Делать было совершенно нечего, и Ларс дурел от скуки.

— Скоро у тебя будет гостья. — Сегодня Мельдия облачилась в черную накидку до пола, скрывающую все, кроме головы и кистей, и это почему-то сделало ее похожей на Альенду.

Вроде бы ничего общего — сивилла, загадочное, чудесное, неземное создание, и изувеченная полуженщина, предназначенная для того, чтобы исполнять прихоти Божественной Плоти…

И все же они напоминали друг друга — то ли взглядом, то ли повадками, то ли еще чем-то неуловимым.

— Откуда ты знаешь?

— Я здесь уже два десятилетия, — сказала полуженщина с грустной улыбкой, и Ларс впервые задумался, сколько ей лет: выглядит на двадцать с небольшим, но, судя по ее словам, давно разменяла сорок.

Хотя у многих здешних обитателей нелады с возрастом.

— И… что? — спросил он.

— От первого раза зависит очень многое, почти все, — загадочно отозвалась Мельдия. — Сумеешь остаться собой… или потеряешь себя… или изменишься так, как не ожидаешь. Это происходит всегда, когда пробуешь новое, и тебе еще предстоит этому научиться, мальчик.

Ларсу захотелось возразить, сказать, что он во всех смыслах мужчина, но он прикусил язык.

— Только не дай свету внутри себя погаснуть, как бы ни было больно, — прошептала она и резко встала.

А затем сделала то, что Ларс никак не ожидал, — наклонилась и поцеловала его в лоб. Он остался сидеть с вытаращенными глазами, а Мельдия стремительно шагнула к двери и скрылась за ней.

А через мгновение на пороге стояла другая женщина.

Изящная и невысокая, с белым узким лицом и огромными голубыми глазами, с волосами, светлыми, как нити паутины, — фемина, супруга Божественной Плоти, хозяйка Империума.

Ларс поспешно вскочил и поклонился.

— Почтительность — это хорошо, — грудным голосом сказала Эльтирия, цитируя мужа, — но ее в данном случае будет недостаточно, от тебя потребуется кое-что еще… Раздевайся!

Последнее слово щелкнуло, как силовой кнут.

— Но я… зачем?.. Давай-ка, там же есть всякие…

— О да, есть, любые. — Фемина шагнула в комнату, и дверь за ее спиной закрылась. — Огромные и сильные, изящные и утонченные, странные и уродливые… но иногда хочется попробовать чего-то естественного… Раздевайся, и это приказ, который нужно выполнить. Иначе будет очень больно.

Ежась от неловкости, Ларс стащил рубаху и штаны, оставшись в одних трусах.

— Совсем. — Голубые глаза стали алчными, острый язычок пробежал по губам.

Он мгновение поколебался, но затем потянул за резинку вниз.

Стало противно, словно изляпался в чем-то мерзком, захотелось отвернуться, не видеть этой женщины.

— Снимай-снимай, так… — продолжала командовать Эльтирия. — Возьми его в руку, согрей, а то он слишком маленький, чтобы на что-то годиться… а теперь ложись на спину…

Краем глаза Ларс заметил движение, повеяло сладким и будоражащим запахом женской кожи, и в следующий момент у него в паху обнаружилась чужая ладонь — маленькая, но горячая, словно из раскаленного металла, и очень настойчивая. Острые зубы прикусили ухо, показалось, что яд сейчас проникнет в кровь, короткое онемение сменится судорогой…

Но ничего не произошло, а в следующий момент ему стало очень жарко.

Ларс нащупал маленькую и плотную, совсем девичью грудь, и фемина захихикала — точно зазвенел колокольчик. Но из памяти без приглашения всплыло то, как Нервейг грызет женский сосок, а его супруга, сидящая на троне, отхлебывает из наполненной кровью чаши.

Отвращение на миг оказалось сильнее возбуждения.

— Ну, это никуда не годится, — проворковала Эльтирия. — Боишься меня?

— Да… — сказал Ларс, и для этого ему не пришлось соврать.

— Это правильно, бойся, но не сейчас… — И руки ее задвигались быстрее и яростнее.

Волна жара прокатилась по его телу, но ступни остались холодным, даже ледяными.

Судорога в паху заставила выгнуться дугой, и Ларс задергался, пытаясь с ней справиться. Почувствовал чужие губы там, где их вроде бы не должно было быть, а в следующий момент Эльтирия оказалась уже с другой стороны и прикусила его за бок, больно, до крови.

— Давай, старайся, красавчик, и если я останусь довольна, то…

Она прижалась к нему в десятке мест одновременно, словно на ложе была не одна женщина, а две, по коже побежали мурашки, а волосы встали дыбом даже там, где никогда этого не делали. В следующий момент Ларс обнаружил, что его разворачивают, направляют так, как наездник управляет лошадью.

Он оказался стоящим на коленях, а Эльтирия перед ним.

— Лижи! — это прозвучало как приказ.

Ларс замешкался, и его ударили по ушам — не сильно, но очень больно.

Он наклонился и заработал языком, ощущая ее соль, ее вкус и испытывая причудливо смешанное со страхом и отвращением наслаждение. Женщина застонала, потянула его голову выше, но нет, потащила его всего, одновременно ввинчиваясь под него.

Ларса вновь тряхнуло так, что он на миг потерял себя, превратился в визжащее животное, только и способное, что монотонно двигаться и мять, мять податливую плоть фемины…

Когда осознание вернулось, он обнаружил, что на пороге стоит хозяин Империума — темные глазки его поблескивали, в рыжей бороде виднелась плотоядная ухмылка, руки терзали край туники.

Страх пронзил Ларса, подобно гвоздю в метр длиной, ему стало очень, очень холодно.

— Что такое? — недовольно спросила Эльтирия, переставая стонать, и тут заметила супруга. — Мой государь? Присоединяйся, а то юнец не справляется, надо бы подбодрить его, ты ведь любишь подобные игры…

— В другой раз, сейчас дела, — сказал Нервейг, махнув ручищей, и бросил себе за спину, в коридор: — Карелус, ты готов?

— Да, мой государь, — отозвался невидимый управитель.

— Тогда пошли. — И хозяин Империума вышел из комнаты.

Фемина вцепилась в Ларса с новой силой, и он вернулся к ее телу, маленькому, но при этом округлому, к упругой груди, жадным губам и ненасытному лону, к терпкому запаху пота и впадинкам у ключиц…

Когда она ушла, а случилось это не скоро, у него едва хватило сил на то, чтобы доползти до душа.

Мягкие переливы, когда голос незаметно то понижается, то повышается, перебор, при котором ты слышишь и каждую струну, и тот звук, какой они создают вместе. Замершие слушатели, чьи сердца бьются в унисон, забывшие о своих горестях люди, полулюди и гомункулы, ловкие пальцы, ласкающие гитару, и лицо, в этот момент вовсе не страшное, а одухотворенное.

Да, Синистер умел петь и делал это великолепно.

Вот только тот из братьев-карликов, что считался «талантливым», редко использовал инструмент не для того, чтобы изображать из себя идиота и выставлять дураками окружающих. Обычно он хихикал, строил рожи, паясничал и вел себя как избалованный ребенок, а гитарой разве что гвозди не заколачивал.

И лишь иногда, вечерами, когда обитатели внутреннего двора собирались в одном из перистилей, у фонтанов…

Ларс слушал Синистера всего во второй раз.

— Великолепно, супер, — бросил один из мускулистых здоровяков, то ли Алитон, то ли Сальвиг, мало отличавшихся друг от друга и всегда ходивших обнаженными.

— Что бы ты понимал? — пробормотал Декстер, но без обычной язвительности.

Сегодня все обитатели внутреннего двора вели себя тихо — Алису, стройную девушку-змею после визита к ней Божественной Плоти слуги вынесли из комнаты в черном мешке.

По слухам, Нервейг едва не разрезал ее на куски.

Крики Алисы Ларс слышал, и в этот момент ему было все равно, человек она или нет — хотелось выскочить в коридор и броситься туда, где развлекался владыка Мерцающего трона…

— Понимание — редкая вещь, и обычно ей хвастаются невежи, — сказала Мельдия.

— Такие, как я! — Декстер с готовностью выпятил грудь, а его брат отложил гитару и взялся за стоявший рядом стеклянный кубок, наполненный вином, темно-вишневым и густым, как кровь.

— Помянем же ее, отправившуюся на Обратную Сторону! — воскликнул он.

В выпивке и закуске обитателей внутреннего двора никто не ограничивал, но каждый знал, что если он потеряет привлекательность, то мигом покинет пределы дворца, и вряд ли живым.

Но сегодня все запреты оказались сняты.

Ларс сам выпил немного, но пьяных вокруг хватало — кто-то из девушек уже спал на диване, жирный Тич, тот, что с тонким голосом, пытался встать, хватаясь за ствол пальмы, но никак не мог, а один из мутантов-безголовиков храпел в углу, и рядом с ним воняла лужа блевотины.

— Помянем, — кивнула Мельдия, и все, кто еще мог, взялись за бокалы.

Ларс отхлебнул, в голове зашумело, захотелось лечь прямо здесь, никуда не уходить, и чтобы Синистер спел еще и грусть сгинула, тоска развеялась и боль ушла из сердца…

Из сердца, где до сих пор живут воспоминания о доме.

Он с ужасом ждал того дня, когда фемина придет к нему вновь, да еще и вместе с супругом…

— Не пей, козленочком-позленочком станешь, бурялк-твяк-твяк, — сказал придвинувшийся ближе Декстер. — Скажи-ка, парень, а ты вот веришь в Божественную Плоть?

Ларс насторожился, хотя внешне остался таким же расслабленным.

Давно понял, что братья-карлики вовсе не страдают недостатком ума, хотя изо всех сил демонстрируют свою глупость, и заподозрил, что вокруг новичка они крутятся не просто так.

— Верую, ибо она есть, — ответил он так, как надлежит любому гражданину Империума.

Декстер скривился.

— Ну, этакую брехню-рехню и я нести могу, — заявил он. — А вот честно скажи, а? Веришь?

Да, Ларс всю жизнь молился, как положено, но при этом не ощущал ничего особенного — да, есть некий человек и больше чем человек, могущественный правитель Империума, защищающий человечество от глобальных напастей, но какое ему дело до фермы Карверов в аллювианской глуши? Он приносил жертвы и посещал храм, исполнял все, что требуется от хозяина усадьбы, но больше по обязанности, из нежелания выделяться меж соседей.

А уж после того, что он увидел здесь, во дворце, рядом с Мерцающим троном…

Но сказать об этом Декстеру, признаться, что Божественная Плоть для него — кровожадный ублюдок, дорвавшийся до власти и наслаждающийся ей, и что верить в такого невозможно?

Нет, никогда.

— Верую, ибо она есть, — повторил Ларс. — А ты что, сомневаешься?

Карлик недовольно засопел и отвернулся, а брат его вновь потянулся к гитаре.

И в этот момент погас свет — лампы под потолком, что пусть приглушенно, но горели всегда, создавая вечно царивший в пределах внутреннего двора полумрак. Кто-то из девушек взвизгнул, Тич, судя по тяжелому шлепку, упал на пол и принялся пискляво ругаться.

— Вот те на ни хрена, в попе нет веретена! — воскликнул Декстер, а один из гомункулов-мужчин засветился.

По гладкой, точно лакированной коже побежали волны алого огня.

— Что это такое творится? — спросил кто-то из темного угла, Ларс не понял, кто именно.

И словно в ответ, снаружи, за стенами дворца, прозвучал раскат грома, пока еще отдаленный, но достаточно мощный — на Монтисе грозы были обыкновением, порой достигали неимоверной силы и могли длиться часами.

— Надо дойти до преторианского поста, узнать, что происходит, — сказала Мельдия. — Бояться нечего, неисправность скоро устранят, и лучше всем разойтись по комнатам…

Мрак в одном из проходов зашевелился, из него бесшумно выдвинулась субтильная фигура в черной сутане без каких-либо символов, зато с надвинутым на лицо капюшоном.

«Экзорцист? — подумал Ларс. — Здесь? Но откуда?»

А в следующий момент сообразил, что незваный гость плавно перемещается, словно плывет к нему.

— Эй, ты кто такой? Чего тебе надо? — спросил Алитон и протянул к чужаку мускулистую руку.

А в следующий момент отлетел в сторону и с грохотом снес один из диванов.

Экзорцистов, немногочисленную категорию, служители церкви Божественной Плоти готовили для того, чтобы изгонять неспособное к раскаянию зло, заключенное в темницу тела.

А проще говоря — убивать особенно «выдающихся» грешников.

Но на территорию дворца им ходу до сих пор не было… да и что им делать рядом с Мерцающим троном?

— Эй, что происходит?! — воскликнула Мельдия.

Девушки завизжали вновь, Ларс вскочил — он чувствовал внимательный, но в то же время холодный и спокойный взгляд из-под капюшона и понимал, что экзорцист пришел за ним.

Но почему? Чего он такого сделал?

Громыхнуло вновь, на этот раз ближе, и по содроганию пола Ларс понял, что это вовсе не гром или не только гром — в пределах дворца что-то взорвалось, а значит, дело не просто в сбое оборудования, происходит нечто запланированное, нечто очень страшное…

Он отступил, пригибаясь и раздумывая, не дать ли деру.

В лабиринте внутреннего двора чужак быстро заблудится… хотя нет, экзорцисты славны как раз тем, что никогда не бросают преследования, что находят жертву где угодно, даже на варварских планетах.

— Прими смерть в благоговении и спокойствии, — тихо произнес человек в черной сутане.

Ларс швырнул ему в голову кубок с вином, но экзорцист легко увернулся.

А через мгновение он оказался рядом, и в руках его блеснула серебром священная удавка, предназначенная для того, чтобы грешник умер без пролития крови. От удара Ларс уклонился, сам махнул кулаком, целясь врагу в голову, но не попал и получил под дых с такой силой, что ребра затрещали.

Упал на колени, пытаясь вдохнуть затвердевший воздух, перед глазами все помутилось.

— Карррамба! — завопил кто-то рядом. — Рамба-рамба!

Удавка захватила горло Ларса, и он вцепился в нее правой рукой, пытаясь ослабить натяжение. Левой же неожиданно нащупал нечто твердое, вытянутое, и, скосив глаза, обнаружил, что Декстер сует ему в ладонь кинжал — недлинный, богато украшенный, из тех, какие порой использовал хозяин Империума в своих «играх», но достаточно острый, чтобы…

Ларс схватил его и ударил назад.

Давление на шею ослабло, он вывернулся и махнул кинжалом наотмашь. Экзорцист отшатнулся, капюшон слетел, обнажив мужское лицо, бледное и спокойное, с холодными голубыми глазами и третьим, куда более темным, во лбу.

Жрец кривился и держался за левый бок, куда пришелся удар.

Покачнулся и перевел взгляд вниз, где ему в ногу с рычанием, словно пес, вцепился Синистер. Вскинул руку, отбивая удар ринувшегося в бой гомункула-безголовика, и тут Ларс сделал выпад.

Быстро и четко, как на охоте, когда у тебя есть мгновение, чтобы поразить крокодила.

— Да примет душу… — сказал экзорцист все так же спокойно и упал.

Кинжал остался торчать у него в груди.

— Готов! Ура! — воскликнул Сальвиг.

Гром загремел прямо над дворцом, затем громыхнуло вновь, и даже до самых тупых дошло, что это взрыв.

— Хрень-брень-брень, — забормотал Декстер, деловито оглядываясь. — Кто пустил этого черного кренделя?

— Давай к восточному выходу, узнай, что там, а ты, Синистер, к западному, — принялась командовать Мельдия.

Ларс же отступил на шаг, уставился на собственные руки — его трясло, сердце колотилось как бешеное, все пытался как-то осознать то, что его хотели убить и что он сам лишил жизни человека!

— Пойдем, мальчик, — сказала Мельдия, очутившаяся рядом, и взяла его за руку. — Мы все сегодня, скорее всего, умрем, но ты должен выжить…

* * *

Когда Энхо явился в переходный шлюз, там собралась настоящая толпа.

— Ага, вот и он! — воскликнул один из младших центурионов-двигателистов, низкорослый и чернявый. — Тебя-то мне и надо!

— Вот как? — настороженно сказал эру Венц.

Турригер первого класса «Аспер» вместе со всем Пятым легионом вторые сутки находился в пределах инсулы ПР-33, и сегодня десять офицеров корабля должны отправиться в увольнение.

Гортатор слово сдержал — в их число попал и Энхо.

— Давай отойдем, — сказал центурион, взяв эру Венца за рукав, и они отступили к стенке. — Я дал обет принести жертву в столичном храме Победоносного, — теперь он говорил намного тише, — а сам на Монтис вряд ли попаду, с ремусом проблемы, кристаллическая решетка разбалансирована, несколько дней придется ковыряться, а вот ты, я знаю, рядом окажешься… ведь так?

Энхо кивнул — да, от этого святилища до его дома даже пешком не больше получаса.

— Так что сделай все за меня, не забудь только в книгу жертвователей записаться — Проб Укравий Терциус. Сможешь, ведь так?

— Конечно, — сказал эру Венц.

Грех отказать соратнику в таком пустяке.

— Ну и отлично. — Центурион просиял и вручил Энхо продолговатый сверток, перехваченный фиксатором.

Внутри находится тупой ритуальный кинжал с нанесенными на лезвие именами Божественной Плоти, и его Энхо предстоит воткнуть в постамент установленной посреди храма Победоносного статуи.

— Нет проблем, — улыбнулся эру Венц. — Где там этот альнус?

Внутрисистемный корабль должен уже пристыковаться к «Асперу» и начать погрузку.

— Должен быть на подхо… — Двигателист осекся.

Прерывистый звон зазвучал в ушах Энхо, а лампы под потолком дружно замигали.

— Чрево Хаоса! — воскликнул кто-то в толпе собравшихся в увольнение офицеров.

Боевая тревога!

Но что может произойти? Ведь они в инсуле Монтиса! Если только учебная?

Выругавшись, эру Венц побежал к лифтовой площадке — не дело военного раздумывать, что да почему, он должен действовать так, как предписывает устав. Мгновением позже следом рванули остальные — даже если альнус и придет, то увольнение отменяется или хотя бы откладывается…

Два уровня вверх, затем к правому борту, в кубрик для младших офицеров…

Вещи на койку, натянуть комбинезон и шлем и броситься к двери с надписью «декII. сисII. Энхолиант эру Венц»…

Хлюпанье атраментума, заполняющего карталлус, и он на месте…

«Где тебя носило, во имя всех имен Старого Тела? — рыкнул центурион Прото. — Давай…»

Голос его утонул в помехах, поле зрения заполнили разноцветные вспышки, признак того, что не все в порядке с инфоцентралью, и тушу «Аспера» тряхнуло — о Превознесенный, да это в них попали, и выходит, что тревога не учебная?

Заработали анасимы, потоки информации заструились через голову декуриона. Возникла координатная сетка, забитая метками, — две либурны рядом, еще один турригер первого класса, а именно «Эфферо», неподалеку, огромная туша планеты сравнительно близко, похоже, что это сам Монтис.

И оттуда по ним ведут огонь — энергопараметры пространства зашкаливают!

Но в той стороне находятся орбитальные крепости, защищающие столичную планету, и множество кораблей, турригеры, целеры, либурны и прочие, отмеченные как преторианские — Вторая «Львиная» когорта, Десятая «Стальная» когорта и Шестая «Варварская»…

На миг Энхо парализовало от удивления — с кем они сражаются, что происходит?

«Эру Венц, очнись!» — напомнил о себе Прото.

«Да, центурион», — отозвался он, занимаясь привычным делом, стараясь вытеснить из головы мысли о том, что творится, почему они вынуждены стрелять в своих, и свои палят по ним за милую душу, и что все это значит.

Но разве от них просто так избавишься?

«Давай-давай, не спите, улитки сонные!» — поторапливал офицеров командир третьей башни, и те готовили главный калибр к действию, но сами нет-нет да и поглядывали, что творится вокруг.

Вспыхнул, явившись из небытия, сгусток энергии диаметром в полсотни километров, и либурна прикрытия «Фавн» превратилась в облачко раскаленного газа. Прыснули в стороны успевшие стартовать с нее истребители, несколько рванули туда, где показала себя «подсвеченная» сканерами слежения ракета, принялись работать по ней батареи ближнего боя…