Еще будучи простым селянином из Заячьего Скока, он привык к обычной пище, и изменять этой привычке не собирался.

— Вина бы только, — вздохнула Саттия, когда трапеза закончилась. — Помянуть тех, кто пал сегодня.

— Помянем, — сказал Рендалл, чувствуя, как сводит скулы, и ком встает в горле. — Всех сразу. Как только сможем. А сейчас, — он глянул на слуг, что внесли в шатер подсвечник со свечами, — должен явиться правитель гномов…

Ждать хозяина Яшмового Трона не пришлось. Только ушли поджегшие свечи слуги, как полог шатра поднялся, и внутрь шагнул Ан-чи, настороженно блеснули его глаза.

Лежавший на ковре Рыжий задергал хвостом, по шкуре его побежали огоньки.

— Заходи, садись, — Олен показал на свободный табурет. — Если ты голоден, я прикажу принести еды…

— Нет, благодарю, — Ан-чи помотал головой и опустился на табурет, затрещавший под его могучим телом. — Я догадываюсь, что побудило владыку людей искать встречи со мной.

— Нетрудно сообразить, — хмыкнул Рендалл и потянул себя за мочку уха. — Сегодня на поле боя мы были свидетелями того, что… — он замялся, — объяснить будет трудно.

— Но я попробую. — Хозяин Яшмового трона откашлялся, точно ученик, собравшийся отвечать урок наставнику. — Вынужден признать, что долгое время я обманывал всех вокруг. Извиняет меня лишь то, что происходило это не по моей воле. До сегодняшнего дня я не помнил собственного прошлого, не знал, кем являюсь, и…

— То есть как? — не выдержала Саттия. — Правитель белых гномов — человек, да еще и без памяти?

— Это выглядит странно, согласен, — кивнул Ан-чи. — Но они пошли на это вынужденно, в силу чрезвычайных обстоятельств, и как правитель я нужен был им лишь для того, чтобы повергнуть Тринадцатого, угрожавшего спокойствию всего Алиона. Гномы полагали, что я выполню эту задачу, а по возвращении буду лишен власти, и на трон взойдет кто-то из них. Теперь насчет памяти… — тут на его лице появилась горькая усмешка, какую редко увидишь у победителя. — Многие сотни лет… долгое время я был тем, кого… называли Заключенным-в-Камне, и память моя была чистой, как одежда после стирки… Пустота и осознание того, что я должен подчиняться — вот и все, что мне оставили.

— Невероятно… сильная магия, да, — вполголоса забормотал сидевший в углу Бенеш. — Но кто способен на это? Остановить жизнь…

Рассказчик не обратил на молодого мага внимания.

— Разбудив меня в этот раз, они позволили мне вспомнить достаточно, чтобы исполнять роль полководца, — продолжил он. — Но полноценным роданом я не был. Я не помнил, кто я, когда и где появился на свет, вообще ничего до того момента, как я оказался во Дворце Небесной Истины… И я не задавался вопросами, почему это так, меня не терзали всякие сторонние мысли. Точно заводная кукла, я исполнял свою роль, и исполнял ее отлично. Странные видения, похожие на сны, начали смущать меня, когда мы перешли Опорные горы и оказались в Тердумее… — Ан-чи говорил все более и более горячо. Стиснутые руки выдавали, что он волнуется. — А все я вспомнил только сегодня, когда в ход пошла сила того, кого именовали Господином…

Тут по его лицу прошла настоящая судорога — след давней боли, ненависти и горя.

— В том числе я вспомнил и то, что был магом, — сказал хозяин Яшмового Трона. — И глупо было бы погибнуть, не пустив свой талант в ход.

— И очень хорошим магом, насколько я могу судить, — заметил Олен. — Не так просто сражаться с Древними и убивать их!

— Да уж, не самым плохим… — покивал Ан-чи, и улыбнулся, но без гордости, а с горечью.

— Но как тогда ты угодил в плен к гномам, и стал этим, Заключенным-в-Камне? — глаза Саттии горели от любопытства, щеки разрумянились.

— О, это как раз имеет отношение к тому, что я был магом… — улыбка хозяина Яшмового Трона стала хищной. — И не простым, а Восставшим Магом.

Огоньки свечей дернулись, и в шатре будто стало темнее. Засвистел снаружи ветер, по пологу заколотили капли дождя. Рыжий издал низкое, угрожающее рычание, а Рендалл подумал, что ослышался.

Ведь всем известно, что Восставший Маг пал после Нисхождения, более пяти веков назад.

— Э… что? — спросил Бенеш. — Восставшим Магом? Но его… как бы, убили… боги, ведь это все знают, да. Тело после Нисхождения уничтожили, а обрывки души развеяли всюду, куда дотянулись.

— Такую версию предложили хозяева Небесного Чертога и Великой Бездны, и все им поверили. Как же, это боги, они не могут лгать тем, кто им молится… — Ан-чи покачал головой. — И еще они, как я понимаю, переписали историю, сделали меня властолюбивым и кровожадным чудовищем, угрожавшим Алиону… Хотя стоит признать, — он заговорил медленнее, с трудом подбирая слова, — что я дал для этого основания… Я надеялся лишь вызвать из небытия… тень того, кто известен всем вам как Тринадцатый, и как Господин, и узнать от него тайны, что не снились магам орданов… но он оказался хитрее. Он захватил мое тело, и мою душу… Оставил печать на моем теле…

Хозяин Яшмового Трона расстегнул халат на груди, и стало видно родимое пятно в виде молота.

Олен сидел, онемев от изумления. Восставший Маг, персонаж из легенды, великий мятежник прошлого, сумевший бросить вызов богам, у него в шатре? Хотя это объясняло многие, если не все странности, связанные с правителем белых гномов, — почему человек стал во главе жителей долины Лоцзы, откуда у него магические способности и умение водить войска.

Восставший Маг, и в этом сходились все летописи, был отличным полководцем.

— И, ощутив его силу сегодня, я словно проснулся… — Ан-чи говорил, глядя в сторону. — Вспомнил все, вплоть до того дня, когда они воплотились в Алионе, чтобы карать, дабы поразить своего мятежного собрата, а заодно и меня, слишком сильного чародея… Тогда они и вправду думали убить меня, но Аркуд предложил сохранить меня и отдать белым гномам… На всякий случай. Так я стал Заключенным-в-Камне, тайным оружием, что пускалось в ход всего два раза.

— Так погоди… тогда ты, как этот гоблин, служил вместилищем для Тринадцатого? — спросил Олен.

— Вначале я был всего лишь магом, который хотел постичь секреты мироздания… правителем, желавшим блага собственному народу, — лицо Ан-чи исказилось вновь. — Ну а потом… он сумел подчинить меня. Долгое время я верил, что это он служит мне, а когда понял, то оказалось слишком поздно… Я попытался бороться, мы проиграли битву за Безарион, но тут вмешались боги, и…

Он развел руками и замолчал.

— Немыслимо, — проговорила Саттия. — Просто немыслимо, мне кажется, что все это сон.

— Те обычно бывают не столь правдоподобны, — усмехнулся Олен, и посмотрел на Бенеша. — А ты что скажешь?

— Ну… э, — молодой маг покраснел так, что это было заметно даже в полумраке шатра. — Здесь нет лжи, да. Я ее не почувствовал… И для чего выдумывать такой хитрый обман?

— Вот уж не знаю. — Рендалл глянул на хозяина Яшмового Трона. — Но зачем Восставшему Магу говорить нам правду? Ведь куда разумнее отмолчаться или придумать объяснение, какое не проверишь…

— Я больше не он, — покачал головой Ан-чи. — И не Заключенный-в-Камне, и даже не Ан-чи, хотя предпочитаю называться этим именем. Я пока не знаю, что буду делать далее, но обманывать тех, с кем сражался вместе, мне претит. Кроме того, я подозреваю, чего стоит этот молодой человек, — он кивнул в сторону Бенеша, — и понимаю, что моя ложь будет тут же раскрыта.

— Я не знаю, кто такой этот Восставший Маг, которым ты когда-то был, — вмешался Харальд, — но я не чувствую в тебе предательства. А в этом своему чутью я привык доверять.

— Хорошо… — Олен потер виски. — Теперь мы знаем, но что делать с этим знанием, я понятия не имею.

— Можно, я спрошу? — поинтересовался Ан-чи, чуть наклоняясь вперед. — Перстень, как я понимаю, Сердце Пламени, артефакт еще самого Безария? А вот меч на твоем поясе, что это такое? И почему ты сегодня не пустил в ход всю мощь того и другого оружия? А она велика…

— Всякий раз, когда я использую перстень, он выжигает кусок моей души, обращает его в пепел. Каждый раз, когда я убиваю вот им… — Рендалл вытащил ледяной клинок из ножен, и лезвие заиграло голубыми бликами, — то часть меня обращается в лед. В обоих случаях я теряю что-то человеческое, живое… и если поддаться этой мощи целиком, то я перестану быть человеком. Меч же связан с Нижней Стороной, и нашел я его в храме заброшенного города, что скрыт в Вечном лесу.

И он рассказал, как, спасаясь от погони, забрел в эльфийскую пущу, а затем — и в зачарованную чащу.

— Очень интересно… — заметил Ан-чи. — Дай-ка, я погляжу на него… Нижняя Сторона? Надо же…

Олен передал ему оружие, и клинок, оказавшись в руках Восставшего Мага, ярко вспыхнул. Показалось, что полупрозрачное лезвие содрогнулось в попытке вырваться из крепких пальцев.

Ан-чи замер, как изваяние, даже перестал дышать, лоб его покрылся бисеринками пота, а глаза превратились в два колодца, затопленных призрачным белым огнем. Мрак в углах шатра заколыхался, на грани слышимости возник тонкий, неприятный звон, от него захотелось отгородиться, зажать уши…

Восставший Маг глубоко вздохнул, и все закончилось.

— Да, — сказал он. — Странная вещь… нити от нее тянутся за пределы нашего мира, и сейчас они живые, они пульсируют… По ним течет мощь, ищущая выхода… Страшная, годная лишь разрушать… И оживил их ты, забрав клинок из особого хранилища, где его спрятал некто очень мудрый и могучий.

Олен ждал услышать нечто подобное, но все равно оказалось неприятно — сердце кольнуло.

— Выходит, я стал причиной тому, что посланцы Нижней Стороны появились в Алионе? — проговорил он. — Ладно хоть Харугот возник сам по себе, и Тринадцатый воплотился бы и без меня.

— Это не ясно. — Ан-чи отдал погасший, присмиревший меч хозяину. — Кто знает, какое равновесие ты нарушил, забрав эту вещь из хранилища? Может быть, не случись того, Господин не смог бы вернуться еще несколько веков? Хотя теперь, я думаю, он не появится много тысячелетий…

Рендалл убрал клинок в ножны и сказал:

— Харугот пал, Тринадцатый повержен. Осталось решить, как ликвидировать опасность от Нижней Стороны.

— Семя должно прорасти… — с фанатичной уверенностью заявил Бенеш. — Жизнь, обретшая плоть, несокрушима для смерти… И мы обязаны помочь, иначе древние смертельные вихри ворвутся и уничтожат… воплощение обязано состояться! Или…

— Короче говоря, — перебила его Саттия, — ты предлагаешь отправиться в Опорные горы?

— Ну… э, да… — несколько растерянно согласился молодой маг.

— Опорные горы? Безымянный? — хозяин Яшмового Трона с интересом глянул на Бенеша. — Я пытался разгадать его загадку, еще в той, прежней жизни, но не преуспел. А почему нужно спасать мир от Древнего Льда?

Олен вздохнул и пересказал то, что слышал от Харугота в последний момент их битвы в Безарионе: о том, что боги сохраняют Алион, но в то же время своей тяжестью заставляют его стремиться навстречу гибели. Вспомнил о собственной встрече с гостями Нижней Стороны — в болотах далеко на востоке, в орочьем поселке у истока реки Стога, в степи рядом с владениями сиранов.

— Они уже готовы ворваться внутрь, заморозить наш мир, сделать его ледяной пустыней, и никто не сможет их остановить. Чем ближе мы к Нижней Стороне, тем сильнее ее власть и тем больше сила, — закончил он.

— Ха… это значит, мы должны заняться тем, чем я занимался во время моего восстания? — Ан-чи покачал головой. — К чему стремился Тринадцатый, чего желал Харугот? Убить или изгнать хозяев Небесного Чертога и Великой Бездны?

— Или пойти туда, куда зовет нас Бенеш, — Олен посмотрел на молодого мага. — И оживить это… семя… Кстати, Бенеш, откуда ты узнал о нем? И откуда у тебя это необычная сила? Я помню, ранее ты не был таким могущественным…

С самой встречи в Терсалиме он хотел задать этот вопрос и выяснить, что такое случилось с учеником Лерака Гюнхенского. Но то не находилось времени, то желание отступало, забывалось из-за других, более насущных проблем.

— Оно, ну… не обладает разумом, только волей, — принялся объяснять Бенеш. — Зародыш может порождать орудия, как растение выбрасывает побеги, и они ищут того, кто способен принять его дух, да, и стать… — он захрустел сплетенными пальцами в мучительной попытке подобрать слова. — Э… вместилищем… провозвестником, тем, кто пробудит семя…

— То есть тот фальшивый альтаро, превратившийся в гнилую деревяшку — на самом деле «побег»? — вмешалась Саттия. — И он послан тем самым семенем, что скрыто в горах?

— Ну, да… — обрадованно закивал Бенеш.

— И он тогда, прикоснувшись, передал тебе силу этого семени, после чего стал не нужен и погиб? — продолжала допытываться девушка. — А сны, что терзали тебя перед этим, были проверкой, годен ты или нет?

— Э, да…

— Понятно, почему они выбрали тебя, — сказала Саттия. — Ты маг, причем не слабый, ты не в состоянии обратить эту силу во зло или просто использовать только для себя. Но точно ты уверен, что это самое «семя» стремится спасти мир? Что будет, если ты поможешь ему прорасти?

Бенеш, судя по приоткрытому рту и растерянному взгляду, никогда об этом не задумывался.

— Оно вырастет… ну… — начал он. — И Алион прекратит падать… двигаться… он станет на месте…

— Можно посмотреть, что за сила стоит за спиной моего собрата по ремеслу? — вмешался Восставший Маг. — Вряд ли будет просто увидеть ее суть, но понять намерения, думаю, удастся.

— Можно, — кивнул Олен. — Бенеш, ты согласен?

— Да, — на этот раз ответ прозвучал с необычной твердостью.

Ан-чи встал, повел плечами, будто только что скинул с них большую тяжесть. Подошел вплотную к молодому магу и принялся рисовать в воздухе знаки Истинного Алфавита, горевшие белым и голубым огнем. Выстроилась одна строчка, затем вторая, более короткая.

Взмах руками, и надпись исчезла в яркой вспышке.

Зато за спиной Бенеша появилась зеленовато-голубая сфера, в которой вращалось нечто, похожее на ком снега с торчащими из него ветвями.

— Что это? — спросил Олен, разглядывая иззубренные «листья» и плоды, напоминавшие безголовых черепах.

— «Семя», чей дух воплощен в нашем друге… — ответил Ан-чи тяжело, с напряжением. — Так, а теперь…

Он повел руками, и картинка сменилась, появилось сплетение разноцветных полос, синих, зеленых и белых. В каждой полосе можно было разглядеть сотни снующих огоньков.

— Очень интересно, — продолжил Восставший Маг. — Рост, развитие, расширение… никаких следов разрушения…

Он дышал с присвистом, по лицу его тек пот, видно было, что колдовство дается непросто.

— То есть, той силе, что стоит за Бенешем, можно доверять?

— Похоже, что так. — Ан-чи встряхнул кистями, и светящийся шар исчез. — Хотя что это такое, я не понял.

— Хорошо, — Олен обвел взглядом спутников. — Тогда завтра выступаем к Опорным горам. Саттия, Харальд, вы с нами?

— Да, — кивнул странник по мирам.

— Конечно! — подтвердила девушка.

— Если не возражаете, я отправлюсь с вами, — сказал Восставший Маг. — Я виноват перед Алионом, и это хороший шанс хотя бы частично искупить давние прегрешения.

Харальд нахмурился и проворчал что-то себе под нос, а Рыжий сердито мяукнул и ударил по полу хвостом.

— А как же белые гномы? — спросил Рендалл. — Ты же числишься их правителем?

— Пусть считают, что я героически пал в битве с Тринадцатым, — Ан-чи криво улыбнулся. — Война окончена, а для того, чтобы мирно править во Дворце Небесной Истины, я им не нужен. Как только армия вернется домой, они выберут нового правителя, из своих, и возведут его на Яшмовый Трон. Появись я там, меня ждет участь Заключенного-в-Камне и вечный сон в зачарованной пирамиде…

И он вздрогнул, хотя в шатре вовсе не было холодно.

— Ладно, — сказал Олен. — Я не возражаю.

— Пусть идет, да… — неожиданно вмешался Бенеш. — Такую силу, ну, необходимо пустить в дело… или она проявится сама… Мы выступим завтра, — по ходу речи он воодушевился, глаза заблестели, — и пройдем лесным коридором до самых Опорных гор.

— Лесным коридором? — Харальд нахмурился.

— Так будет очень быстро, поверьте, — сказала Саттия с улыбкой. — Мы им хаживали еще в Мероэ.

Олен посмотрел на Бенеша, подумал, что ученик Лерака Гюнхенского, которого они в свое время спасли, потом защищали и оберегали, точно ребенка, оказался совсем не прост. И если уж на то пошло, оказался совсем не человеком.

Кто знает, какие сюрпризы он еще подкинет?

— Вы как хотите, — девушка поднялась, закрыла рот ладошкой, пряча зевок. — А я спать…

Все время, проведенное в безарионском войске, Саттия ночевала в шатре, что ставили для свиты императора, как и Харальд, и Бенеш, и остальные его спутники. Сегодня Рендаллу очень хотелось попросить ее остаться, но он понимал, что это будет неправильно.

И поэтому он только кивнул.

— Я тоже пойду, — сказал Ан-чи.

— И мне пора, — добавил Харальд.

Гости один за другим вышли из шатра, и Олен остался в компании Рыжего и горевших свечей.

— Ну что, пора отдохнуть? — спросил он, нагибаясь, чтобы почесать оцилана за ухом. — Завтра снова в путь.

В ответ прозвучало согласное «мяу», вскоре свечи погасли, и под полог из плотной ткани заползла темнота.