Дмитрий Казаков
Оковы разума
Границы моего языка определяют границы моего мира.
Людвиг Витгенштейн
Глава 1
То утро, когда пришли Чужаки, Ник помнил до конца жизни.
Он проснулся рано, до звонка будильника, поставленного на обычные шесть часов: предрассветная мгла за окнами, темнота в квартире, посапывание жены, тишина и покой, что доживают последние мгновения.
Еще пятнадцать — он глянул на циферблат — да, еще пятнадцать минут, и…
Надо поднимать детей, что безмятежно дрыхнут у себя в комнате, старшего в школу, младшую в садик, жене на работу к первому уроку, да и ему сегодня в университет к девяти… Суета, капризы и жалобы, попытки впихнуть в отпрысков пару ложек каши — обычное утро счастливой семьи.
Но звонка будильника Ник не дождался.
Снаружи громыхнуло с такой силой, что задребезжали стекла, и багровое сияние на миг затопило оконный проем. Хором взвыли сигналки припаркованных на улице автомобилей, и жена зашевелилась, оторвала голову от подушки.
— Что это было? — спросила она хриплым со сна голосом.
— Не знаю. Спи… — ответил он, и не удержался, наклонился, поцеловал ее в щеку.
Жена нежно мурлыкнула, потянулась к нему, и тут громыхнуло второй раз, вроде бы дальше и слабее, но вспышка оказалась такой яркой, что Ник невольно закрыл глаза рукой.
— Что такое? — повторила Анна, на этот раз с тревогой.
Он сбросил одеяло, ухватил с тумбочки очки и принялся нашаривать тапки.
Если из окон спальни видна только улица, на которой стоит их дом, то из кухни можно разглядеть кусок города до площади Мира, а если днем, то даже западный, высокий берег Дуная с башнями королевского замка и шпилем древнего храма Святой Троицы.
Ник прошел мимо детской спальни, затворив дверь, которую с вечера закрыл не до конца. На кухне под ноги попался кот, решивший, что настало время первого завтрака.
Взяв мохнатую зверюгу по кличке Сервантес на руки, он отдернул штору.
И замер с засевшей в голове мыслью, что еще спит и видит сон…
Уличные фонари не горели, ни единого зажженного окна не было в соседних домах. Город покрывала бы тьма, если бы не ало-желтое зарево, что подсвечивало небо в нескольких местах.
На северо-западе над крышами выстреливали и опадали языки пламени.
— Что там? — голос вошедшей на кухню Анны прозвучал испуганно. — Света нет. Совсем.
— Пожары, и большие, — ответил он, хотя сам не особенно верил своим словам: чтобы вот так синхронно и мощно полыхнуло в разных точках, да еще и со взрывами!?
Что происходит, черт возьми?
Ник автоматически щелкнул выключателем и убедился, что электричества и в самом деле нет.
— Ты… — довести фразу до конца он не успел, застыл с открытым ртом.
Из темного неба над площадью Мира к земле метнулось нечто бликующее, продолговатое. Исчезло из виду, и над городом с грохотом и ревом, с дребезжанием оконных стекол поднялся еще один столб огня!
Рядом, несколько сот метров, если по прямой!
Кот заорал, принялся выдираться из рук хозяина, так что пришлось его отпустить.
— Мама? Папа? — голос сына прозвучал для наполовину оглохшего и ослепшего Ника очень тихо, хотя Алекс вошел на кухню и стоял в каких-то трех шагах, испуганно прижав к груди кулачки.
— Все хорошо, дорогой! Все хорошо! — жена метнулась к нему, обняла, хотя и дрожащий голос и суетливые, нервные движения выдавали, что она успокаивает не столько ребенка, сколько себя.
— Почему нет света? — спросил Алекс.
Десять лет пацану, и разговаривать с ним не только можно, но и нужно как со взрослым.
— Отключили, — сказал Ник. — Скоро включат обратно.
— А почему шум?
— Вот я не знаю, сын, но собираюсь узнать, — он снова выглянул в окно.
На площади Мира что-то горело, пусть не так масштабно, как вдали, но тоже впечатляюще.
— Так, Алекс, шагай обратно в спальню и проследи за сестрой, — голос Анны отвердел; она выждала, пока сын уйдет, и поинтересовалась. — Что ты задумал?
Ник ответил негромко:
— Там может быть нужна помощь, и лишняя пара рук не помешает.
— Да ты с ума сошел! На улице наверняка опасно! И есть пожарные, наконец! Прекрати эти глупости!
— И надо же разузнать, что творится? Сидя дома, этого не сделаешь.
— Но есть же телефон, можно позвонить! — она почти кричала. — И у тебя дети! Неужели ты забыл?
— А ты уверена, что он работает? И да, у нас дети. Не стоит пугать их. Тише.
Анна отступила на шаг, прижала руки к груди таким же жестом, как Алекс.
Да, она любила изображать, что верховодит в семье, даже порой шутила, что муж у нее подкаблучник. Но в то же время прекрасно знала — в серьезных делах он все решает сам и вмешательства не потерпит.
И всегда чувствовала момент, когда надо уступить.
— Наверняка Младшая сейчас проснется, — сказал Ник, подходя к жене и обнимая ее. — Оставайся с ними. Ну а я буду осторожен, честное-пречестное слово.
Улица, по которой ходил каждый день, без привычного освещения выглядела странно. К счастью, начинало понемногу светать, неохотно открывало глаза мозглое осеннее утро.
Ник проверил машину, убедился, что та в порядке, и вынул из кармана мобильник. Но увы, ничего не изменилось: та же надпись «Нет сигнала» на экране и полное отсутствие каких-либо сетей при попытке отыскать их вручную.
Ничего, связь может вернуться в любой момент.
Донесся рокот, через мгновение стал оглушающим, и над самыми крышами пронесся вертолет. Пролетел слишком быстро, чтобы можно было разглядеть его очертания, но Нику показалось, что машина военная и что на пилонах под ее брюхом висят ракеты.
Ушел в сторону Святополкова холма, и там загрохотало, засвистело, завыло!
Божья мать, что творится?
Ник миновал круглосуточный магазинчик, где торговали вьетнамцы, свернул, потом еще раз, и оказался на площади Мира. И тут он не сдержался, выругался в полный голос, да так, как не позволял себе очень много лет.
Церковь в центре площади лежала в руинах, устояла только башня с огромными часами, и ее окутывал дым. Ну а один из домов, расположенных по соседству с метро, горел, полыхал, точно облитый бензином стог, пламя рвалось из окон, облизывало стены!
Сирен пожарных меж тем слышно не было.
— Чего там творится? — спросил выглянувший из ближайшего подъезда мужчина лет тридцати, заспанный, с рыжими растрепанными волосами.
— Если бы я знал… — отозвался Ник, и заторопился через площадь.
Фиг с ней, с церковью, там никого быть не должно, но вот людям в горящем доме надо помочь!
Полуразрушенный храм обогнул по дуге, оказался в крохотном сквере, где уцелела едва половина деревьев. Сверху обрушился нарастающий свист, и Ник невольно пригнулся, завертел головой.
Увидел нечто округлое, темное, похожее на летающую тарелку из голливудского фильма. Увязавшийся следом рыжий завопил от страха и удивления, а странная штуковина прошла над их головами, с лязгом приземлилась на мостовую, проминая асфальт.
В боку ее открылся люк, по выдвинувшейся лесенке побежали люди в черных комбинезонах, вооруженные странными автоматами, что больше напоминали игрушечные.
— Божья мать… — пробормотал Ник, останавливаясь и начиная пятиться.
Не хватало еще оказаться в центре операции против террористов…
Но что за круглая хрень, на которой прилетели эти типы?
Один из людей в черном повернулся в их сторону, вскинул оружие.
— Что вы делаете?! — закричал рыжий. — Мы же свои!
Ник же бросился в сторону, нырнул под прикрытие одной из уцелевших лавок. Короткий тявкающий звук перекрыл гул пожара, и недоуменный вопль захлебнулся, сменился булькающим хрипом.
Что-то свистнуло над самым ухом Ника, щелкнуло по спинке лавочки, а он уже лежал на земле, прикрыв затылок руками. Вывернув голову, увидел, что рыжий валится назад, а по груди его расползается пятно, в тусклых лучах рассвета кажущееся черным.
Нет, тут не операция против террористов, тут что-то иное…
Но что?!
На миг Ник буквально заледенел от страха, а затем пополз в сторону храма… подальше от людей с оружием, туда, где дым и деревья скроют его от чужих взглядов, и можно будет встать на ноги, чтобы убежать.
Пусть воюют те, кого для этого готовили, а он…
Оглушающее стрекотание заставило Ника вжаться в землю, вцепиться в нее как в спасательный круг. Рядом что-то взорвалось, горячая волна прокатилась у него по спине, в уши кольнуло, а потом звуки вовсе исчезли.
Подняв голову, обнаружил, что прямо на него бегут люди с оружием…
Надо было удирать, спасаться, но сил не нашел даже на то, чтобы закричать.
Но потом Ник сообразил, что люди одеты в знакомую форму цвета хаки, вооружены привычным образом и стреляют куда-то в ту сторону, где осталась летающая штуковина.
Один присел на корточки рядом с ним, потряс за плечо, что-то спросил…
Ник сморщил лоб, пытаясь разобрать, что от него хотят, и скривился, когда звуки вернулись — выстрелы, гудение пламени, рев моторов и человеческие голоса, отрывистые, сердитые.
— Вы в порядке? Не ранены? — спросил солдат в хаки.
— Нет… — отозвался Ник, поправляя съехавшие очки. — А что…