— Пошли, — сказал Ларс, отпуская Энхо. — Давай-ка назад. Извини, если что…

— Ничего, я понимаю.

Розовая физиономия ожидавшего в кустах Симса едва не светилась от нетерпения, но у него хватило ума и такта ничего не спрашивать, а может быть, артиллерист тайком подал товарищу сигнал, что лезть не стоит. Ларс забрался на платформу, развернул ее и повел обратно, туда, где прятался «Фалько мальтус».

Теперь ему некуда возвращаться, некуда и незачем, никто его не ждет.

Да, он носитель крови ангелов, претендент на самую громадную власть, какая только может достаться человеку, на статус Божественной Плоти, который есть больше чем человек…

Но он бы предпочел остаться тем Ларсом Карвером, что никогда не покидал дом.

Но теперь это неважно.

И когда решил это для себя, показалось, что в сердце что-то хрустнуло и тревожащее, елозящее ощущение там исчезло, остался лишь стальной холодный колпак безразличия.

* * *

«Пять минут до старта, — произнес Янус. — Доложить о готовности».

«Готов», — сказал Энхо, после чего ему осталось только наблюдать, ждать и надеяться, что для них, артиллеристов, работы не найдется, как и во время посадки.

Пусть трудятся двигателисты, навигаторы, сам гортатор…

Вспомнилось заросшее деревьями болото, по которому они сегодня путешествовали, заброшенная усадьба и юноша по имени Ларс. Тогда в какой-то момент эру Венцу показалось, что их наниматель сошел с ума — вроде бы внешне остался спокойным, но в глазах загорелось что-то очень нехорошее, и начал нести ерунду, но затем парень вроде бы пришел в себя.

Когда добрались до транснависа, он больше не заговаривал об Аллюполисе и велел взлетать.

«Фалько мальтус» дрогнул и начал медленно подниматься, задевая боками ветки. На мгновение замер, и потом словно вынырнул, оставив внизу зеленую, волнующуюся поверхность «воды», а на самом деле — раскачивающиеся на ветру кроны исполинских деревьев сырого жаркого леса.

В координатной сети появились метки — несколько в стороне и одна совсем рядом!

«Вот безобразие, — сказал Янус, и голос его прозвучал напряженно. — Заметили».

Анасимы выдали информацию о том, что транснавис попал в зону действия сканеров и ближайшая метка, опознанная как патрульный вихрелет, атмосферный корабль ургов, повернула в их сторону. Теперь враг слишком близко, чтобы спрятаться от него, и нужно оторваться, уйти хотя бы на несколько сотен километров.

Но другие метки, находящиеся на стабильных орбитах вокруг Аллювии и даже выше, тоже зашевелились. Нелюди сообразили, что кто-то пытается удрать с планеты, не поставив в известность ее нынешних хозяев.

Вихрелет выпустил ракеты, и «Фалько мальтус» рванул вверх.

«Арвинд, курс!» — рявкнул гортатор.

«Вывернемся, вымя Галактики», — не по-уставному отозвался навигатор и добавил нечто очень эмоциональное и неприличное, относящееся к обыкновениям половой жизни ургов.

Ракеты взорвались, израсходовав ресурс двигателей, а транснавис мчался дальше, туда, куда вихрелет не мог попасть при всем желании. Но там, за пределами атмосферы, ждали его более крупные собратья, по мощи и вооружению неровня небольшому «Фалько мальтусу».

Его надежда на скорость и маневренность.

Отстрелились ложные цели, пошли в разные стороны, дезориентируя сканеры противника. Заработали генераторы виртуальности, ноль-машины и прочая хитрая техника, о которой Энхо имел лишь поверхностное представление.

Но всех со следа не собьешь, каждого не обманешь, слишком много ургов, и слишком они близко.

«Началось, — пробормотал Якив, когда ближайшая метка, легкий декуррер типа «Шторм», на миг засверкала, словно декуррер превратился в огромный драгоценный камень. — Приготовились!»

Урги подали энергию на внешний контур, и это значит, что сейчас будут бить. Аналог главного калибра у нелюдей словно размазан по оболочке корабля, а не закатан в трубу энергоцентрали и не спрятан внутри, но для того, по кому стреляют, это ничего не меняет.

«Фалько мальтус» заложил такой маневр, что у Энхо, несмотря на атраментум и подготовку, потемнело в глазах. Муть рассеялась, и пришлось действовать не то что быстро, а очень быстро — первый декуррер выпускает истребители, и те мчатся к людям, другой запускает ракеты, и оба ставят помехи так, что анасим то и дело сбоит, координатная сетка дергается.

Но ничего, на то он и эру Венц, чтобы справляться с такими ситуациями.

Заработал накопитель… раз, два… выстрел.

Пара секунд, и еще один.

Несколько ургских истребителей, похожих на морские звезды, мгновенно исчезли — виртуальный взрыв уничтожил их без следа, но заряд главного калибра, считай, пропал зря, ведь намечена была иная цель.

На такой дистанции стыдно промахиваться.

Энхо заскрипел зубами, отметил, что начали работать батареи прикрытия — пора, а то чужие ракеты рядом, огромные и быстрые, и минимального контакта с поражающими элементами хватит, чтобы уничтожить «Фалько мальтус» — все-таки это не турригер.

Еще один вираж, второй, треск переборок, чавканье атраментума, глухие удары… Янус вел транснавис так, как это делать запрещено.

Но иного выхода у него не было, не подставляться же под выстрелы ургов?

Очередная ракета, огромная, класса «Град», разваливается на части совсем неподалеку от транснависа, и обломки, почти такие же опасные, продолжают по инерции лететь дальше. Пушки батарей прикрытия захлебываются, дергаются туда-сюда, слишком много сейчас вокруг целей, и даже для анасима сложно выбрать главную.

Энхо проще, главный калибр не используют по мелочи.

Два декуррера рядом, прочие большие корабли можно в расчет не принимать, они пока далеко, а перлаборация в окрестностях планеты — штука рискованная, почти смертельная. Один как бы «сверху», второй заходит строго сзади, и он выглядит менее опасным, первый лишает «Фалько мальтус» свободы маневра.

Скромный, незаметный распределитель главного калибра на выход… в очередной раз.

Может быть, Превознесенный на этот раз поможет бывшему декуриону?

Рывок в сторону, полосы помех перед глазами, координатная сетка съеживается и уползает в сторону… ну ничего, если надо, эру Венц пробьет в борту дыру и будет целиться с помощью древнейших оптических приборов, известных человечеству, — собственных глаз!

Мгновение неподвижности, когда два корабля не двигаются относительно друг друга. Распределитель прячется обратно под броню, а через миг на месте декуррера вспыхивает звездочка.

«Есть! Влепил ему! Молодчина! — завопил Якив. — Давай по второму!»

Достанется и второму, только надо, чтобы ничего не сломалось, ведь система главного калибра — штука хрупкая, трясти ее, словно погремушку, не рекомендуется, и поэтому обычно ее на малых кораблях не ставят.

Один из истребителей прорывается вплотную, молотит из пушек, «Фалько мальтус» разворачивается к нему боком… Корпус пробит, но не критично, сигналы тревоги быстро стихают, что-то докладывает гортатору Меровей… Отмечены пуски ракет с тяжелого декуррера, что висит едва ли не над полюсом Аллювии…

Нет времени для триумфа, возможно, оно будет потом.

Если они выживут.

Дверца открылась, и Энхо с трудом вышел из карталлуса.

Все, отстрелялись… две перлаборации подряд, и сейчас они в одной из инсул, что отмечены в лоциях только астрономическим номером. Можно перевести дух, залатать корабль, а потом спокойно, без суеты и нервотрепки отправиться к Галликуму или куда-нибудь еще.

— Жи-вы, жи-вы, — по слогам проговорил выбравшийся из соседнего карталлуса Якив.

— Не верил, что спасемся? — спросил Энхо, медленно шагая в угол кубрика, где из стены торчал краник питьевой воды.

Ноги дрожали, а в глотке было сухо, точно не пил неделю.

— Пару раз — да, — признался бывший младший центурион. — Когда сначала зажали… И потом.

«Потом» означало перед самой перлаборацией в инсуле Аллювии, когда они попали в силки наведения сразу двух ракет. Батареи прикрытия к этому времени отказали, перегрелись блоки наведения, главный калибр исчерпал заряды, и осталось только наблюдать, как приближается неумолимая смерть.

Время шло на секунды.

— Ничего, где наша не пропадала. — Энхо нагнулся к кранику, но тут же резко вскинул голову.

Дверь кубрика, ведущая к ходовой рубке, открылась, через порог шагнул Янус, изнуренный, с мешками под глазами, но с довольным взглядом и ухмылкой на состоящей из резко отличающихся одна от другой половинок физиономии. За ним показался Ларс, выглядевший куда лучше, но при этом мрачный, как жрец на погребальном обряде.

— Кого я должен благодарить? — спросил он, выйдя вперед гортатора.

— За что? — спросили одновременно эру Венц и Якив.

— За меткий выстрел, — пояснил Ларс. — Не убери вы тот декуррер, говорить оказалось бы не о чем.

— Э, хм… — Энхо почувствовал себя неловко. — Главным калибром управлял я, но…

Он хотел сказать, что один удачный выстрел ничего не стоил бы без мастерства гортатора и навигатора, без правильно настроенного ремуса и механиков-навтов, справившихся с повреждениями в рекордный срок.

Но ничего этого сделать не успел, поскольку Ларс шагнул вперед и протянул руку:

— Благодарю, офицер эру Венц.

— Служу Империуму! — ответил Энхо, пожимая широкую и жесткую, совсем не юношескую ладонь, и только потом сообразил, что от усталости брякнул не совсем то. — Это, ну…

— А ведь действительно служишь, — сказал Ларс. — Даже если сам так не думаешь.

— А ты… вы… — эру Венц не знал, как правильно называть того, кто стоит перед ним. — Правду говорят, что вы собираетесь, ну… бросить вызов Вальгорну и что вы…

Фразу до конца не довел, но его поняли.

Ларс стал задумчивым, глаза его сузились:

— В моих жилах течет кровь ангелов, и я думаю, вы знаете, к чему она обязывает. Нынешняя Божественная Плоть начал свое правление с бунта, и он недостоин Мерцающего трона. Это очевидно, но сейчас не место и не время говорить об этом, вы все устали и должны отдохнуть.

Якив тоже удостоился рукопожатия, после чего гортатор повел «пассажира» в двигательный отсек.

— Есть о чем подумать, так скажем? — спросил он вполголоса, обернувшись на пороге.

— Еще как. — Якив хмыкнул и принялся чесать в затылке. — Кровь ангелов, ишь ты!

— Этот парень сегодня с определенностью узнал, что все его родные погибли, — сказал Энхо, глядя на дверь, за которой скрылся Ларс. — Вальгорн не в счет, он враг, а не член семьи. После такого замкнешься в себе и не сможешь думать больше ни о чем, кроме собственного горя, он же нашел силы поблагодарить, и не думаю, что только нас с тобой.

За таким лидером можно пойти, захотеть, чтобы он стал Божественной Плотью… Может быть, при нем в Империум вернется справедливость и бывшие офицеры «Аспера» тоже смогут вернуться?

— Если он сковырнет Вальгорна, то нам выйдет шанс попасть домой, — Якив думал о том же самом. — Только как это сделать, если у нас один маленький кораблик, а там — сорок с лишним легионов?

— Так ли они верны нынешнему владыке Мерцающего трона? — пробормотал Энхо.

Но ладно, об этом можно будет подумать потом, сейчас надо попить и найти чего-нибудь поесть.

* * *

Сестра Валерия ощущает исходившее от пола ровное тепло, и все же ей холодно.

Зима, властвующая в северном полушарии Монтиса, заваливает мир снегом, терзает его холодами, и в серых, постоянно затянутых тучами небесах продолжают грохотать грозы. Здесь же, в недрах храма Согласия, царит тишина, но она не успокаивает, а, наоборот, щекочет нервы.

Из мебели имеются два кресла и столик между ними.

В одном сидит она сама, в другом располагается Луций Каелум, за последние месяцы похудевший, словно высохший. А к стене напротив за запястья и лодыжки прикован человек — голый мужчина лет сорока, хорошо сложенный, с очень светлыми волосами и шрамом на груди.

— Децим Обстинатус, — говорит верховный понтифик. — Помощник одного из примасов с Фатума.

В голове Валерии вертится фраза насчет того, что «в вашем стаде завелась паршивая овца, могущественный отец?», но сивилла молчит, ведь такая же «овца» была и у них, и наверняка куда более «паршивая», чем этот несчастный священник.

Кто знает, как бы пошли события, если бы не вмешательство Альенды?

— Да, быстро вы сработали, — признает она.

Луций самодовольно усмехается, искрится его третий глаз, похожий на большой драгоценный камень, лежащий в углублении морщинистой кожи. Человек у стены лишен этого «украшения» вместе с саном служителя Божественной Плоти, и над переносицей у него кровоточащий провал.

— Не буду рассказывать, как нам это удалось, но мои люди поработали хорошо. — Верховный понтифик ерзает в кресле. — Мы захватили целое гнездо этих аспидов, но остальные успели покончить с собой, этот же попал в руки экзорцистов.

— Но это вам ничем не поможет, — подает голос мужчина у стены.

Он находится под воздействием одного из «эликсиров правды» — Валерия отмечает все признаки этого, — но все же ухитряется произносить слова по собственной воле, не дожидаясь вопросов.

— Посмотрим, — говорит она, думая, что заурядный человек не соблазнился бы учением люциферитов: чересчур сложно и возвышенно для простого ума, излишне непрактично для того, кто ищет выгоды. — Скажи, веруешь ли ты, Децим Обстинатус, в скорое явление сверхчеловека?

Мужчина у стены вздрагивает всем телом, видно, что он борется, пытается промолчать.

— Верую, ибо что такое обезьяна по отношению к человеку? Посмешище или мучительный позор. И тем же самым должен быть человек для сверхчеловека: посмешищем или мучительным позором, — произносит он искаженным голосом.

— Фанатик, как есть фанатик, но мы его допросили уже, во имя небесной справедливости, — влезает Каелум. — Он рассказал все, что знал, про кружок на Фатуме, про то, как к ним прилетал старший отсюда, с Монтиса, лысый и усатый, и они звали его Янитор…

Валерия недовольно морщится — чтобы выяснить все, нужно знать, как спросить и о чем спросить, а не размахивать вопросами, словно дикий варвар дубинкой. Верховный понтифик сопит, дергает себя за бородку, но молчит — всем известно, что ведьмам из Антрум Ноктурна нет равных в том, что касается извлечения сокровенного, хоть из прошлого, хоть из будущего, хоть из чужих мозгов.

— Знаешь ли ты, что Люцифером в древности, еще до Фуги, именовали злого бога, олицетворение Хаоса? — напевно спрашивает она, пытаясь попасть в тот ритм, что звучит сейчас в голове у бывшего жреца.

Такой ритм есть у каждого, и если его нащупать, то человеком можно управлять незаметно для него самого, и гораздо успешнее, чем с помощью того же «эликсира правды», грубого и несовершенного инструмента.

— Люцифер же есть светоносный, — отвечает Децим, на этот раз без сопротивления. — Только невежественный не понимает этого! Он приносит пламя, что осветит всю мерзость и гниль человеческую, даст нам увидеть собственную порочность и ничтожность, а затем сожжет все это. Естественно, что тому, кто цепляется за обыденное, любит дышать собственным смрадом, это покажется злом.

— Гнилью ты считаешь и Божественную Плоть?! — не сдерживается Каелум.

— Конечно, — бывший жрец смотрит на него с презрением. — Все — тленно. Империум — лишь инструмент, должный сохранить человеческий род на опасных поворотах пути эволюции, что вот-вот сменится биологической революцией, и новый вид придет на смену старому, как некогда хомо сапиенс заменил мохнатых обезьянолюдей…

Валерия удовлетворенно кивает — нужный ритм нащупан, теперь этот тип будет говорить, и только бы верховный понтифик своим грубым вмешательством ничего не испортил!

— Дальше я сама, могущественный отец, — говорит она, предостерегающе поднимая руку. — Насколько я поняла, Империум — это инструмент, а Божественная Плоть — нечто вроде ручки к нему, и вы решили взяться за нее?

Нужно спешить, ведь «эликсир правды» разрушает мозг стоящего у стены человека и делает это быстро.

Сивилла слушает, задает наводящие вопросы, и, хотя внешне остается бесстрастной, внутри у нее ревут ветры тревоги — как, как могли они, почитающие себя могущественными и вечными, способными заглянуть в любой отнорок настоящего, упустить такую опасность?

Сестры всегда знали, что люцифериты существуют, но никогда не считали их опасными. Те же, в свою очередь, не колыхали поверхность моря настоящего яркими поступками, не привлекали внимания Антрум Ноктурна.

А когда начали действовать, сумели завербовать одну из них и стали невидимыми для ирунаре.

Децим Обстинатус стоит не особенно высоко в иерархии люциферитов и знает не так много, но из разрозненных обрывков, содержащихся в его речи, из ошметков информации Валерия постепенно складывает картину того, что происходит, и картина эта ей очень не нравится.

Глубоко законспирированные ячейки, круговая порука и тотальная тайна.

Влиятельные люди на многих планетах, сеть чуть ли не во весь Империум.

Старший, какой-то эдил с Монтиса по имени Янитор, и старейший, безымянный, виденный бывшим жрецом один раз, невысокий и плотный, узревший сущность сверхчеловека и умеющий объяснить ее другим. И скорое явление «своего» правителя, что займет Мерцающий трон и погонит человечество по пути эволюции.

— Откуда же они возьмут такого? Ведь остался один Вальгорн… — бормочет Валерия.

— Есть еще тот парень, что объявился прямо накануне падения Нервейга, — верховный понтифик кривится. — Его выдернули у меня прямо из-под жертвенного ножа… Ваша сестра, — эти два слова он произнес с неприязнью, — заявила, что у него в жилах течет кровь ангелов. Звать его Ларс, родом он с Аллювии, а сейчас где-то у варваров и вроде бы готовится к войне.

Ларс? С Аллювии?

Откуда он вообще взялся, ведь у Домина Круор нет сведений ни о каких боковых ветвях императорского рода, что дали побеги в инсуле АХ-27, а прозевать такое Антрум Ноктурна не может.

— Что же, понятно, — говорит Валерия, кутаясь в накидку.

Она по-прежнему мерзнет, хотя в лишенной окон, спрятанной в недрах святилища комнате тепло.

— Скажи-ка, Децим Обстинатус, — продолжает она, — есть ли ваши люди около нынешней Божественной Плоти, не собираетесь ли вы ликвидировать его в нужный момент?

Война войной, но силой владыку Империума не одолеть, а значит, люцифериты должны иметь в запасе какую-нибудь хитрость, обманный удар, что позволит отдать Мерцающий трон их ставленнику.

Но слышит Валерия совсем не то, что ожидает.

Некие люди, действующие на Монтисе, выдающие себя за тех, кто постиг тайны сверхчеловека, но при этом вовсе не относящиеся к числу посвященных, достаточно скрытные, чтобы почти ничем не проявить себя…

— Но кто они? Кто, во имя небесной справедливости? — восклицает верховный понтифик.

— Не знаю, — хрипит Децим, тяжело дыша. — Мы не выяснили, хотя пытались…

По всем признакам, в здравом уме ему остается находиться недолго.

— Мы разгадали кое-какие загадки, но наткнулись на новые, еще более сложные, — говорит сивилла, думая, что интриги поддельных люциферитов могли стать причиной гибели Альенды. — Теперь мы должны решить, что делать с этими сведениями, оставить их при себе или… доложить Божественной Плоти, как и положено верным подданным.