— И что? Пытка отменяется, — сказал Ларс. — Они будут говорить добровольно. Давай-ка, кстати, уведи стражу, только ключи мне оставьте.

Ультима в ипсе-оковах, и это значит, что у него есть шансы с ней справиться, если что.

Сын вождя недовольно засопел, скривил физиономию, но спорить не стал. Взмахнул мускулистой ручищей, и их-керимберы затопали к выходу, а в протянутую ладонь Ларса легли две магнитные пластины.

— Зачем? — повторил он, когда дверь за Армином закрылась. — Вы возитесь со мной давно. Время, силы, деньги, действия ваших агентов — все это затраты, и затраты немалые. Почему тогда вы не берете с меня никаких обещаний?

— А для чего? — улыбнулся Фенератор.

— Смотри, все получилось, я занял Мерцающий трон, стал Божественной Плотью… и что, вы думаете, я так просто буду выполнять ваши требования, делать то, что вам нужно?

Предводитель люциферитов заулыбался еще шире:

— Ты должен радоваться, что мы не налагаем на тебя никаких обязательств.

— Да ну? Я не верю в то, что вы глупцы, — обязательства есть, только, может быть, я их не вижу? Психомодерацию сделать незаметно не получится, я узнавал, но есть же и другие методы… Чему вы учили меня тогда, на Сильвании? — Он смотрел прямо на люциферитов, как на врагов, давая понять, что им не отвертеться, не спрятаться за пустыми фразами. — Если я и в самом деле вам нужен, то где же ваша откровенность?

— Ты стал подозрителен, — Фенератор потеребил мочку уха. — Это очень хорошо. Повышаются шансы на то, что с Мерцающего трона тебя быстро не спихнут. Ладно, я скажу — важно было не то, чему тебя учили, а как учили, каким образом строился процесс подготовки. Всем известно, что мы — узколобые фанатики, чьи головы забиты древними и глупыми идеями, но это не совсем так… Тебя не удивляло, что мы не пытались обратить тебя в нашу веру? Нет? И зря, ведь все имело значение — селекция доступного тебе материала, темп и способ его подачи, последовательность возбуждения центров мозга, работа с телом. Мы выучили тебя, и выучили настолько хорошо, что ты, став Божественной Плотью, будешь действовать так, как нужно нам.

— Даже если прикажу вас всех найти и уничтожить?

Фенератор кивнул:

— Да, даже в этом случае. Мы не имеем значения, как и все человечество. Понимаешь, твое обучение было нацелено на то, чтобы в дальнейшем ты как правитель смог действовать строго определенным образом, вести наш биологический вид в нужном направлении. Ты стал устройством, которое обладает громадными возможностями, но нацеленными в одном направлении, ты можешь получить громадную власть, но никогда не постигнешь свободы и никогда не осознаешь тех уз, что наложены на тебя.

— Нет, это невозможно, — проговорил Ларс. — Ведь я могу придумать что угодно… Любой каприз хозяина Мерцающего престола будет воплощен!

— Вот только уверен ли ты, что это окажется именно твой каприз? — Предводитель люциферитов склонил голову к плечу. — Что он будет лежать вне сферы решений, предусмотренных нами, вложенных нами в тебя за те дни, когда ты был не более чем заготовкой?

— И отсутствие во мне крови ангелов ничего не меняет?

— Абсолютно, — подтвердил Фенератор.

— Хотя с ней было бы лучше, — добавила Ультима.

— Ты — продукт нашей подготовки, такой, какой ты есть, и такой, какой нужно. Никакая психомодерация не сделает того, что сделали с тобой мы — ведь человек, даже правитель Империума, не в силах выйти за пределы собственных представлений, вырваться за границы себя. Ты можешь проклясть нас за это, казнить, но это ничего не изменит… мы сделаем все, чтобы ты воцарился на Монтисе, и поможем тебе всем, что в наших силах, во славу грядущего сверхчеловека. Достаточно ли тебе моей откровенности?

— Да, — Ларс облизал пересохшие губы, возникло желание высунуться в окно, охладить разгоряченный лоб под дождем.

Слишком большая доза истины обрушилась на него всего за один лишь день, и истины не самой приятной — на самом деле он никакой не потомок Антея Основателя, а просто фишка на игровой доске, что залита кровью, марионетка, повешенная на очень тонких, почти незаметных нитях.

Ничего, когда-нибудь потом он попробует разобраться в себе, понять, что такого в него вложили в Умбра Ангустус, что это за «узы», и тогда он сбросит их с себя, станет свободным!

Но это в будущем, сейчас есть более важные дела.

— Но я добавлю кое-что еще, — сказал Фенератор. — Есть еще одна причина, почему мы не отказались от тебя, несмотря на то что в тебе нет ни капли крови ангелов. Некоторая сила, не совсем понятная нам, появилась на Монтисе, рядом с Вальгорном, сила, стремящаяся к власти и, что самое неприятное, прикрывающаяся нашим именем.

— Кто-то называет себя люциферитами и ведет свою игру рядом с Мерцающим троном? — спросил Ларс. — Но ведь известно, что вы делитесь на множество групп, течений, и они враждуют между собой.

— Ага, разбежались, это легенда для профанов, — Ультима презрительно усмехнулась.

Вне всякого сомнения, придуманная люциферитами, и придуманная ловко — очень выгодно, когда тебя не принимают всерьез, а множество рассеянных по разным планетам групп не рассматривают как единую силу.

— Мы хотим уничтожить тех, кто пользуется нашим именем, — сказал Фенератор. — И для этого нам нужен ты, Божественная Плоть по имени Ларс.

— Решение за тобой, ученик, — бывшая наставница нарочно назвала его так, напомнила о тех днях, когда он и вправду был лишь «заготовкой», и подняла руки в ипсе-оковах.

Велико искушение все же казнить обоих, а потом захватить Мерцающий трон самому… Но он не справится, это Ларс четко понял в тот момент, когда на его глазах самоликвидировался капутор — наверняка в их плане спрятано еще множество «предохранительных клапанов» на тот случай, если уроженец Аллювии вздумает взбрыкнуть.

— Хорошо, — сказал он, размыкая ее оковы. — Но откровенность теперь всегда. Понятно?

— Конечно, мой государь. — И Фенератор склонил круглую голову.

* * *

Бар выглядел маленьким и грязным, точно нора неряшливой крысы, а названия вовсе не имел. Владел им однорукий их-керимбер, огромный и седоволосый, любивший хвастать собственными подвигами, совершенными тридцать или сорок лет назад, когда он был молод и силен.

Трезвым этого типа Энхо не видел ни разу.

Вот и сегодня хозяин бара, откликавшийся на имя Кинобеллин, ходил по заведению, слегка пошатываясь.

— Вот вам, пацаны! Угощайтесь, пока Судьба позволяет! — гаркнул он, ставя на стол очередной кувшин пива, черного, словно кофе, после чего громогласно икнул и зашагал обратно к стойке.

Энхо и Арвинд сидели за столиком у окна, им хорошо были видны ВПП и пылающий над ней закат — залитый багровым небосклон, и облака, в центре сиреневые, а по краям словно охваченные оранжевым пламенем.

— Красиво, видит Превознесенный, — сказал эру Венц, наливая пива себе в кружку.

— Ты о чем? — непонимающе спросил Арвинд.

Энхо не стал отвечать, просто указал рукой.

— Ну, корабли, наш, еще целер вроде бы с Комосуса, дальше что-то большое и черное торчит, только сегодня приземлилось, еще не знаем, что такое, плиты серые, заросли по краям, — перечислил навигатор.

— Каждый видит то, что хочет, — сказал Энхо с улыбкой, и они выпили.

Пиво было так себе, но помимо него Кинобеллин наливал только настойку их-керимберов и гнал ее сам, так что получалось нечто вонючее и крепкое, сбивающее с ног после третьей стопки.

— Это да, — согласился Арвинд, опустошив свою кружку. — Вымя Галактики, когда мы уже уберемся с этой планеты? Понятно, что нам платят, но лучше уж торчать в пространстве, чем здесь… — И он, скривившись, обвел бар взглядом.

Однорукий хозяин за стойкой, трое парней в черных комбинезонах заняли столик в углу, на стене сидит ящерица, серая, с красными полосками на спине, незаметная, если не приглядываться.

— Думаю, что скоро, — ответил Энхо с пьяной убежденностью.

Он прибыл на эмпориум вчера к вечеру, хотя по какой причине их отправили обратно, Ларс офицерам не объяснил.

— Союз они заключили, корабли прибывать перестали, и вокруг планеты затишье, — развил мысль Энхо.

С земли не очень удобно использовать бортовые сканеры пространства, но на «Фалько мальтусе» их иногда включали, чтобы протестировать, и поэтому они знали, что творится рядом с Керимбой.

— Может быть, пауза? — Арвинд потянулся к кувшину.

— Нет, не думаю.

Кинобеллин прокашлялся и запел, а точнее, завыл песню, одну из тех, какую он исполнял каждый день — посвященную неведомой «Великой Битве», несусветно унылую и длинную.

— Я смотрел им в глаза, — Энхо поднял вновь наполненную кружку. — Они готовы!

— Тогда за готовность, — кивнул Арвинд, и они выпили снова. — Эх, отрава… Интересно, тот пацан и вправду надеется захватить Мерцающий трон?

— Надеется.

— Но там же преторианцы и легионы, пусть даже всего один легион, — навигатор откинулся на спинку стула и принялся загибать пальцы. — Это как минимум полторы сотни боевых кораблей, из них штук тридцать тяжелых плюс орбитальные крепости и наземные системы… А у нас что? Армия варваров и разношерстный сброд из наемников?

— Все так, — согласился Энхо. — Но не думаю, что нас посвятили во все детали. Чтобы победить, у него должен быть какой-то трюк в рукаве, да и не один, понимаешь?

— Понимаю, — Арвинд кивнул и неожиданно помрачнел. — Эх, кто бы мог подумать? Были офицерами Божественной Плоти, а теперь будем сражаться против него! Бред!

— Мы уже сражались против Вальгорна, когда он считался мятежником, — сказал эру Венц. — И для меня он мятежником и остался, а на Мерцающем троне пусть лучше сидит Ларс.

— Этот мальчишка?

— «Этот мальчишка» куда достойнее многих взрослых мужчин! — заявил Энхо. — Будешь возражать?

— Когда ты только успел понять, с кем имеешь дело? — пробурчал Арвинд. — Вспоминаю я одного парня, что со мной служил, еще на целере «Дилукулум», старший декурион, все такое, душа компании… А как вышел в центурионы и получил в подчинение третью боевую систему, так все, таким говнюком стал, что смотреть противно было… Власть, она портит, зараза.

— Этого не испортит, — сказал Энхо, вспоминая, каким он видел Ларса.

Напряженным, мрачным и бледным — на Аллювии, когда они ходили по брошенной усадьбе…

Разозленным, разочарованным и уязвимым — в ту ночь, когда они пили медовый ликер…

Сосредоточенным и властным — когда ему приходилось командовать…

Жестоким и пугающим — рядом с крестами, на которых висели распятые экзорцисты…

Спокойным и непроницаемым — в остальное время.

И никогда — жалким, слабым или растерянным.

— Он достоин того, чтобы стать Божественной Плотью, — Энхо кивнул собственным мыслям.

— Достоин или нет — это пока неясно, но вот то, что он наш единственный шанс вернуться домой — это точно, — Арвинд вздохнул. — Если мальчишка не преуспеет, то будем всю жизнь болтаться по варварским планетам, пока не сдохнем или не станем такими, как этот дядя. — И он мотнул головой в сторону Кинобеллина, продолжавшего выть свою песню.

— Ну, тогда за успех, — сказал эру Венц, протягивая кружку.

И они выпили еще.

* * *

Посланец Божественной Плоти, один из его охранников-варваров, — огромный, рыжий и громогласный, как песчаная буря на планете Аенеус, и почти такой же опасный.

— Слушаю тебя, — говорит сестра Валерия, когда посланца вводят в таблиний.

Она специально принимает варвара здесь, в небольшой комнате без окон, спрятанной в недрах здания миссии Антрум Ноктурна так, что не сразу найдешь — пусть ощутит себя еще больше, чем он есть на самом деле, и одновременно напряжется, угодив в незнакомую обстановку.

По дворцовым меркам тут пустынно и аскетично: стол с выгруженным анасимом, кресло и единственный крохотный шкафчик, голые стены и беленый потолок, блестящий скользкий пол.

— Божественная Плоть приглашает тебя, сивилла! — рявкает варвар, неприязненно таращась на Валерию глазами цвета малахита.

— И стоило ради этого посылать кого-то? — удивляется она.

— Я должен буду сопровождать тебя и помогать, если помощь окажется нужной. — Посланец пыхтит, становится вроде бы еще больше, а на физиономии его, широкой и красной, отражается недовольство.

— Помощь? — Сивилла чуть приподнимает брови.

Откровенно говоря, она не понимает, что происходит — император может вызвать ее в любой момент дня и ночи, но, как правило, он использует обычную связь, а до дворца она добирается на собственном карпентуме.

— Ну да, вещи там взять… и все такое, это что-то типа переезда, — объясняет варвар.

Переезд? Но с какой стати ей переселяться?

От Монтисполиса, где они находятся, до резиденции императора всего пара часов лета!

— В инсуле становится опасно, возможно нападение ургов, — добавляет посланец.

— Не могу поверить, что все так плохо, что доблестные легионы пропустят врага к столице, — говорит Валерия, раздумывая, какие могут быть истинные причины того, что ее «приглашают» переехать во дворец.

Если Вальгорн собирается лишить ее жизни, то к чему такие сложности?

Но что тогда?

Ясно, что урги ни при чем, а вот тот парень с Аллювии… как его?.. Ларс… Неужели опасность в нем?

Или проявили себя те лжелюцифериты, о которых говорил священник Децим? Люди, погубившие одну из «ведьм» Антрум Ноктурна, решили избавиться и от второй, узнавшей об их существовании?

Неужели Луций Каелум — один из них?

Хотя нет, невероятно, скорее кто-то из его помощников служит двум господам.

— Легионы, как же! — варвар фыркает, показывая, что он думает о войсках Империума и их доблести. — Мне велено доставить тебя, сивилла, до заката солнца, так что не тяни дракона за хвост.

— Хорошо, мой друг. — Валерия использует мягкий тембр, правильно расставленные придыхания, чтобы умиротворить это животное в облике человека. — Понимаешь ли ты, что я женщина и мне нужно время, чтобы собраться?

— Э… да, — говорит посланец уже не так громко.

— Не бойся, приказ Божественной Плоти будет выполнен, но пока ты подождешь в перистиле.

Ей нужно быстро оценить ситуацию, а единственный способ проделать это — ирунаре. Но погрузиться в него одной, без поддержки, да еще на глазах у постороннего — сложно даже для Домина Каос.

— Да… — Посланец растерянно моргает и хмурится, так что Валерия слышит, как в его голове скрипят извилины.

Она хлопает в ладоши, и в комнату входит послушница.

— Нашего гостя проводи в перистиль и устрой все так, чтобы он не скучал, — приказывает сивилла. — Сама немедленно возвращайся сюда и прихвати Данжелу, вы обе мне понадобитесь.

— Конечно, моя госпожа, — послушница делает реверанс. — Прошу за мной, мой господин.

Варвар уходит, и Валерия остается наедине с не самыми веселыми мыслями.

Ирунаре по отношению к тем ситуациям, где замешан император, скорее всего, окажется бесплодным. Ставший Божественной Плотью человек благодаря воздействию Мерцающего трона чаще всего перестает быть человеком в ограниченном смысле этого слова, и заглянуть в его поступки становится невозможно.

Но Вальгорн занял престол недавно, еще года не прошло, так что шанс есть.

— Мы пришли, моя госпожа, — это вернувшаяся Гизли и с ней Данжела, высокая и белокурая.

— Садитесь, — Валерия хлопает по столу, и из пола вырастают две табуретки. — Поможете мне.

Обе послушницы выучены на славу, скоро надо отправлять их на Арканус для финального испытания, и должны выдержать ирунаре, хотя, конечно, куда лучше иметь рядом двух настоящих сестер.

— Начинаем, — говорит она, взяв девушек за руки.

Гизли дышит чаще, пульс Данжелы ускоряется.

«Ничего, мы справимся», — думает Валерия и проваливается внутрь себя.

В этот раз настоящее встречает ее не тьмой, как обычно, а пламенем — ревущим и бешеным, похожим на стаю набросившихся со всех сторон багровых чудовищ, липких, горячих и кусачих. Ничего, такое бывает, когда ты не успокоишь разум, войдешь в ирунаре не совсем подготовленным.

Надо идти дальше, нырнуть в черную прохладную воду воспоминаний…

Остаться личностью там, где может существовать лишь безличное, сохранить себя…

Вот они, несущиеся потоки событий, увлекающие обычных людей от того, что все привыкли именовать прошлым, к тому, что называется будущим, и в них можно отыскать любой момент, каждое промежуточное состояние почти всякого объекта, находящегося на линии координат «эмбрион — труп».

Валерия двигается, как обычно, на ощупь, держа в сознании цель.

Сегодня ей является Вальгорн, правитель Империума.

Вот и он, сидит на Мерцающем троне, и она сама кланяется ему — вроде бы это было или еще будет… Он же, но куда моложе, обнажен до пояса, стоит посреди усыпанного песком двора, и в каждой руке у него по мечу, длинному, из простой серой стали…

Нет, она ушла слишком далеко.

Вперед, вперед, вместе с неощутимым ветром, чудовищным ураганом, что катит все сущее, с тем Катаегис Демуто, о котором говорили мудрецы из школы Божественного времени, и даже обгоняя его…

Вот, снова дворец, и на этот раз такой, каким она его еще не видела!

В стене пролом, пристройка-эмпориум разрушена, над крышей в одном месте поднимается пламя, тянутся к небу столбы дыма… Люди, бегущие и стреляющие, размахивающие клинками, кровь, настоящие потоки, фонтаны, что бьют во всех направлениях, обжигают ее тело…

Лица, перекрестья огненных лучей, удары, взрывы… Крики!

Безумная мешанина событий, пирог из поступков, начиненный смертью.

И она должна вобрать все в себя, раздуть сознание до невообразимых пределов и при этом не дать ему лопнуть, иначе в таблинии вместе с двумя послушницами окажется хихикающая идиотка. А теперь нужно вернуться, как-то нащупать чужие руки, потянуть за них и только после этого ощутить свои, а затем и тело.

Валерия глубоко вздыхает, понимает, что глаза ее открыты и текут слезы.

— Все в порядке, моя госпожа? — это Данжела, она посмелее и посильнее.

— Да… да, — Валерия вытирает лицо, прикусывает губу.

Она увидела многое и кое-что поняла, хотя большая часть осталась цветным фейерверком из не связанных между собой эпизодов. Отказаться от «приглашения» Вальгорна не выйдет, если сивилла попробует это сделать, то ее отвезут во дворец силой.

Да, и еще какая-то сила, спрятавшаяся от ее внутреннего зрения, невидимая для ирунаре, ждет ее впереди, похоже, та самая, что связана со лжелюциферитами и как-то влияет на события вокруг Мерцающего трона. Сила вроде бы не враждебная, но опасная, даже более опасная, чем те воплощенные в людях монстры, что обычно находятся рядом со средоточием власти.

Но ничего, она будет настороже и найдет чем ответить.

Нужно обязательно взять с собой Фандиру, служанку-гомункула.

Невысокую и суетливую, не особенно сообразительную, со следами ожога на лице. Измененную оболочку, внутри которой прячется разум Эльтирии, фемины предыдущей Божественной Плоти.

Зачем, пока до конца непонятно, но Валерия разберется с этим на месте.

— Собираемся, — говорит она, поднимаясь. — Мы переезжаем во дворец, и вы обе будете меня сопровождать…