Кто-то спрыгнул на пол, закряхтел, и сильная рука потрясла его за плечо.

— Ты жив, парень? — спросил некто, пахнущий потом и чесноком, после чего с легкостью поднял Ларса. — Эй, Эний, давай скидывай веревки, сам он вряд ли поднимется, бедолага еле дышит.

«Ага, Янитор — не настоящее имя, хотя это сразу было понятно…»

Ответный возглас, шорох, Ларса положили в нечто похожее на гамак и потащили вверх. Пару раз он задел локтем о стену, а когда оказался на твердом, рискнул приоткрыть глаза.

Вот он, лысый ублюдок с холодными глазами, точно такой же, как и в тот день, когда они познакомились, даже в том же комбинезоне, и кобура с лучевым пистолетом на месте, разве что на пальцах теперь красуются ипсе-перстни.

От ярости и гнева Ларс задрожал, резко выкинул руку, хватаясь за застежку кобуры, а второй вцепился склонившемуся над ним Янитору в горло. Тот удивленно захрипел, потерял равновесие, но не упал, смог упереться в стену, лицо его побагровело.

Слабые неловкие пальцы шевелились с трудом, и сил не хватало, чтобы сжать их как следует.

— Эний, что у тебя там? — донеслось со стороны гробницы.

— Еле дышит? — просипел усач, оторвав руку Ларса от своей шеи. — Ха-ха!

Ожидаемого удара не последовало, что-то зашипело, сладкий аромат пощекотал ноздри, и стало темно…

Равномерное гудение, какое может издавать мощный двигатель, нечто мягкое под спиной и головой, кто-то пытается насвистывать песенку, но получается у него очень плохо. Слабость во всем теле, но не мерзкая, иссушающая, какой она была в гробнице, а другая, обычное состояние истощенного тела, колющая боль в затылке, и разноцветное мельтешение под опущенными веками.

Последствия той химической гадости, с помощью которой его вырубили!

Хотя руки и ноги свободны, на теле не чувствуется ремней, а это значит, что он вовсе не пленник… Но кто тогда?

— Открывай глаза, — хрипло сказали рядом. — Я знаю, что ты очнулся.

Ларс лежал на заднем сиденье карпентума, и похоже, того же самого, на котором его привезли в Некроурбис. Янитор располагался прямо за его головой, а за пультом сидел тот человек, что помогал ему в подземелье, — виднелся плотный бритый затылок, слышался немелодичный свист.

— Я должен попросить у тебя прощения, Ларс Карвер Примус, — очень серьезно сказал усач. — Я, Эний эру Альдерн, эдил городской канцелярии Монтисполиса, прошу извинить меня за то, что я совершил с тобой. Я действовал в неведении, не имея полной информации, и причинил тебе физические и моральные страдания, о чем сейчас сожалею.

Ларс так удивился, что несколько мгновений пролежал с открытым ртом, моргая и пытаясь собраться с мыслями — он ждал чего угодно, но никак не извинений, да еще и настолько высокопарных.

Эдил, да из патрициев, ничего себе!

Ларс по-прежнему злился, было обидно, что его вот так взяли и засунули в гробницу, посадили, словно животное, в клетку… хотя, может быть, тем самым его и вправду спасли?

— Ну, это… хм… я не знаю… — выдавил он.

— Я, Эний эру Альдерн, готов искупить свою вину, — сказал усач и протянул ладонь. — Так, как тебе, Ларс Карвер Примус, будет угодно.

— Хорошо, прощаю, давай-ка, — пробормотал уроженец Аллювии, думая, что с этого типа он еще стрясет что-нибудь, и лучше всего помощь в возвращении на родную планету.

И он пожал протянутую руку.

— Благодарю, — Эний склонил лысую голову. — Чего-нибудь хочешь? Есть или пить? Мы ввели тебе стимуляторы, но мягкие, и часов за двенадцать организм полностью восстановится.

— Нет, не хочу… — Ларс сел, что далось с некоторым трудом, закружилась голова, а на лбу выступила испарина, но он удержался, не лег обратно. — Скажите лучше, куда мы направляемся и что вообще происходит, почему вы со мной так носитесь?

Сидевший за рулем человек повернул голову, стало видно круглое лицо с носом-картошкой и удивленные синие глаза.

— Неужели ты не знаешь? — спросил он.

— Он не знает, Келус, — сказал Эний. — А ты заткнись и веди машину.

Он смотрел на Ларса испытующе, в холодном взгляде читался интерес, и разговаривал совсем не так, как раньше, исчезло пренебрежительное «парень», тон стал совсем другим.

— Ты помнишь тот момент, когда верховный понтифик чуть не прирезал тебя? — спросил усач.

— Да, — Ларс вздрогнул. — И что?

Как такое забудешь — страх, дикий страх, даже не ума, а готового к смерти тела, и ты видишь нож, что оборвет твою жизнь, и знаешь, что твою кровь выпьют, а мясо сожрут те, кто смотрит на тебя?

— Тебя спасло вмешательство Альенды, увидевшей в твоих жилах кровь ангелов. Ты знаешь, что это?

— Нет.

Ларс несколько раз спрашивал о «крови ангелов» обитателей внутреннего двора, но они то ли не хотели отвечать, то ли просто не знали, что это такое, и разговор всякий раз уходил в сторону.

— Кровь ангелов передал потомкам Антей Основатель.

— Что?

В первый момент Ларс решил, что из-за слабости и действия стимуляторов неправильно понял фразу, но затем покрутил ее так и сяк и не нашел возможности для самообмана… Антей Основатель… у его потомков… у него тоже… и он что, выходит, тоже отпрыск первого владыки Империума?

— Нет, это невозможно, — сказал он. — Откуда?

— Это неизвестно. — Эний дернул себя за один ус, потом за другой. — Какая-нибудь Божественная Плоть побывала на Аллювии, заронила там семя в понравившуюся женщину — другого объяснения я не вижу, но правда это или нет, на самом деле не имеет значения. На данный момент — ты единственный обладатель такой крови, кроме Вальгорна, неделю назад официально ставшего хозяином Мерцающего трона и повелителем наших жизней, наших душ и тел. Это, конечно, если у тебя нет родных братьев или двоюродных братьев, рожденных от братьев твоего отца. Кровь ангелов передается только по мужской линии, поэтому женщины твоего рода в данной ситуации никого не интересуют.

Рот Ларса вновь открылся, а в голове воцарился полный сумбур.

Он — отпрыск Антея Основателя, обладатель крови ангелов, наследник престола Империума… Невозможно!.. Но возможно ли хоть что-то из того, что происходило с ним в последнее время, начиная от явления жрецов к ним в усадьбу и заканчивая заключением в гробнице Ландии Ослепительной?..

— Это бред какой-то, — сказал он. — Хотя сивиллы не могут ошибаться… так?

Прозвучало это жалко, даже жалобно.

— Могут, но не в таких вещах и не в такой момент. — Эний вновь подергал себя за усы. — Мы, как ты понимаешь, не заинтересованы в том, чтобы Вальгорн правил, и хотим сделать так, чтобы власть над Империумом попала в твои руки.

Ларс хмыкнул, и ему стало смешно.

Это что, он, Карвер, сын фермера с Аллювии, привыкший работать с утра до ночи, будет сидеть на Мерцающем престоле, носить палудамент и жрать плоть людей, принесенных ему в жертву?

Да никогда!

— Это не шутка, — сказал Эний, когда Ларс перестал смеяться.

— Я понял, — буркнул он. — Вы хотите… а кому-нибудь интересно, чего хочу я?

— И чего же?

— Вернуться домой!

— Это невозможно ни при каких условиях. — Брови Эния сошлись, он помрачнел. — Аллювия захвачена ургами, и по той информации, что есть у нас, большая часть населения уничтожена.

Ларса словно ударили коленом под дых, он застыл, пытаясь впихнуть ставший ледяным воздух в горло. В голове закрутилась мысль, что проклятый усач врет, что это обман, подобного не может быть, мама и сестры живы, а дома обязательно все в порядке.

— Нет… — выдавил он после того, как справился с дыханием. — Ты лжешь!

Эний развел руками.

— Нет, — сказал Ларс, ощущая, что глаза начинает жечь. — Это неправда, нет.

— Правда, дружище, увы, — в голосе сидевшего за пультом круглолицего прозвучало сочувствие. — Возможно, что твои родные уцелели, но узнать это трудно, если вообще…

— Заткнись, Келус! — оборвал его Эний и добавил раздраженно: — Вот трепло!

Ларс глубоко вздохнул, потом еще раз — нет, он не заплачет, не даст воли слезам, он мужчина, а не ребенок, да еще, если верить тому, что сказали недавно, и потомок Антея Основателя…

Вот только зачем ему жить теперь, ради чего? К чему стремиться?

Возможно, они уцелели, урги не могли за такой короткий срок истребить всех… нет, лучше не надеяться, даже не думать о таком варианте, не сушить душу глупым самообманом…

Эний молчал и вовсе смотрел в сторону, делая вид, что ничего особенного не происходит — и это было правильно, вздумай усач проявлять сочувствие, Ларс бы не выдержал, сорвался. А так есть время, чтобы справиться с собой, чтобы привыкнуть к мысли, что их больше нет, что возвращаться некуда.

Хотя как, во имя Божественного Духа, можно привыкнуть к такой мысли?

— Вы мне не лжете… — сказал он после паузы, затянувшейся, может быть, на десять минут, а может быть, и на час. — По крайней мере, в этом… Значит, возвращаться мне некуда и незачем… Но я все равно не хочу сидеть на Мерцающем троне и быть таким, как Нервейг!

Ларса затрясло от злости, он вспомнил рыжую бороду, темные злые глаза… Нет, никогда!

— Каким тебе быть, решать только тебе, — пожал плечами Эний. — Никто не может тебя заставить. Но подумай сам, какие у тебя есть варианты — либо ты отказываешься от нашей помощи и остаешься один на Монтисе… Как думаешь, сколько времени пройдет до того, как тебя сцапают и доставят к Вальгорну? А уж он-то не оставит родственника и заодно конкурента в живых, тебя убьют, и не просто так, а помучают — бывший принцепс любит смотреть на чужие страдания.

— Если все пойдет так, то и вам не поздоровится! — воскликнул Ларс, сжимая кулаки; ноздри его раздулись от гнева. — В руках Вальгорна я не стану молчать, расскажу обо всех, кто собирался меня использовать!

— Ладно-ладно, это очевидно, — усач не обратил внимания на эмоции собеседника. — Но у нас все готово для бегства с планеты и вообще из инсулы, а найти меня на просторах Империума будет сложно даже для Божественной Плоти, да и кто я для него?.. Так, свихнувшийся эдил, мелкая сошка, возомнившая себя непонятно кем. Меня даже не будут особо искать, ограничатся тем, что конфискуют имущество и заочно вынесут приговор.

— Ну… да, наверное… — признал Ларс.

— Второй вариант, — продолжал Эний все так же ровно, словно они обсуждали какую-то ерунду. — Ты принимаешь нашу помощь, мы вывозим тебя в безопасное место, готовим тебя и учим достойным Божественной Плоти образом, а затем делаем все, чтобы ты занял Мерцающий трон.

— Но для чего вам это? Вы хотите денег, власти, покорной марионетки на престоле? И кто вы такие?

Эдил поочередно дернул себя за усы, словно раздумывая, как вылезти из-под такой груды вопросов.

— Насчет того, кто, я тебе не отвечу, еще рано для этого, — сказал он наконец. — Нуждайся мы в марионетке, тебя никто не стал бы уговаривать, несколько сеансов психомодерации, и все. Денег у нас достаточно, к власти рвутся только глупцы… Нет, все иначе. Человечество пока еще нуждается в жесткой руке, а линия Циррония Окаянного выродилась, Вальгорн — последний ее представитель, и очень типичный. Нормальный правитель, что сумеет сохранить и укрепить Империум, может получиться из тебя.

— Далеко же вы смотрите. — Ларс ощутил, как опускаются веки, как зевота сводит челюсти — он устал от вышибающих опору из-под ног новостей, от долгого и сложного разговора, и так хорошо было бы провалиться в темноту сна, туда, где ты не помнишь о том, что у тебя больше нет матери и что тебе некуда возвращаться.

— Воистину, человечество — это не цель, а всего лишь средство! — Глаза Эния вспыхнули, и он добавил, уже спокойнее: — Не всем же видеть лишь то, что под носом.

— Да? — Ларс тряхнул головой, пытаясь отогнать накатывающее оцепенение, не только телесное, но и душевное — полный ступор, когда вроде бы видишь и слышишь, но не в силах думать или действовать.

В этот момент ему на самом деле было все равно — спасется он или окажется перед сидящим на троне Вальгорном.

— Ну, что ты скажешь?

— Давай-ка… я, пожалуй, соглашусь, — Ларс улегся обратно на сиденье, лицом вниз. — Только скажи, куда мы направляемся?

Сомневался, что сможет уснуть, но разговаривать не хотелось, не хотелось вообще ничего.

— На небольшой космодром, где нас ждет транснавис с верным гортатором, — проговорил Эний.

Все вроде бы правильно, но в ответе снова минимум информации и никакой конкретики — похоже, к такой манере собеседника отпрыску Антея Основателя, ставшему недавно сиротой, нужно привыкать.

* * *

— Смирно! — Голос Януса прокатился по лишенному окон помещению, в углах задребезжало эхо.

Энхо вскинул голову, выпрямился, ощущая, как кольнуло в спине — последствие того, что спать приходится на очень жесткой и неровной койке, и отогнал желание распрямить подвешенную на фиксаторе руку.

Справа замер Арвинд, слева еще четверо — все офицеры, выжившие в последнем бою «Аспера».

— Вахтенный, доклад, — велел гортатор.

— За время вахты происшествий не отмечено! — бодрым голосом сообщил младший декурион Симс, спец по системам жизнеобеспечения, чьи розовые обычно щеки за последние дни побледнели.

Еще бы — эрус-контроллер на том «курорте», куда они угодили почти две недели назад, не чета тем, что ставят на боевых кораблях, в камере нет даже окна, а прогулка в течение половины стандартного часа дозволяется раз в день. Да и кормят хоть и обильно, но однообразно и настолько убого, что порой ешь через силу.

Что это за тюрьма, где они находятся, выяснить так и не удалось.

Преторианцы обыскали рухнувший «Аспер», собрали выживших, их оказалось двадцать человек, и запихнули в карпентум. Когда один из центурионов попытался спросить что-то, его вырубили безо всякого странгулора, ударом приклада в челюсть, и больше любопытных не нашлось.

Несколько часов полета — и выгружали их уже в темноте, так что Энхо увидел только двор и высокие стены.

Его в числе прочих раненых осмотрел врач, вколол эру Венцу костный стимулятор и нацепил фиксатор. А затем едва державшегося на ногах от усталости младшего декуриона боевой системы два отвели в рассчитанную на десятерых камеру, где уже находились шесть его товарищей.

— Вольно! — сказал Янус. — Жалобы, пожелания, предложения?

Он поддерживал такой порядок, словно они находились на турригере, а не сидели взаперти.

— Разрешите обратиться? — спросил Арвинд.

— Слушаю вас, декурион.

— Может быть, все же поговорить насчет кормежки, а то сколько можно эту гниль жрать?

— Боюсь, что наши голоса не будут услышаны. — Гортатор улыбнулся, и его разделенное на две части лицо жутко скривилось. — Нас не станут слушать, поскольку формально нас не существует… но я попробую, во время сегодняшней прогулки.

На второй день, когда все они более-менее очухались, Янус собрал всех и сказал: «Надеюсь, вы понимаете, что именно произошло и что шансов выйти отсюда в прежнем статусе у нас нет?»

«Но почему, ради всех доблестей Превознесенного?» — спросил Энхо.

«А потому, что нас объявили мятежниками, — гортатор произнес это спокойно, но эру Венца передернуло. — Мы должны служить Империуму, если ты вспомнишь присягу, но фактически мы служим тому или иному хозяину Мерцающего трона, Старому Телу, и когда они меняются не самым обычным, скажем так, образом, возможны… безобразные эксцессы вроде того, жертвами которого мы стали».

«Но мы всего лишь выполняли приказы!»

«Порой это и есть главная вина, — пробурчал Арвинд. — И что нас ждет?»

«Первый вариант — казнь без суда и следствия, — сказал Янус. — Но это маловероятно, расстрелять нас могли под горячую руку, сейчас же прошло достаточно времени. Поэтому нас, скорее всего, выведут отсюда в качестве ссыльных и отправят куда-нибудь на Алгор или Метус, туда, где нужна грубая физическая сила и откуда трудновато выбраться просто так».

«Это невозможно, — сказал эру Венц. — Это не по закону, не по справедливости… Божественная Плоть не может так поступить, даже если мы в какой-то момент стреляли в его сторонников!»

Всем известно, что правитель Империума мудр и чтит правду… он не может быть иным!

«Идите и полежите, декурион, — это гортатор произнес тоном приказа, и глаза его сузились. — Вам во время падения здорово досталось, и боюсь, что вы еще не можете связно мыслить».

Энхо ушел к себе на койку, кипя от гнева.

Нет, их обязательно выпустят отсюда, как только разберутся во всем, а ему позволят связаться с родными… он сообщит отцу, где он и что с ним, и тот непременно поможет сыну, пустит в ход все связи!

Но день шел за днем, а ничего не происходило, и надежды эру Венца таяли.

Он крепился, старался не показывать виду и, единственный в камере, молился трижды в день, как положено, но помогало это мало. Замечал, что соратники о чем-то шепчутся, переговариваются так, чтобы он не слышал, а когда Энхо подходил, замолкают, и это заставляло чувствовать себя изгоем, белой вороной.

Даже Арвинд стал другим, как будто чужим, они почти не общались.

На пятый день эру Венц попробовал добиться разговора с управляющим тюрьмой рекуператором, но конвоиры даже не стали его слушать, а когда младший декурион попытался настаивать, попросту избили его.

Ссадины не зажили до сих пор.

— Еще что-нибудь? — спросил Янус. — Тогда разойтись… все свободны!

Последняя фраза, хоть и уставная, прозвучала насмешкой — что такое свобода в камере, где у тебя нет ничего, кроме неудобной койки, одуряющей скуки и спертого воздуха?

Энхо развернулся и побрел к своему месту.

За спиной грохнул засов, со скрежетом открылась дверь, и грубый голос заявил:

— Эй, эру Венц, на выход!

Энхо развернулся так быстро, что едва не упал — неужели случилось что-то из того, на что он надеялся?

— Иду, — сказал он.

Божественная Плоть проявил милость, их решили выпустить, и начинают с него?.. Или рекуператор собирается побеседовать с узниками, как это положено, и объявить о начале процесса?..

Нет, лучше не гадать.

Дверь камеры захлопнулась за спиной, и его повели по коридору — один конвоир спереди, другой сзади, оба огромные, мощные, странгулоры наготове, как и резиновые флагрумы с металлическими вставками. Громыхнула запирающая лифт решетка, и они поехали вверх, но не на один уровень, а на два, туда, где Энхо ранее не бывал.

Еще один коридор, но намного короче, и маленькая комната, с единственным стулом и матовым экраном на стене.

— Не знаю уж, как это произошло, — сказал один из конвоиров, рыжий и лопоухий, — но тебе дозволили видеосвидание, так что садись, парень, и веди себя хорошо, будь паинькой.

Видеосвидание? Но с кем?

Энхо опустился на привинченный к полу стул, а после того как конвоиры вышли, экран осветился.

Появившийся на нем отец вроде бы выглядел как обычно — густые волосы без следа седины, чопорное худощавое лицо с резкими морщинами, выдающийся нос, наглухо застегнутый френч. Но видно было, что Травиант эру Венц волнуется — взгляд его, обычно прямой, бегал, а руки вертели старинную черную ручку с золотым пером, дар дедушке от одного из давно почивших хозяев Мерцающего трона.

— Папа, — сказал Энхо, — а я уже и не верил…

— Свободный гражданин, — натужным, не своим голосом произнес отец, скривившись точно от боли, — вы не должны больше называть меня так, ибо мы не состоим ни в какой степени родства.