Хотя его уже наверняка узнали — по запаху.
— Явился не запылился, — сказали из угла, где шевельнулась уродливая тень.
— Как всегда вовремя, — проговорил тот, кто переступил порог. — Вы в порядке?
— Еще в каком, — отозвались с пола, где, разбросав конечности, лежал на животе некто. — Пищи хватает, развлечений столько, что можно только ими и заниматься… жаль, что нам это недоступно.
Голоса существ, что ждали в темной, много лет пустовавшей комнате, были почти одинаковыми.
— Что, Друг толкает? — спросил тот, кто переступил порог.
— Еще как. Он у меня молодой, не то что у тебя, и хочет многого, — ответили с пола. — Ты сам что скажешь?
— О, процесс идет как надо, развивается, как я и предполагал. — Пришедший уселся, скрестив ноги. — Он слаб, хоть и считает себя сильным, и мое воздействие, помноженное на влияние Мерцающего трона, сводит его с ума, и скоро он задумается о том, о чем когда-то задумался один из его далеких предков.
— Но Вальгорн же учился в Скола Анимус? — поинтересовались из угла.
— Ничего себе, ну и что? — Сидевший, скрестив ноги, пожал плечами, и движение это вышло у него каким-то странным. — Их учение не годится для таких случаев, оно варварское и подходит лишь обитателям планет, не входящих в Империум, а здесь, в его средоточии, оно даже опасно для своего носителя.
— Яростные страсти скорее уничтожат, разорвут на части того, кто им следует, — задумчиво произнес тот, что лежал, — чем очистят его и позволят стать сильнее… Великолепно. Значит, скоро мы сможем пустить в ход еще несколько яиц, и у нас будет много новых Друзей.
— Не спеши, не греши, не кипеши, — пробормотали в углу. — Когда лезешь на свет, тебя могут заметить, а мы выбрались на самое освещенное место, к Мерцающему трону. Куда проще было прятаться на отдаленных планетах… Никто не подозревает тебя?
— Кто? — Сидевший вновь пожал плечами. — Префект претория слишком глуп, понтифик боится до мокрых штанов, а сивилла ограничена представлениями своей Антрум Ноктурна, не в силах вырваться из тех предрассудков, что веками живут в людской памяти.
— Ну да, вроде больше некому, — пробурчали из угла. — Но все равно кажется мне, что не все так просто, что есть опасность, о которой мы пока не знаем… Шевеление какое-то чудное. Друг беспокоится, а его беспокойство передается и мне.
— Ничего себе, опасность, — сидевший почесал голову. — Ладно, с ней разберемся. Настало время для Единения…
Он встал.
— Настало, — согласился располагавшийся в углу, а лежавший поднялся одним гибким движением.
Они сошлись втроем, тесно прижались друг к другу.
Некоторое время не происходило ничего, но затем в темной, давно пустующей комнате в самом сердце внутреннего двора, всего лишь в пятистах метрах по прямой от Мерцающего трона, вспыхнул холодный зеленый свет, неприятный для глаз, раздражающий зрение.
А потом раздались негромкие звуки, так же мало похожие на человеческую речь, как и хохот гиены.
Глава 10
Власть эфемерна и загадочна, никто не знает, что это такое, но почти каждый желает ее.
Попавшие под обаяние ее блестящего облика теряют разум, вкусившие ее сладкого аромата — совесть и достоинство, лишаются свободы и жизни.
Власть — призрак, что стоит над человечеством вот уже тысячи лет, со времен до Фуги, и потрясает короной, зубцы которой испачканы кровью.
Триллий Кунктатор,«Размышления небожественной плоти»
Блестящий шар размером с человеческую голову и полдюжины других, поменьше, что раскиданы вокруг первого, сотни искорок, движущихся в разных направлениях и с неодинаковой скоростью, рядом с каждой несколько групп постоянно меняющихся цифр. Извилистые линии, непонятно что соединяющие, все это лишенное цвета, какое-то зеленовато-серое, но в то же время живое.
Теперь Ларс знал, что так выглядит пространство для тех, кто управляет транснависом.
Он, в отличие от офицеров, не мог залезть в один из карталлусов «Фалько мальтуса» и подключиться к инфоцентрали, мешало отсутствие необходимых имплантов. Но на этот случай на борту имелся ипсе-прибор, похожий на старинный шлем с множеством причудливо закрученных рогов.
Ларс надел его на голову перед самой перлаборацией и теперь мог наслаждаться видом родной инсулы, не таким, какой предстает человеческому глазу, а виртуальным, оцифрованным.
У него не хватало знаний, чтобы разобраться в деталях, но он понимал, где Аллювия. Выглядела она отсюда не очень презентабельно, крохотный шарик, точно катышек из пыли, но при взгляде на нее сердце замирало.
«Ноль-машины работают нормально», — возник в голове мощный голос.
Это офицер, прозванный меж своих «Глыбой», он отвечает за связь и маскировку.
«Отлично», — отозвался Варего Тенд, немолодой гортатор, обладатель страшного лица и клички «Янус».
Раньше он командовал одним из турригеров армии Империума, и командовал хорошо, а затем оказался виноватым в том, что выполнил приказ свергнутого хозяина Мерцающего трона. Как гортатор с остатками команды сумел оказаться на варварских планетах, не смогла выяснить даже Ультима, добывшая остальные сведения.
Похоже, что они ухитрились сбежать, захватив транснавис.
«Необходимо знать, какой район планеты выбрать для приземления», — сказал Варего, и Ларс не сразу сообразил, что обращаются к нему.
— Да, конечно, — проговорил он достаточно громко, чтобы ипсе-прибор уловил его слова, и назвал координаты.
«Понял, определяем курс», — заявил гортатор.
Это работа для него и навигатора, высокого и белобрысого типа по имени Арвинд — проложить дорогу так, чтобы добраться до Аллювии, и при этом не «попасться на глаза» ургам. Маскировка, конечно, дело хорошее, но на малой дистанции и при определенных маневрах она перестанет работать, и чужие сканеры непременно обнаружат «Фалько мальтус».
Раньше Ларс не думал о таких вещах, не подозревал, как все это функционирует, но затем он попал в Умбра Ангустус. Здесь, на транснависе, он не лез без нужды не в свое дело, но не упускал случая узнать что-нибудь новое — как действует главный калибр, из чего изготовлен атраментум, сколько циклов выдержит система жизнеобеспечения.
Офицеры и навты отвечали, сначала без особой охоты, а потом иногда и с удовольствием.
Ларс понимал, что он для них «пассажир», планетоходный сапиенс, нечто совершенно необязательное, и то, что в какой-то степени из-за него они получили работу, ничего не меняло.
«Курс готов, — вновь подключился гортатор. — Можно двигаться».
Ларс сосредоточился, выуживая из анасим-оболочки интересующие его параметры — так, время прибытия в районе пяти часов, критические точки в количестве трех, в них вероятность обнаружения максимальная.
«Вы можете отдыхать, скажем так, все равно ничего интересного в ближайшее время не будет», — произнес Варего.
«Нет, я побуду тут, с вами», — не согласился Ларс.
Перемещение чужих кораблей, огромных и мощных, таящих угрозу, но выглядящих безобидными искорками, их собственное движение, отображавшееся в том, что вся инсула слегка проворачивалась, поля вероятности, что пересчитываются каждые несколько минут — все это завораживало, казалось, что можно вот так сидеть и наблюдать сутками.
И плевать на то, что от тяжести затекла шея, а животе сосет от голода.
«Как угодно, — не стал спорить гортатор. — Если что-то из творящегося вокруг безобразия вас заинтересует, то не смущайтесь, спрашивайте, я с удовольствием объясню».
«Спасибо, но вряд ли», — улыбнулся Ларс.
Отвлекать гортатора во время маневрирования в захваченной врагом инсуле будет только дурак.
«Фалько мальтус» мчался над плоскостью эклиптики, постепенно приближаясь к ней, настигая Аллювию по широкой дуге. Дальние сканеры ургов периодически как бы «дотрагивались» до него незримыми щупальцами, но находили пока только пустоту — ноль-машины работали на полную мощность.
Глыба, настраивавший их, время от времени начинал ругаться.
«Внизу» перемещались декурреры типа «Торнадо», на орбите вокруг одной из внешних планет болтался арбитрор со свитой из более мелких кораблей, взлетали и садились альнусы — нелюди не знали, что к ним нагрянули гости, и вели себя так, словно ничего не происходит.
Неплохо будет, если все останется так же.
Тряска такой силы, что компенсаторное кресло швыряет и подбрасывает, а под полом начинает скрипеть. Дрожь, сотрясающая корпус, скрежет переборок и помутнение перед глазами, когда искажения достигают защищенной вроде бы от всяких воздействий решетки ремуса, тошнота и мерзкое ощущение, что все твои кости решили пуститься в пляс.
«Фалько мальтус» садился на Аллювию, причем не так, как положено, по мягкой траектории, а «продирался» сквозь атмосферу. Его гортатор рисковал и собой, и кораблем, и командой для того, чтобы не быть замеченным.
Посадка — самый опасный момент, когда обнаружить их проще всего.
Ну и еще взлет, конечно, но до него надо дожить.
Транснавис мотнуло так, что Ларсу показалось — все, они сейчас разобьются, но в следующий момент тряска прекратилась совсем. Навалилась тяжесть, придавила его к компенсаторному креслу, а затем исчезла — искусственная сила тяжести на борту сменилась естественной.
А это значит, что они сели.
Дверь открылась, и в каюту заглянул Варего, спокойный и уверенный в себе, как обычно.
— Мы прибыли, — доложил он. — Посадка в трех километрах от цели.
— Очень хорошо, благодарю. — Ларс начал неуклюже выбираться из компенсаторного кресла.
С полсотни шагов по «Фалько мальтусу», и он очутился у распахнутого люка и за ним увидел знакомый до ужаса пейзаж: белый туман, стволы, что растут прямо из мутной воды, отдаленные визгливые крики, аромат болотных растений, сладковатый и тошнотворный.
Транснавис стоял на посадочных опорах, погрузившись почти по брюхо.
— Пешком будет не очень удобно, — сказал Ларс. — Давай-ка подумаем насчет этого…
На борту обнаружилась транспортная платформа, достаточно большая, чтобы на ней убралось десять человек. Ее вытащили из корабля, и проверявший двигатель офицер вскоре показал большой палец — полный порядок, можно ехать.
— В одиночку отправляться, скажем так, небезопасно, — проговорил Варего. — Покинуть борт я не считаю возможным, но двух человек с вами отряжу.
Ларс нахмурился, но спорить не стал — и в самом деле, кто знает, что их ждет?
На платформу следом за ним спустился розовощекий Симс и высокий мускулистый парень по имени Энхо, один из артиллеристов — оба с лучевыми ружьями и в легкой броне, что защитит разве что от стреломета или игольника.
— Если что, мы на связи, — сказал гортатор.
Ларс кивнул, запустил двигатель платформы, и та с легким шелестом пошла вперед.
Они обогнули толстенное, как бочка, дерево, с кочки взлетел испуганный клювосос, заплескал крыльями. Крокодил, возлежавший на поверхности топи подобно исполинскому бревну, шевельнулся и ушел на глубину, словно утонул, остались только настороженные глаза.
Офицеры изумленно озирались, Ларс же с наслаждением вдыхал сырой воздух.
Здесь все было ему знакомо, он знал, для чего может пригодиться вон та трава с голубыми цветочками, где отыскать гнезда обезьян и как приготовить их яйца, чтобы те перестали быть ядовитыми. Кажется, он даже определил, где находится, вспоминал родные места, где не раз охотился, подстерегая добычу с копьем или ружьем.
— И чего мы так далеко сели? — недовольно осведомился Симс, когда платформа забуксовала над кочковатым участком.
— А потому, что в лесу транснавис спрятать легче, чем в поле, — отозвался Энхо. — Ты видел, как Янус посадил его? Ни единого дерева не повредил, опустил в дырку и под кроны спрятал, так что даже если кто мимо полетит, ничего не заподозрит. Ну и еще — неизвестно, что творится там, куда нам надо, если в усадьбе хоть один ург, то корабль он не прозевает.
— А нескольких человек, что пришли с болота, заметить не так легко, — закончил Ларс, думая, что офицер-артиллерист умен, вовсе не похож на тупого служаку или кровожадного ублюдка.
— Так точно, — почтительно подтвердил Энхо.
Обогнуть широкую промоину, дальше должна быть роща стрельников… ага, вот она… Теперь немного свернуть к северу и снизить скорость… мотор работает негромко, но лучше перестраховаться… Вот сюда, к густым кустам, и остановиться, раздвинуть усеянные клейкими листочками ветви…
Сердце Ларса дернулось и забилось вдвое быстрее.
Столбики сторожевого периметра вроде на месте, хотя нет, один повален, а остальные не светятся. Поля выглядят заброшенными — торчат плети синявки и прочих сорняков, свежих посадок не видно, зияют норы, оставленные водяными крысами, и нет признаков того, что дыры пытались заделать.
Так что, тут никого нет?
Дом и пристройки выглядели целыми, хотя отсюда не разглядишь, надо подобраться ближе.
— Оставайтесь тут, я пойду вперед, — сказал Ларс, соскальзывая в кофейного цвета жижу, которая здесь была всего по щиколотку.
Офицер-артиллерист покачал головой:
— Это неразумно, кто-то должен вас подстраховать.
Ларс поглядел в его серые, со стальным отливом глаза и неожиданно для себя кивнул:
— Хорошо, давай-ка ты будешь меня прикрывать. Только старайся не шуметь.
Несколько шагов — и приглушенный шелест ветвей остался позади, Ларс очутился на поле, в пределах родной усадьбы. Миновал один из столбиков, убедился, что тот и вправду мертв — а это означает, скорее всего, что генератор накрылся, — и по дорожке зашагал вперед.
Энхо топал позади, без особого успеха стараясь двигаться как можно тише.
Ларс вглядывался в приближавшийся дом, нервно тискал рукоять меча, и мысли метались у него в голове, словно клювососы над сдохшей болотной коровой — неужели он найдет там трупы матери и сестер?.. нет, не может быть, для чего ургам убивать мирных людей!.. но почему тогда так тихо, следы запустения?.. их увезли, но опять же — зачем?.. Проклятие, Хаос побери этих ургов!..
И заодно того, по чьей вине Аллювия оказалась в лапах нелюдей.
Когда он займет Мерцающий трон, то обязательно отыщет виноватых и казнит их с максимальной жестокостью!
— Что это? — прошептал артиллерист, когда справа, из-за сарая, где обычно хранился урожай, донесся влажный всхлип.
— Плакучая соня, — ответил Ларс.
Если эта пугливая тварь появилась рядом с усадьбой, значит, людей тут не было давно, да и ургов тоже.
Всхлип прозвучал снова, и с крыши сарая сорвалось черное мохнатое существо размером с зайца, суматошно заколотило крыльями. Ушло к самой земле, затем поднялось повыше и зигзагами помчалось к стене деревьев, оглашая окрестности похожими на детский плач воплями.
Они прошли между домом и мастерской и выбрались во двор.
— О Превознесенный! — воскликнул Энхо.
У крыльца валялся труп, но не кого-то из обитателей усадьбы — черная сутана говорила о том, что перед ними служитель Божественной Плоти, и выглядел он куда крупнее, чем даже мама Ларса.
— Прикрывай! — напомнил Ларс и медленно двинулся к телу.
Запаха разложения, как ни странно, не было, признаков того, что здесь побывали падальщики, тоже, и мертвый Гней Атрокс выглядел так же, как при жизни: бритая голова, худое, почти изможденное лицо, темные глаза, обычные, человеческие, и третий, подобный драгоценному камню, что вживлен в плоть немного выше переносицы.
— Странно, повреждений не видно, — пробормотал Ларс, опускаясь на корточки. — Откуда он тут взялся?
— Это «заморозка», ургское ручное оружие, — подсказал артиллерист. — Мгновенно прекращает все процессы в организме, так что плоть словно каменеет и труп разлагается очень медленно.
Ларс кивнул — да, он читал о таком, будучи в Умбра Ангустус.
Выходит, примаса убили урги, но почему это произошло здесь, а не где-нибудь в окрестностях Аллюполиса?
— Мама! — позвал он. — Эти! Лана!
Никто не ответил, лишь в лесу завопила плакучая соня.
— Оставайся тут, я обыщу дом, — сказал Ларс и поднялся.
Непонятно отчего, но ему не хотелось, чтобы чужак, пусть даже соратник, входил туда, где он сам прожил всю жизнь, чтобы кто-то топтался по лестницам, заглядывал в комнаты, наполненные воспоминаниями, отголосками смеха тех, кого он любил… Неважно, что там могли побывать и осквернить помещения урги, их не пустить он не имел возможности.
Артиллерист кивнул, повернулся так, чтобы видеть весь двор.
Поднявшись на крыльцо, Ларс заглянул в открытую дверь — вестибюль выглядит как обычно, разве что на полу пыль, чего мама никогда бы не допустила, и пахнет не горячим супом или теплым хлебом, а запустением, сыростью и плесенью.
Ну что же, надо зайти… пусть даже он рискует обнаружить там еще три трупа.
Изуродованные «заморозкой» тела родных… их можно будет хотя бы похоронить.
Из дома Ларс вышел минут через десять — внутри он не нашел никого и ничего, не увидел следов того, что жилище покидали в спешке или что здесь происходила борьба.
Ощущение такое, что хозяева просто вышли… и не вернулись.
В атриуме — большой плюшевый медведь, без которого Лана, младшая из близняшек, не ложилась спать, на кухне плита заставлена кастрюлями, словно мама собиралась готовить, эрус-контроллер выключен, мертв из-за того, что источник энергии выработал свой ресурс.
— Ну что? — спросил Энхо.
— Никого и ничего, — отозвался Ларс, пытаясь сообразить, что же такое он испытывает — облегчение, безразличие, страх?
Он двигался и разговаривал абсолютно спокойно, словно ничего не произошло, сердце будто накрыл стальной колпак, а под ним осталось пылающее, тревожащее, раздражающее чувство без имени.
— Мы должны отправиться в Аллюполис, они наверняка там.
— Нет, это невозможно, — нахмурился артиллерист. — Там точно урги, противокосмическая и противовоздушная такая, что даже мелкая летучая тварь не проскочит, не то что наш транснавис.
— И что? Я должен попытаться их найти, — Ларс сам понимал, что несет ерунду, что не представляет, где искать маму и сестер, и что даже если они и вправду в Аллюполисе, это мало что меняет.
Город большой, и за час-другой его не обыщешь.
Но он был не в силах признать, что они мертвы или почти что мертвы, сгинули навсегда… еще некоторое время назад он смирился с этой мыслью, принял для себя, что все, у него нет родичей, но здесь, на Аллювии, в доме, где он родился и вырос, его смирение разлетелось вдребезги.
Ларс вновь хотел надеяться, желал действовать… только бы они уцелели!
— Мы погибнем зря, — сказал Энхо. — Урги используют женщин и детей как «биологический материал», нам в Каструм Аетас фильм специальный на эту тему показывали…
— Заткнись! — прошипел Ларс, разворачиваясь к артиллеристу и хватая его за комбинезон на груди.
Плевать, что Энхо выше на полголовы и наверняка сильнее, плевать на все!
Но это движение и возглас неожиданно истощили силы, накатила апатия — в конце концов он и так сделал все, что мог, прилетел на Аллювию из-за пределов Империума. Надо признать, что все, он один, и единственный оставшийся родственник — это Вальгорн, сидящий на Мерцающем троне, гнусный узурпатор, достойный не просто смерти, а мучительной казни.
