— Нет сомнений в том, как мы поступим! — Все три глаза Луция Каелума фанатично сверкают.

— А у меня сомнения есть… — говорит Валерия очень тихо.

Надо заставить его прислушаться, сделать так, чтобы у верховного понтифика заработала часть мозга, не отравленная глупыми догмами, те извилины, что отвечают за самосохранение.

— Э, хм, ну, как же так? — бормочет он, дергая себя за бородку.

Человек у стены смеется резким каркающим смехом, а затем глаза его закрываются и голова падает на грудь. «Эликсир правды» больше не действует, он превратил бывшего жреца и люциферита в тупое животное, неспособное на связную речь и разумные действия.

— Я знаю, что наши разговоры записываются и ты всегда сможешь использовать их против меня, — Валерия смотрит прямо в глазки верховному понтифику, маленькие, бегающие, полные страха. — Вот только поможет ли тебе это? И поможет ли, если мы доложим Божественной Плоти о наших находках? Вспомни о судьбе Овиго, Каелум.

Он горько усмехается:

— Но поможет ли мне, если мы все утаим? Необоримый, Сокровенный, Блистательный и прочая, прочая и прочая может захотеть избавиться от меня в любой момент…

— Главное, чтобы не мгновенно, чтобы у тебя нашлось время крикнуть о том, что ты хочешь сообщить нечто исключительно важное, — Валерия улыбается в свою очередь, но одобряюще. — Понимаешь? Ты используешь знание о заговоре люциферитов как спасательную капсулу.

Луций Каелум хмурится, морщины на его лбу становятся глубже.

Да, она подсовывает ему очевидную мотивацию, чтобы держать все в тайне, себе же оставляет другую. Сивилла не хочет, чтобы деятельность тайного общества расследовалась очень уж тщательно — а Вальгорн отдаст такой приказ, без сомнения, и его ищейки перероют все — чтобы не всплыло участие Альенды, причастность Антрум Ноктурна.

— Хорошо, — изрекает наконец верховный понтифик. — Мы пока промолчим… Посмотрим, что будет.

— Это очень разумное решение, — а вот в данный момент союзника надо поддержать, для него очень непросто пойти против собственной верности, вступить в бой с древними, укоренившимися привычками.

Но ничего, Луций Каелум хочет жить, и это ему поможет.

Глава 11

Существа сии весьма немногочисленны, обликом до крайности жутки и невелики размерами, но наличие у них разума не подлежит сомнению.

Кое-где на планете сей имеются следы высокоразвитой цивилизации, павшей много веков назад, еще до Фуги, и нынешние эрги живут в дикости.

К нам они проявили интерес необычайный и позволили очень многое, хотя благодаря нашей превосходящей мощи мы могли бы опереться на силу.

Но разум и согласие торжествуют там, где все лежит на пути к благу…

Энхолиант эру Нарог,

«Воспоминания гортатора об экспедиции на планету Ехидна в год семнадцатый правления Божественной Плоти Антея Пятого».

Вода в бассейне подрагивает, словно ее морщит легкий ветерок, крошечные волны разбиваются о мраморные бортики, вспухают и опадают извилистые полоски пены. Глубина всего метр, а кажется, что там, под сверкающей поверхностью, движутся темные тени, идет какая-то жизнь, и ты силишься разглядеть ее, но не можешь, глаза подводят тебя, слипаются…

— Эй, ученик, ты заснул?

Этот возглас заставил Ларса вздрогнуть и моргнуть — обычный бассейн, никаких теней и волн, а вокруг знакомая до последней маски в шкафах обстановка атриума эру Кацста.

Просто он устал, не успел еще отойти от этого безумного полета.

— Задремал, и что? — сказал Ларс, переводя взгляд на Ультиму.

Она выглядела недовольной, и скорее всего тем, что по местному времени сейчас глубокая ночь, до рассвета два стандартных часа, а он не просто заявился, да еще и велел слугам ее разбудить.

— Разбежался! — она фыркнула. — Посмотрим, на что ты стал похож.

— Каким был, таким и остался, — огрызнулся Ларс, хотя понимал, что лучше промолчать.

Дверь открылась, и в атриум вступил зевающий Эний в том же самом золотистом халате, в каком он щеголял в ту ночь в Монтисполисе. Бывший эдил, даже оказавшись за пределами Империума, кое в чем своим привычкам не изменил.

— Явился, не запылился, и в какой спешке, — пробормотал он, не пытаясь скрыть раздражения. — Ладно-ладно, но, ради всех имен Божественной Плоти, зачем только ты велел нас поднять, что такое стряслось?

И этот кажется недружелюбным, что, в общем, неудивительно.

— Выспаться можно и на борту «Кусписа» на пути к Керимбе, — сказал Ларс. — Бессмысленно терять время, нам необходимо действовать, и я хорошо помню, что мы собирались делать дальше.

Ультима покачала головой и уперла руки в бока, а Эний сделал попытку потянуть за несуществующий ус.

— Ты ведешь себя так, как будто уже занял Мерцающий трон, — произнес он. — Словно ты все здесь решаешь в одиночку и имеешь право вот так раздавать приказы. План слегка изменился, спешить пока некуда, и то, что ты накомандовал в эмпориуме, выглядит глупо. Почему ты велел экипажу остаться на «Фалько мальтусе»? Сам понимаешь, что за нахождение на борту мы платим им, и платим немало.

— Это мои офицеры, — сказал Ларс. — Они сражались за меня и подчиняются мне. Деньги здесь — не главное.

— Еще бы, ведь это не твои деньги. — Ультима наконец опустилась в кресло, продолжая буравить ученика внимательным и холодным взглядом.

Эний сел в соседнее, потер щеки так, что те покраснели, и встряхнулся всем телом.

Нет, похоже, дело не только в том, что им обоим пришлось встать посреди ночи. Что-то произошло с этими двумя за время, что было потрачено на полет к Аллювии и обратно. Почему-то испарилось уважение, которое союзники-люцифериты выказывали к претенденту на Мерцающий трон, словно он вновь стал тем же сопливым мальчишкой, едва ступившим на землю Сильвании.

Они оспаривают право Ларса отдавать приказы и даже смотрят иначе.

Интересно, и что стало тому причиной?

— Не мои, — сказал он. — Но это выгодное вложение, иначе бы вы не стали его делать… Или не так?

— Конечно, так, — отозвалась наставница.

Она хотела добавить что-то еще, но Ларс ее опередил:

— А в чем причина изменения плана? Что случилось?

Он отсутствовал почти семь стандартных суток, и за это время могло произойти очень многое.

— Для начала то, что из Империума прибыла депутация сенаторов, и все по твою душу, — сообщила Ультима. — Мы не знаем, смеяться по этому поводу или тревожиться.

— Сенаторы? Это как?

Ларс недоверчиво поднял брови — чтобы знатнейшие патриции Империума явились сюда, на Галликум? Скорее уж легаты и проконсулы армии пришлют тайного гонца с известием, что они готовят мятеж.

— По той информации, что нам скормили, они прилетели тайком от Вальгорна, — вступил Эний. — Что он кровавый тиран и все такое, и они готовы отдать Мерцающий трон тебе, помочь всем, чем могут, но для этого должны с тобой встретиться и убедиться, что ты настоящий, что кровь ангелов струится в твоих жилах.

И бывший эдил скептически хмыкнул.

— Верится с трудом, — проговорил Ларс.

Он ждал расспросов о том, как прошел полет на Аллювию, но на самом деле был рад, что его ни о чем не спрашивают, не хотелось вспоминать пустой дом, «замороженный» труп примаса во дворе, жалобный крик улетающей сони и заросшие сорняками поля.

Ведь все и так ясно: раз вернулся один, то никого из родственников не нашел.

— И нам, ага, — сказала Ультима. — Но упускать такую возможность не стоит, вдруг там и вправду что-то серьезное? Надо встретиться с этими сенаторами, все равно нам нужно подождать, пока кое-кто прилетит на Галликум из пределов Империума.

— Кто именно? — требовательно спросил Ларс. — Что вообще происходит, отчего задержка? Нужно действовать, пока Вальгорн занят войной с ургами и пока в ней не одержано особых побед.

Либо они ответят прямо, и тогда он окажется в курсе дела, либо вынуждены будут уступить, и тогда он тоже в выигрыше.

Ультима и Эний переглянулись.

— Ладно-ладно, но нам необходимо переговорить с одним человеком… решить кое-что, — протянул бывший эдил, и вышло это у него не слишком уверенно.

— И что? Этот «один человек» может прибыть и на Керимбу, — отчеканил Ларс.

Там, во владениях Марибода, он значит куда больше, чем его спутники, «телохранительница» и «советник», и вряд ли кто-то сможет явиться на Двор Судьбы тайком от хозяев.

А руку на информационном пульсе нужно держать постоянно, если не хочешь находиться в положении марионетки.

— Разбежался, посмотрим, — сказала Ультима. — Завтра утром решим…

Раскидистые псевдопальмы в кадках, некоторые цветут, и от темно-синих лепестков распространяется кислый запах. Квадратные участки газона, подстриженной травы, чередующиеся с плитками мрамора так, что получается нечто вроде зелено-серой мозаики, журчание воды в крошечном фонтанчике, а наверху — ярко-синий квадрат, пронзительное небо Галликума.

Перистиль в доме эру Кацста был настолько велик, что тут бы поместился транспортный карпентум.

Ларс сидел в кресле с высокой спинкой, стоявшем у задней стены, напротив входа. По сторонам от него располагались Эний и Ультима, мрачные и недовольные — утром они выдержали второй раунд спора, начавшегося еще ночью, и потерпели поражение.

Отлет на Керимбу назначен на вечер, а отсюда они уедут сразу после встречи с сенаторами.

По какой причине возникла задержка и кого они ждут, Ларс выяснить так и не смог, несмотря на расспросы. Ничего, эта загадка разрешится, пусть не сегодня, но в ближайшие дни, он спокойно подождет.

Кто не умеет терпеть и держать паузу, вряд ли достоин Мерцающего трона.

— Ну что, пожалуй, все приготовлено для приема гостей, — сказал эру Кацст, еще раз оглядев перистиль.

Сегодня хозяин дома одет в белоснежную тогу с алой полосой, символ потерянного статуса и память о тех временах, когда он обитал на Монтисе и раз в месяц, а то и чаще отправлялся на заседания сената.

— Пускайте их, — велел Ларс.

— Да, мой господин, — эру Кацст поклонился и хлопнул в ладоши.

Двое слуг-гомункулов потянули за золоченые ручки, и двери бесшумно разошлись.

Первым порог переступил высокий мужчина с седой гривой, за ним двигались двое стариков, похожих как братья, семенил узколобый крепыш с мрачными глазами, важно вышагивал некто тощий…

Всего девять человек, патриции, сенаторы, родовитые и богатые главы фратрий.

Ларс смотрел на них внимательно и спокойно, пытаясь определить, с кем он имеет дело — с подосланными Вальгорном или с людьми, действующими по собственной воле, с переговорщиками или убийцами?

Странно, но первый взгляд не позволил ответить на этот вопрос.

Слишком все разные и держатся так, что двух одинаковых нет… один боится, другой спокоен и даже надменен, третий выглядит заторможенным, словно он под действием фунгуса или иного наркотика.

Ларс лишь ощутил, как напряглась Ультима, а это значит, что опасность есть.

Гости могли пронести с собой лишь маломерное холодное оружие или простейшее метательное — сканеры на входе засекли бы что-нибудь хитрое, а мечи из вибростали были бы вежливо взяты на хранение, но сенаторы обычно не носят мечей, даже парадных, их сила не в острых клинках.

— Приветствую вас, — сказал Ларс, когда гости остановились, не дойдя до него дюжины шагов. — Рад видеть, что полет прошел благополучно и никакая тревога не встала на вашем пути.

Фраза двусмысленная — умный поймет, а дураку все равно, что ни говори.

— Благодарю за заботу, мой господин, — отозвался обладатель седой гривы. — Вынужден попросить прощения, что не могу сказать «мой государь», но подобное дозволено лишь для того, кто формально обладает Мерцающим троном, а ситуация с ним в данный момент…

Велинимир эру Стольц, один из лучших ораторов сената, брат — легат, двое племянников тоже несут военную службу, сын исполняет обязанности консула сектора Арундо. Влиятельный патриций, представитель могущественного рода, может стать серьезным союзником.

Поэтому придется терпеть его долгие речи.

— Ничего, с этим мы разберемся позже, с вашей помощью, отцы-сенаторы, — проговорил Ларс, когда эру Стольц замолк. — Если у вас есть какие-то просьбы, пожелания, то я готов выслушать вас и сделать все, что в моих силах, для столь уважаемых граждан Империума…

Мало что значащие, вежливые фразы, что не мешают следить за всей девяткой. Узколобый переступил на полшага вправо, вроде бы случайно, но между ним и Ларсом не осталось никого, тощий опустил голову так, что стала видна плешь на макушке, и завозился под тогой.

Ультима сжала левый кулак, передавая ученику сигнал «тревога!».

— Мы… — начал эру Стольц.

Узколобый выбросил руки вперед, двойное чваканье огласило перистиль.

Ларс кувырнулся в сторону вместе с креслом, куда более легким, чем оно выглядело. Услышал, как стрелка из стреломета вонзилась в стену, затем кто-то сдавленно всхлипнул.

Уроженец Аллювии вскочил на ноги, в руке у него оказался меч.

Эний оседает на пол, держась за плечо, но сейчас не до него… Эру Стольц замер с выпученными глазами, еще кто-то из сенаторов лежит на полу… Ультима рваными прыжками, меняя направление и темп, мчится к узколобому, тот пытается разорвать дистанцию…

Наставница так взвинтила скорость, что даже Ларс едва мог уследить за ее движениями. Для остальных невысокая русоволосая женщина и вовсе исчезла из виду, превратилась в размытое облачко.

Но ему было не до того, чтобы глядеть по сторонам.

Тощий сенатор, непонятно как избавившийся от тоги — если ее снимать, на это уйдут минуты! — бежал к Ларсу. В руках у него были черные, гибкие на вид кинжалы, растущие на глазах, с неярким свечением на кончиках.

Выпад, и надо уклоняться, не дать этой дряни зацепить себя…

Ответный тычок, и вибросталь сталкивается с черным материалом… глухой звон.

Тощий рычит, глаза его вытаращены, по телу, затянутому в бликующий комбинезон, текут углы мышц, каких не бывает, каких не может быть у нормального человека!

Полумужчина с боевыми имплантами… но почему их не заметили сканеры?

Еще один гость, плотный и низенький, вылетел из-за спины тощего, размахивая боевым кнутом. Щелкнул, и Ларс еле успел отдернуться, боль обожгла щеку, по лицу потекло горячее.

Пируэт, отбив, собственная атака… меч вспарывает плоть как туман.

Рычание переходит в вой, и надо добить тощего… напичканного имплантами получеловека так просто не свалить! Тычок прямо в сердце, если оно одно у этой твари, переместиться так, чтобы падающий враг прикрыл тебя от того, что вооружен «всего лишь» кнутом.

Но рядом с тем Ультима, и удар ее похож на молнию.

Высверк, и на шее появляется красная щель, из нее брызжет кровь, капли летят во все стороны.

— Все, — сказала она, и тут для остановившегося Ларса словно включили звуки.

Он услышал слабые стоны, шумное дыхание, клокочущее бульканье еще пытавшегося дышать и жить «сенатора» с кнутом, журчание фонтанчика и громкую, судорожную икоту.

Икал замерший у стены эру Кацст.

Не участвовавшие в нападении патриции сбились в кучу — рты открыты, в круглых глазах удивление, руки трясутся; тот, что был со стрелометами, лежит навзничь, раскидав конечности, тощий не шевелится, и только низенький подает признаки жизни, хотя и слабые; Эний сидит, прислонившись к упавшему креслу, и именно он так шумно дышит.

А лицо у бывшего эдила белое и становится все белее, и еще его трясет.

— Что с тобой? — спросил Ларс.

— Стрелка… в плечо, — прохрипел Эний. — «Голубиный» яд… все, прощайте…

— Ага, похоже. Сейчас посмотрим… — Ультима подошла, заглянула бывшему эдилу в глаза. — Да, зрачки игольчатые, тебе осталось несколько минут, и поздно искать противоядие.

Она даже не запыхалась, хотя только что двигалась с неимоверной скоростью, сражалась с напичканными имплантами полулюдьми, созданными и выученными для убийства!

Сам Ларс тяжело дышал, сердце его колотилось, точно бешеное, руки подрагивали, по лицу тек пот.

Но это невозможно… кто она такая?

Импланты могут дать скорость и силу, но потом за них приходится платить. Невозможно безнаказанно насиловать человеческий организм, перерасход ресурсов и эксплуатация тела в запредельном режиме непременно откликнутся судорогами, микронадрывами мышц, растяжениями, дисфункцией внутренних органов, не говоря уже об изнурении.

В Умбра Ангустус Ларс узнал достаточно, чтобы понимать это.

Но Ультима вела себя так, как будто последний час пролежала на диване.

— Противоядие? Ты смеешься?.. — Голос Эния прервался, он закрыл глаза, но тут же открыл их и отыскал взглядом Ларса. — Ты, парень, давай, действуй, сделай так, чтобы это поганое человечество двинулось куда надо, пусть даже ты не…

Взгляд бывшего эдила остекленел, дыхание прервалось, и он упал на бок.

«Голубиный» яд, прозванный так за цвет экстракта, что напоминает окраску птичьих перьев, действует быстро, и если он попал в организм, то справиться с ним невозможно.

Эний и так продержался очень долго… и что он хотел сказать?

«Пусть даже ты не…»

НЕ — что?

— Эти трое готовы. — Ультима повернулась к выжившим сенаторам, и те сжались под ее взглядами. — Посмотрим, мне хотелось бы знать, остальным было известно, кто путешествует вместе с ними…

— Э, моя госпожа, — голос эру Стольца подрагивал, но звучало в нем возмущение, а никак не страх, — ни в коей мере мы не причастны к этому преступному нападению, к тому, что совершили наши… э-э… те, кто называл себя нашими товарищами.

— Откуда же они взялись? — спросил Ларс. — Вы не знали, что на скамьях сената сидят полулюди?

— Невозможно! — воскликнул один из двух похожих стариков.

— Невероятно! — поддержал его второй, сидевший на полу и до сего момента жалобно стонавший, но сейчас от негодования забывший о боли. — Исключительно патриции и полные люди!

— Похоже, они не врут. — Ларс повернулся к наставнице: — Но как такое возможно?

— Гомункулы-безликие, умеющие трансформировать внешность, — ответила Ультима. — Изготовление их обходится страшно дорого. Раскрываются быстро, поскольку разум и память не подделаешь, но для таких дел годятся. Модифицированные, напичканные диффузными имплантами, что проявляют себя лишь в момент активности. Требуют времени для приведения в действие, но зато невидимы для обычных сканеров.

— Так вы хотите сказать, что это… а где же наши товарищи? Эру Карддивор и… — эру Стольц замолчал, и глаза его загорелись гневом.

Этот патриций, похоже, соображал быстрее других.

— Уважаемый эру Кацст, — позвал Ларс владельца дома, все еще пребывающего в легком ступоре.

— Да, да, — отозвался тот, тиская в пальцах магнитный ключ. — Что?.. Что это было?

— Позовите слуг, пусть уберут. — Надо показать, что он здесь хозяин, что он отдает приказы, в противном случае у отцов-сенаторов может возникнуть подозрение, что будущей Божественной Плотью можно управлять. — Почтенному Энию нужно приготовить погребение, а этих, — Ларс повел рукой, — необходимо обыскать с особой осторожностью, так что пока лучше поместить их на холод и не трогать.

— Да, конечно, всенепременно, — забормотал эру Кацст, сейчас распоряжусь.