего. Словно мы просто идем и… только воздух слишком уж громко свистит в ушах. Скорее всего, это какое-то особое свойство… кивагор получили его в дар от самой плоти этого мира… и никто, да, никто более не может им пользоваться…

— Слов не хватает? Ой-ёй! — Юрьян расхохотался. — Такое бывает. А вот мне интересно, если кто-то посмотрит на нас со стороны, что он увидит? Стремительно мчащиеся тени? Или что?

— Скорее всего, ничего особенного. — Уттарн подвигал ушами. — Или просто нескольких разумных…

— А вообще, лучше над этим не задумываться. — Харальд показал скальду кулак. — Иди себе и иди…

Шустрый сделал вид, что ничего не заметил, и принялся декламировать довольно неприличные стихи про цветочек, который решил узнать все-все про то, какие бывают на свете тычинки и пестики.

Начало темнеть, и тут Арп Длиннопятый неожиданно остановился.

— Ночлег пора искать, — сказал он, повернувшись. — В сумерках идти нельзя. Иначе можно зайти не туда.

— Это куда? — влез Юрьян.

— Туда, откуда не возвращаются. — Кивагор посмотрел на него, точно на неразумное дитя.

Больше никто вопросов задавать не стал.

Для ночлега выбрали окруженную валунами ровную площадку. Развести костер было не из чего, поэтому пришлось ужинать холодным, а запивать водой, набранной в мехи из реки. Когда закончили, стемнело окончательно, и только на востоке остались освещенные солнцем вершины исполинских гор.

Но затем на небо высыпали тысячи разноцветных звезд, похожих на любопытные глаза, и день умер окончательно.

— Слушай, Рик, — подал голос Олен. — Мне кажется, что мы прошли достаточно и что все, кому это надо, поняли, куда мы направляемся.

— Думаешь, пора накинуть Плетение Тьмы? — догадался уттарн.

— Пора-пора, — кивнул Харальд. — Приступай.

Рик встал. Устроившийся чуть в стороне от остальных кивагор вздрогнул, когда мрак разорвало вырвавшееся из-под земли лиловое свечение. Пошло вверх, формируя громадный купол, а потом с тонким, еле слышным звоном растаяло.

— Все. — Уттарн встряхнул лапами, точно сбрасывая с них что-то. — Теперь мы невидимы для всех. Кроме тебя, Харальд, и проводника. Может быть, прирежем его для верности?

Арп Длиннопятый вздрогнул повторно.

— Не стоит. — Олен глянул на кивагор. — Но даже не думай о том, чтобы удрать. Наш зверь спит чутко. Если что, он тебя догонит и…

— Мурряуу… — Внимательно следивший за разговором Рыжий встал, потянулся и вразвалку зашагал к проводнику.

Тот замер и перестал даже дышать.

— Ладно вам, — замахал руками Юрьян. — Давайте решим, кому сегодня сторожить, и будем спать…

Кинули жребий, и Олену повезло, он на сегодня остался свободным.

С чистой совестью расстелил одеяло, подложил под голову мешок и благополучно уснул. Открыв глаза, обнаружил, что мир окутан белым, очень густым туманом, а земля и камни покрыты тысячами капелек воды.

— Вставай, скоро пойдем, — сказал дежуривший вторую половину ночи Юрьян и зевнул так, что едва не вывихнул челюсть.

Туман рассеялся вскоре после того, как они пустились в путь. Открылось небо, затянутое серой пеленой, и во всей красоте, подобно исполинской каменной стене, встали на востоке горы. Ощетинились иглами вершин, выставили кулаки ледников и бугристые спины осыпей.

Черными казались глубокие ущелья, и нестерпимо блестел под солнечными лучами лед.

— Чую я, там будет холодно, — унылым голосом заметил Юрьян. — Хотя мы и взяли с собой всякие шкуры…

— Ничего, насмерть больше одного раза не замерзнешь, — отозвался Харальд.

Скальд поглядел на него оскорбленно и отвернулся.

Вскоре стало ясно, что начался самый настоящий подъем. Тропа запетляла из стороны в сторону, а затем просто уперлась в отвесную стену и исчезла.

— И куда дальше? — спросил Олен.

— Не знаю, — хмуро отозвался Арп Длиннопятый, всю ночь, судя по мятой физиономии, не сомкнувший глаз. — Тут наши земли кончаются. Дальше не бывал никто из кивагор, лишь безбожные арот.

Граница между владениями двух богов здесь была не столь явной, как на Холодном материке, но тоже очень заметной. По одну сторону — заросли кустарника, плоскогорья и кучи валунов, по другую — крутые склоны, прорезанные морщинами трещин, сочащиеся из них ручейки, от которых веет холодом.

— Так ты не пойдешь с нами? — удивился Юрьян.

— Зачем? На верную смерть?

— Он нам и не нужен, — проговорил Харальд. — Возвращайся, и спасибо за то, что спас свою жизнь…

Тут проводник впервые за все совместное путешествие улыбнулся. Буркнул что-то себе под нос и затопал обратно по тропе. Исчез за поворотом, и вскоре дробный стук его шагов затих.

— Ну что, кто бывал в горах? — поинтересовался Шустрый. — А то в наших местах, кроме холмов, ничего нет…

— Я бывал. — Харальд задрал голову, словно попытался проследить взглядом весь путь до ближайшего перевала. — Но не в таких. Так что будем разбираться на месте, что здесь да как.

И он зашагал вправо, туда, где склон выглядел не таким крутым.

Когда перешли границу, Олен почувствовал внезапный холод, охвативший все тело и особенно неожиданный посреди жаркого дня. Краем глаза заметил, как вздрогнула Хельга, увидел, что Рыжий недовольно вздыбил шерсть на спине. Но затем нога Рендалла едва не соскользнула с сырого камня, и стало не до переживаний.

Тащились вверх с удручающей медлительностью. Приходилось подолгу останавливаться и уходить в стороны, чтобы найти очередной участок, где удастся подняться еще на сотню локтей. Ноги дрожали от усталости, дорожный мешок тянул вниз так, словно кивагор набили его камнями.

— Уф, это… — пропыхтел Юрьян после того, как очередной участок одолели чуть ли не на четвереньках. — Это, конечно, очень занимательно, но я предпочел бы что-то ровное или гладкое.

— Вроде моря, — хмыкнул Олен.

— Разве оно гладкое? — Скальд задумчиво подвигал белесыми бровями. — Там тебя бросает вверх-вниз… вверх-вниз… и утонуть можно. Вот степь какая-нибудь… Ой, а мы высоко поднялись…

Рендалл впервые с начала подъема оглянулся.

До самого горизонта раскинулось нечто похожее на смятый кусок серо-коричневой замши. Можно было разглядеть каждый холм, изгиб блестящей на солнце реки и далеко-далеко — дым над поселком кивагор.

— Вон идет проводник, — сказала Хельга, указывая на темную точку, ползшую по тропе.

— Он самый. — Рик щелкнул зубами. — А у тебя хорошие глаза.

— Не жалуюсь. — Лиафри глянула на уттарна немного высокомерно и отвернулась.

И они зашагали дальше. Через какое-то время склоны сделались менее крутыми, идти стало легче. Зато пришлось натянуть взятую у кивагор одежду из шкур — солнце хоть и не умерило яркости, греть почему-то прекратило.

Ну а ближе к вечеру и вовсе наползли облака, из которых посыпался мерзкий, очень холодный дождь.

— Ну и погода, — заметил Олен, когда начало темнеть и мир превратился в подобие бутыли из мутного стекла.

— В горах хорошей не бывает, — нравоучительно изрек Харальд. — Идти в этой мгле просто опасно, будем становиться на ночлег.

Отыскали сухой пятачок под нависшим скальным козырьком. Места под ним хватило как раз на пятерых. Костер без дров сумел бы разжечь только бог, и пришлось опять обходиться холодным мясом.

Олен остался сторожить, а его спутники улеглись спать.

Тьма была настолько густой, что не было видно пальцев поднесенной к носу руки. Рыжий привычно устроился под боком. И тут во мраке вспыхнули два синих огня — глаза Рика.

— Это всего лишь я, — тихо сказал Рик.

— Чего не спишь? — шепотом спросил Олен.

— Разговор есть.

Уттарн мягко уселся рядом, осторожно погладил оцилана. Тот блаженно заурчал.

— Так в чем дело-то, клянусь Селитой?

— Все спят, так что можем говорить спокойно. Вчера я передавал стражу Хельге, и она обратилась ко мне с довольно странной просьбой.

— С какой именно? — Несмотря на прохладную ночь, Олену сделалось жарко. Что может выдумать обиженная женщина? На что пойти?

— Она попросила меня… хм, — Рик шумно почесался, — заклясть тебя так, чтобы ты стал ее любить…

— А, вот как… — Этого можно было ожидать. — А ты что?

— Отказался. Ни один маг, даже самый могучий, не в состоянии вызвать настоящую любовь.

— А как же всякие привороты и отвороты?

— Они порождают страсть, а это немного другое. — Глаза Рика вновь загорелись. — Но речь не об этом. Я бы посоветовал тебе быть осторожным. Эта лиафри… она привыкла сдерживать чувства. Делает это долго и успешно. И тем беспомощнее оказалась перед настоящим сильным душевным порывом. Не знаю, что придет ей в голову, но совладать с собственным желанием Хельга вряд ли сможет…

— Ты-то откуда это все понял? — Олен посмотрел на собеседника подозрительно.

— Разумные существа мало отличаются друг от друга, — ответил уттарн. — Даже в разных мирах. А мой народ копит знания на протяжении сотен веков, и, прежде чем осваивать Госпожу, нужно научиться обращаться с теми, кто тебя окружает.

— Э… вот как? Ну, спасибо, что предупредил, — сказал Рендалл, хотя даже не представлял, что именно делать дальше.

Ожидать, что Хельга попробует его соблазнить еще раз? Или все же отыщет колдуна, способного наслать эту самую страсть? Или помешать ей? Но как?

— Не за что. — Рик бесшумно поднялся. — Я спать.

Он прошел к своему месту, некоторое время повозился и затих.

Олен продолжил бодрствовать в одиночку.

Ночь катилась над Вейхорном, как черный исполинский шар. Дождь то прекращался, то припускал заново. Капли с легким шуршанием стекали по камням, из тьмы долетали вздохи ветра. Мысли бродили тяжелые и мрачные, словно обожравшиеся сырого клевера коровы.

Когда пришло время, Олен разбудил себе на смену Харальда, а сам лег.

К утру от дождя не осталось и следа. Небо вновь засияло ласковой синевой, из-за гор выбралось холодное солнце.

— Дальше теплее не будет, — заметил Харальд, когда они пустились в дорогу. — Придется нам греться на ходу.

Примерно через милю подъема они оказались на узком карнизе над пропастью. Прошли его почти до конца, и тут топавший впереди всех оцилан замер. Вопросительно изогнулся пушистый хвост, задвигались уши на мохнатой голове.