Дмитрий Казаков

Падение небес

Часть 1

Черное

Превыше всего ценимо для жизни равновесие. Какое бы начало ни стало преобладать — темное ли, светлое ли, оно будет одинаково вредоносным.

Класк-Тас Атенский. «Наставления о жизни мудрой».

Глава 1. Разведка

Двое всадников, теплым весенним днем проехавшие через Синие, северные ворота Безариона, не привлекли внимания стражников. Крепкий мужик с темно-синими глазами и веснушчатая русоволосая девчонка, каких на дюжину приходится двенадцать. Судя по одежде — люди не бедные, но и не из богачей, странно, что мечи у обоих, да среди наемников кого только не бывает…

Чужаки без разговоров заплатили пошлину, стражники уступили дорогу, и вскоре забыли о всадниках. А те поехали дальше, к площади Синей Розы, что дала имя воротам, и в глубь города.

— Если задержимся здесь надолго, то нам понадобятся деньги, — сказала девушка с таким странным акцентом, что его не опознал бы и купец, объехавший самые дальние уголки Алиона.

— Добудем, — отозвался мужчина, говоривший на наречии людей более правильно. — У меня в мешке есть кое-что на черный день. Но, вразуми, Госпожа, сначала надо отыскать приличный постоялый двор…

Площадь с памятником какому-то толстяку осталась позади, и они окунулись в лабиринт городских улиц.

Хельга старалась не смотреть по сторонам, но время от времени все-таки бросала быстрые взгляды, выдававшие тщательно скрываемое любопытство. Все тут казалось странным — яркие вывески над дверями лавок, крики разносчиков, кованые решетки на окнах каменных домов, сады за высокими заборами.

Вейхорн мог похвастаться большими городами, но ничего подобного Безариону в нем не было.

Рик оставался бесстрастным, как обычно, и только настороженно блестевшие глаза выдавали, что он напряжен. Магическая личина надежно прикрывала уттарна и лиафри, но кто знает, какими умениями обладают местные маги? Может быть, для них заглянуть за нее ничего не стоит?

А если тайна откроется, то гостей из другого мира почти наверняка ждут неприятности.

— Какой огромный город, — сказала Хельга, когда они выехали на очередную площадь, на этот раз — квадратную.

С трех сторон ее окружали украшенные фресками и колоннами дома с галереями при первых этажах, а с четвертой высилось здание, увенчанное тремя остроконечными башенками. Над каждой вился флаг — три красных башни на белом фоне, а на средней виднелся циферблат больших механических часов.

— Немаленький, — согласился Рик. — Ратуша, если я чего-нибудь понимаю в этой жизни. Но это центр, а нам нужно место поближе к окраине, где все стоит несколько дешевле. Давай туда…

И он повернул коня к уводящей на восток улице.

Поиски затянулись, несмотря на то что постоялые дворы встречались нередко. Но три первых Рик и Хельга отвергли из-за слишком высоких цен, в четвертый даже не заглянули, все стало ясно по внешнему виду. Затем пошли заведения попроще, погрязнее и подешевле.

Задержались у одного, с лодкой на вывеске, что располагалось недалеко от берега большой реки.

— Комнаты чистые, — сказал хозяин, необъятных размеров толстяк, напоминавший свинью в фартуке. Чтобы поговорить с гостями, он выбрался на крыльцо. — С двоих возьму цехин в день, и это с кормежкой и лошадьми в конюшне. Дешевле точно не найдете, если только в каком клоповнике, хе-хе. Ставлю пояс Слатебы, что вам у меня понравится…

Рик и Хельга переглянулись, и уттарн кивнул:

— Хорошо. Но сначала мы посмотрим комнату и проверим, чем ты кормишь постояльцев.

— Тем же, чем и себя, хе-хе, — и толстяк выразительно похлопал по своему напоминавшему мешок пузу.

Тяжело переваливаясь, он повел их внутрь, в большой зал, где пахло жареным мясом и свежей соломой, а потом вверх по лестнице. Небольшая комнатка оказалась в самом деле чистой, на просторном лежаке обнаружилось лоскутное одеяло и четыре подушки.

Еще в помещении имелся большой сундук и крохотный столик с огарком свечи.

— Ну что? — спросил хозяин. — Остаетесь? Лошадей в конюшню, а вам принести ужин? Или спуститесь в зал?

— Остаемся, — ответил Рик. — А поедим, я думаю, внизу.

— Я же говорил, что понравится, хе-хе, — толстяк заулыбался и вышел.

— Могли попросить ужин сюда, — сказала Хельга.

— Конечно. — Рик потянулся так, что захрустели суставы. — Но внизу мы будем не одни, и мне хотелось бы послушать разговоры, узнать, что творится в Безарионе. Готов поспорить на что угодно, не все в этом городе так тихо и спокойно. Я ощущаю гнев и боль…

Хельга кивнула.

Они спустились в зал. Хозяин встретил их широкой, словно море улыбкой, и указал на стол у стены.

— Сейчас еду принесут, — сообщил он. — Ставлю пояс Слатебы, вы отъедите свои пальцы!

Народу в зале было немало. Около самой стойки располагалась компания слегка подгулявших мастеровых, оттуда неслись бессвязные выкрики и хлопки ладонями по дереву. В углу сидели двое пожилых мужчин в кафтанах из дорогого бархата и мрачный гном. Они переговаривались неспешно, из рук в руки ходили куски пергамента.

А стол по соседству с доставшимся Хельге и Рику занимали трое молодых людей с оружием. Эти выглядели так, словно пили далеко не первый день: красные глаза, опухшие рожи, дрожащие руки.

— Ну что… — проговорил один из них, с трудом поднимая кувшин. — Еще по одной… это… за нашего полководца… Харугота…

При упоминании этого имени разговоры в зале на мгновение смолкли. Мастеровые перестали вопить, гном заскрипел зубами, а лицо стоявшего за стойкой хозяина сделалось белым, как простыня.

— Можно… — согласился второй молодой человек с лохматой головой, напоминавшей одуванчик. — Наливай!

Из кувшина в глиняные кружки полилось пиво, и все вновь пошло своим чередом: кто-то из мастеровых запел, двое торговцев склонились друг к другу, хозяин заторопился к уттарну и лиафри.

— Извольте, хе-хе, — смешок на этот раз прозвучал нервно. Он поставил на стол горшок, из которого торчали две ложки. Запахло тушеными овощами. — Рагу. Наш повар готовит его великолепно… Сейчас принесут хлеб… копченое мясо, пиво… Но если желаете вина…

— Пивом обойдемся, — сказал Рик. — Если есть темное, то совсем хорошо.

— Найдем, найдем… — толстяк махнул рукой, и служанки в накрахмаленных белых передниках тут же засуетились.

Уттарн сидел, упершись локтями в столешницу, и вид у него был скучающий. Но Хельга знала, что сейчас его уши ловят все разговоры в таверне, процеживают их, словно китовая пасть — воду. Вот только добычей тут являются не креветки и прочие морские твари, а крупицы полезных сведений. О том, что происходит в городе и окрестностях, что стало темой для сплетен и пересудов…

Девушка освоила местное наречие достаточно, дабы понимать то, что говорили ей, и самой объясняться, но слабовато для того, чтобы подслушивать.

— Неплохо, — оценила она, попробовав рагу. — Хозяин не врал, расхваливая собственного повара.

— Не зря сам так отожрался, — хмыкнул Рик.

С едой покончили довольно быстро, попробовали пиво, крепкое и немного сладковатое.

— Что дальше? — спросила лиафри.

— Ну что же, я посижу здесь, послушаю беседы, — проговорил уттарн. — Ближе к вечеру народу наверняка станет больше. А ты можешь отправиться погулять, в Безарионе точно есть что посмотреть.

— Нет, я имею в виду — вообще. Сколько мы тут пробудем?

Хельгу мучило нетерпение, тем более яростное, чем сильнее она с ним боролась. Хотелось ехать, двигаться, чтобы приблизить встречу с Оленом, а не тратить время на прогулки по городу.

— Несколько дней — точно, — Рик глянул на спутницу с понимающей усмешкой. — Можно помчаться на юг, навстречу тому, кого ты так жаждешь увидеть, но смысла в этом нет. Он вскоре сам явится сюда, и здесь, — уттарн понизил голос до шепота, — решится его судьба… Тьма сказала это мне, а она не может ошибаться.

Девушка глубоко вздохнула. Да, конечно, никто ее тут не держит, можно в любой момент вскочить на лошадь и отправиться дальше. Вот только приведет такой глупый поступок исключительно к неприятным последствиям. В одиночку, без помощи колдуна-уттарна, ей в этом чужом мире не выжить, и тем более — не разыскать Олена…

— Ладно, — сказала она. — Что ты говорил про запас в твоем мешке?

— Там есть предметы, ценимые всеми разумными во всех мирах. Если будет надо, обменяем их на местные деньги.

— Хорошо. Тогда я и в самом деле прогуляюсь. — Хельга встала, а уттарн махнул рукой, подзывая хозяина, чтобы заказать еще пива.

Шагая к двери между столами, девушка поймала несколько заинтересованных мужских взглядов, и не в первый раз удивилась, что ее личина не лишена привлекательности.

На взгляд лиафри она была настоящей уродиной.

Выйдя на улицу, Хельга свернула на юг, и вскоре ее глазам предстала река, на берегах которой раскинулся Безарион. Девушка прошла по широкому мосту, разглядывая многочисленные статуи, потом некоторое время уделила тому, чтобы хорошо рассмотреть замок на холме.

Золотистый, словно и вправду возведенный из драгоценного металла, он, тем не менее, смотрелся мрачно. Угрюмыми глазами казались темные бойницы, круглые башни напоминали сточенные зубы. Лениво колыхались под ветром черные флаги с половиной солнечного диска.

Левый берег оказался более оживленным, чем правый, и почти от самого моста начался торговый квартал. Хельга миновала храм одной из местных богинь, на крыше которого стоял огромный паук, и оказалась в центре атаки зазывал из нескольких лавок.

— Румяна! Притирания! Благовония! — с придыханием вопил один, маленький и толстый, томно моргая коровьими глазами.

— Какие угодно ткани! — надрывался второй, высокий и краснолицый. — Идите со мной, благородная мессана!

— Брошки, серьги, диадемы, достойные королевы… — шипящим шепотом сообщал третий, тощий и носатый.

Но подходить близко и тем более хватать за рукава зазывалы не отваживались. Видели, что меч у бока «благородной мессаны» висит не для красоты и что наглости девушка не потерпит.

Хельга задумчиво оглядела всех троих, и решила, что завернет к каждому.

Когда она вышла из последней, третьей лавки, над Безарионом потихоньку сгущался закат. Оранжевое зарево стояло над морем, и плыли по темнеющему небу облака.

— Приходите еще, благородная мессана, — печально вздохнул в спину лиафри толстый зазывала.

Хозяев лавок, в которых побывала девушка, ждало сильное разочарование. Она все осмотрела, понюхала и пощупала, выслушала похвальбы, не моргнув и глазом. Но ничего при этом не купила.

И неудивительно — денег в карманах не было.

Хельга прошла по мосту обратно, переждала у перил, уступая дорогу отряду конных воинов в черных плащах и шлемах с крылышками. Затем двинулась к постоялому двору.

Уттарн обнаружился на том же месте. Глаза его за проведенное тут время помутнели, в движениях появилась пьяная замедленность. На столе возвышались три кувшина, из которых шибало пивным духом, а на табурете напротив сидел хмельной мужичок с загорелым лицом и похожими на паклю волосами.

— Кровь как вода текла, клянусь! — вопил он, брызгая слюной и тыча вверх растопыренной пятерней.

Хельга заметила, что мизинца на ней не хватает.

— Ну что ж, вот за мной и пришли, — сказал Рик, посмотрев на девушку. — Ты допивай, Лори, не стесняйся, а мы пойдем.

— Допью, само собой… — мужичок кинул на лиафри сальный взгляд, и притянул к себе кувшин.

Уттарн поднялся с некоторым трудом, взял со стола горящую свечку, и они пошли к лестнице.

— Кто это? — спросила Хельга.

— Лори. Говорит, что воин из дружины местного правителя, хотя на самом деле он — обозный возница, — тут Рика слегка шатнуло. — Так, что-то я с пивом перестарался. Он рассказал много интересного…

Когда зашли в комнату, он задвинул засов на двери. Поставил свечу на стол, и тяжело опустился на лежак.

— Ну? — Хельга вопросительно глянула на спутника.

— Город похож на бочку с ламповым маслом, что стоит рядом с костром, из которого летят угли. Зимой тут было восстание, и Харугот из Лексгольма, консул Безариона, утопил его в крови. Консула боятся и ненавидят, и это несмотря на то что он удачливый полководец. Завоевал обширные земли на юге, и сейчас возвращается с победой… Интересно будет на него взглянуть… — Рик на несколько мгновений ушел в свои мысли. — Кроме того, война полыхает на северо-западе, хотя кто именно там сражается, я понять не смог.

— А боги, почему они не вмешаются? — спросила девушка.

Лиафри все не могла привыкнуть к мысли, что местные бессмертные совсем не похожи на тех, что правят в Вейхорне. Что они не соперничают друг с другом за земли и разумных, а мирно властвуют в Алионе.

Нет, она еще из рассказов Олена знала, как тут обстоят дела, но все равно сжиться с этим не могла. Такой порядок вещей казался неправильным, неестественным, а местные храмы Всех Богов, в которых рядом стояли изваяния двенадцати хозяев Великой Бездны и Небесного Чертога — чудовищным курьезом.

— У них, похоже, свои заботы, — уттарн зевнул и потянулся к свечке. Сжал пламя пальцами, оно зашипело и погасло. — А у нас — свои… Спать пора.

И с этим Хельга была целиком и полностью согласна.

Тьма не хотела отпускать Харугота, крепко держала его в колючих и холодных объятиях. Давила на веки ледяными пальцами, и негромко напевала колыбельную, что способна усыпить навечно…

А затем он сумел вырваться из удушающего, жуткого плена, и открыл глаза. Обнаружил, что лежит на боку, перед лицом пол с начерченными мелом линиями и медная чашечка на их пересечении. Пошевелившись, осознал, что в ладонях зажаты осклизлые кругляши.

Увидев у стенки труп с окровавленным лицом, вспомнил, что держит в руках, и поспешно отшвырнул раздавленные в кашу глазные яблоки. А затем воспоминания хлынули потоком — обряд, полет над землями Алиона, Терсалим, гейзер силы, и чудовищный удар, лишивший консула сознания…

— Ари Налн… — вместо зова получился судорожный хрип. — Ари Налн! Сколько я тут провалялся?

Открылась дверь, в комнату заглянул канцлер Золотого государства. На лице его при виде лежавшего на полу Харугота появилось беспокойство, и голос прозвучал тревожно:

— Что с вами, мессен?

— Ничего страшного… сейчас встану… — ни в коем случае нельзя давать кому-либо знать о собственной слабости. Для всех и всегда хозяин Безариона должен оставаться могучим и непобедимым колдуном. — Сколько времени прошло?

— Сутки.

— Вот как… — Консул с трудом сел, и боль ударила в затылок. — Распорядись… вина и еды, и пусть уберут здесь все.

Ари Налн кивнул и вышел из комнаты, из-за двери донесся его громкий голос.

— Что же я видел такое, клянусь Великой Бездной? — Преодолевая боль, Харугот встал. Дошагал до кресла около стола, рухнул в него и попытался сосредоточиться. Почесал подбородок.

Так, что там было такое?

На самой границе воды и земли, Теграта и берега, лежало нечто, похожее на шарик, скатанный из древесных листьев. Он покачивался и дрожал, и в стороны от него тянулись белесые нити.

И внутри шарика вроде бы пряталась человеческая фигура…

Но что смогло нанести удар, на сутки выбивший консула из сознания? Что за сила способна причинить такой ущерб тому, кто воплотил в своем теле храм Тьмы? Обычному колдуну такое ни за что не удастся.

Дверь приоткрылась, вошли несколько слуг. Двое, с ведрами и тряпками в руках, принялись вытирать пол, еще двое схватили труп и потащили его прочь. Пятый мелкими шажками приблизился к столу, поставил на него поднос с большим золотым кубком, изящным серебряным кувшином и тарелкой, на которой лежали куски окорока и ломти хлеба.

— Я сам налью… — сказал Харугот. — Иди…

Кто же способен на такое? Боги? Но их мощь проявляется совершенно по-другому! Кто-то из магов орданов? Маловероятно, да и откуда они возьмутся в Терсалиме? О чародеях геданов и людей нечего и говорить, все они в подметки не годятся ему, хозяину Золотого замка.

Нижняя Сторона? Но он не ощущал никакого холода…

Тогда что, отпор ему, Харуготу, дала некая неведомая сила? Не та ли, о которой говорил Лерак Гюнхенский, некогда — могучий маг, а ныне — бессильный узник подземелий?

Как он тогда выразился? «Мир изменился, и скоро в нем не останется места таким как ты!.. Глубинные основы сотряслись, сам воздух стал другим… Неужели ты этого не видишь?»

Может быть, стоит расспросить Лерака еще раз, и сделать это немедленно?

— Ари Налн! — вновь позвал консул, налил из кувшина в чашу красного вина и взял ломоть окорока.

— Да, мессен? — спросил канцлер, возникая в дверях.

— Немедленно доставить ко мне Лерака Гюнхенского. Вымойте его, чтобы не вонял, оденьте. Но следить в оба, кое-какие силы у него остались.

— Будет исполнено, мессен.

Ари Налн удалился, а Харугот отхлебнул вина и принялся за еду.

Головная боль потихоньку отступала, уходила из тела болезненная вялость.

Слуги вымыли пол и исчезли. Блюдо опустело, как и кувшин, после чего консул ощутил себя сильным и бодрым. В коридоре зазвучали шаги, раздался осторожный стук в дверь.

— Мессен, узник доставлен, — доложил ари Налн.

— Заводите.

Перешагнувший порог Лерак Гюнхенский был вымыт, гладко выбрит и острижен наголо. На нем красовалась новая рубаха из холстины, штаны и сапоги. Но облако вони, состоявшее из запахов пота, нечистот, грязи и гнилой соломы, волочилось за Лераком, будто тюремный смрад въелся в кожу старого мага.

Выглядел Лерак тощим и замученным, в глазах стояла боль. Руки его были скованы за спиной.

— Посадите его, — распорядился Харугот. — И оставьте нас.

— Я удивлен, — произнес узник, оказавшись на стуле. — К чему это? Тебе что-то нужно от меня?

Консул дождался, когда они останутся вдвоем, и только после этого ответил:

— Ты всегда был умен, поэтому я не буду обманывать. Во время нашей беседы ты упомянул, что заметил некие изменения, затронувшие Алион. В тот раз я не смог добиться от тебя подробностей, но теперь они мне нужны еще больше. Что ты имел в виду? Ответь, и я верну тебе свободу, отпущу на все четыре стороны, и велю тебя не преследовать.

— Не смог сломить меня, и хочешь купить? — улыбнулся Лерак. — Думаешь, я тебе поверю? И зря… Чтобы ты отпустил того, кого считаешь врагом? Ни за что не поверю. Обманешь. Так или иначе соврешь.

— Мне нет смысла лгать тебе, — Харугот ощутил, как дрогнул уголок рта. — Я настолько силен, что ты больше не представляешь для меня опасности! Половина мира у моих ног, другая половина скоро окажется там же! Что мне до одного колдуна, пусть даже он умел и…

Он осекся, поймав себя на том, что дал волю гневу.

— Вот тут ты не обманываешь, — узник вздохнул. — И в самом деле стал силен, проклятый. Да только я тебе ничего не скажу. Изменения происходят, Алион становится иным, и если ты этого не видишь, значит, ты слеп, ты, мнящий себя великим!

Консул некоторое время вглядывался в лицо Лерака, раздумывая, не выкачать ли сведения из его головы силой.

— Ты еще пожалеешь о своем отказе, — процедил он сквозь стиснутые зубы. — Клянусь Великой Бездной. Эй, ари Налн!

В какой уже раз канцлер заглянул в комнату.