За ним открылась полоса земли, покрытая невысокой и очень густой травой.

— Идите за мной, да… — сказал Бенеш, опуская руки. — Э… там должно быть теплее, ну, я надеюсь…

И он первым шагнул в проем между древесными стволами.

Оказавшись в лесном коридоре, Рендалл и вправду ощутил слабое тепло, идущее вроде бы снизу. Справа и слева вздымалась стена из переплетенных ветвей, где не было ни единой прорехи. Настоящий ковер, пробиться через который можно лишь с помощью топора.

Дождь, ливший за пределами леса, превратился в отдельные капли, изредка падающие на лицо.

— Тут очень уютно… — сказал Восставший Маг, — и тихо…

Тишина и вправду болезненно давила на уши. Шум шагов гас в густой траве, дыхания почему-то не было слышно, а сама чаща молчала, будто не обитало в ней ни единого живого существа.

Это невесть почему напомнило Олену темный путь, проложенный мастерами гномов ниже самых глубоких пещер.

— Слишком тихо, — поежился Харальд. — Мне даже как-то не по себе.

— Здесь некого бояться… э, никому нет доступа сюда, кроме тех, ну, кто умеет открывать проход, а таких в Алионе, кроме меня, среди роданов нет, да, — и Бенеш улыбнулся, спокойно, без малейшего самодовольства.

Рендалл обернулся и увидел, что проем за ними исчез, и сзади та же стена зелени без малейшего просвета. Возникло ощущение, что полный людей лагерь, поле сражения и Хаммельн остались в тысячах миль отсюда.

— Мы ходили этим путем, корни и листья, — сказала Саттия, — и никто ни разу не споткнулся.

И они направились вперед.

Лесной коридор вел сначала прямо, затем начал петлять то вправо, то влево. Под ногами была все та же трава, без малейшего признака сухих иголок и упавших ветвей, а заросли по обе стороны оставались столь же непроницаемыми, как и на первых шагах.

Несколько раз Олену казалось, что он слышит отдаленные птичьи крики, да еще шуршал по кронам дождь.

— Э, стойте… — проговорил Бенеш, когда они миновали очередной поворот, неожиданно крутой. — Этого не должно тут быть… я…

Договорить он не успел.

Раздался шорох и треск, по глазам ударило яркое изумрудное сияние, обоняние потревожил запах мокрой шерсти. На тропу рухнуло нечто бесформенное, с множеством лап, крыльев и хвостов.

Харальд выхватил меч, на мгновение отстала от него Саттия.

Поросшее буро-серой шерстью существо качнулось, на роданов обрушилась какофония рычания, кваканья, воя и птичьих криков. Многочисленные конечности исчезли, остались две руки и две ноги, а сделавшееся почти человеческим тело покрыли перья, ало-желтые и сине-белые.

— О боги… — сказал Третий Маг.

— Они самые, — звенящим от напряжения голосом подтвердил Ан-чи. — Санила, если не ошибаюсь?

Олен и Харальд не так давно сталкивались с богиней, прозванной Живородящей и Жестокой Хозяйкой. Но тогда она пребывала в призрачном облике, сейчас же была почти во плоти…

И если верить тому, что писал Араим Голая Голова в трактате «О природе богов», на воплощение обитательницу Великой Бездны могли подтолкнуть только чрезвычайные обстоятельства.

— Слушайте, смертные! — изрекла богиня, и голос ее заставил трепетать каждую жилку Олена.

Все живое, неважно, разумное или нет, так или иначе связано с Санилой, и любой родан для нее не более чем животное, частичка необъятного царства жизни, где все равны.

— Мяу… — несколько озадаченно изрек Рыжий, и шерсть на его спине начала подниматься, а хвост засветился.

— Слушайте, смертные! — повторила Санила. — Милостью Небесного Чертога и Великой Бездны должны вы ныне пасть ниц и правдиво ответить на все мои вопросы! Особенно ты, — взгляд сверкающих зеленых глаз обратился на Олена, — отпрыск Безария, решивший обмануть меня во время прошлой встречи! И ты, — богиня глянула на Бенеша, — носитель неведомой силы…

— С чего это мы чего-то должны тебе? — спросил Ан-чи так спокойно, точно беседовал с хозяйкой постоялого двора.

Санила взмахнула руками, что на мгновение стали крыльями, и загрохотала, подобно буре:

— Ибо Алион в опасности! И ваша сила…

— Нет, это ваша сила тащит его прямо в пасть к Нижней Стороне! — прервал ее Олен, чувствуя нарастающий гнев. — Сумеете ли вы отстоять мир от посланцев? Нет, я не думаю. И тогда здесь случится то же, что произошло в Вейхорне, только вместо огня придет лед!

— Не твое дело, смертный, оценивать наши силы! — богиня уже не говорила, она шипела, точно огромная змея, и тело Рендалла, предательское тело животного, готово было упасть на колени перед своей хозяйкой.

Мышцы дергались, сердце дрожало, а не билось.

Меч в руках Саттии опускался все ниже и ниже. Бенеша трясло, белые гномы то и дело вытирали пот с лиц, Ан-чи пыхтел и сопел, пытаясь поднять руку, и только Харальд, родившийся не в Алионе, чувствовал себя спокойно. Да еще Рыжий, над которым Санила почему-то не имела власти.

— Заткнись, бессмертная тварь, — проговорил странник по мирам. — В тот раз мне не дали перерезать тебе глотку, но в этот я не упущу шанса…

Богиня, чье лицо поросло шерстью, а глаза обзавелись вертикальным зрачком, обратила гневный взгляд на него. Олен почувствовал, что тело вновь повинуется ему, и голова проясняется.

— Чужак! Нежить! — прошипела богиня, использовав, похоже, самое страшное свое ругательство. — Отдайте все оружие, что у вас есть, преклоните колени перед богами, и тогда мы помилуем вас!

— Вы не сумели остановить Харугота… не смогли победить Тринадцатого, — говорить было тяжело, каждое слово приходилось просто выдергивать из себя, выдирать из глубин души, но Рендалл старался. — Не справитесь вы и тут… Вы хороши как хранители, когда же дело доходит до спасения, лучше предоставить дело роданам…

— Неет! — это крик походил одновременно на клекот, на вой и на визг.

— Но почему? — спросил Ан-чи. — Мы не покушаемся на вашу власть, не собираемся рушить храмы и штурмовать Небесный Чертог.

— Я должен пробудить семя… — добавил Бенеш. — Иначе оно, ну, погибнет… и все будет зря, да.

Санила отступила на шаг, сгорбилась, и кисти рук ее обратились в когтистые лапы, а на голове поднялся гребень вроде того, каким бывают украшены некоторые ящерицы.

— Все, что происходит в Алионе, должно твориться по воле богов! По нашей воле! — изрекла она.

— Знакомые слова, — процедил Харальд. — Но мне надоело слушать твой треп, бессмертная тварь. Освободи дорогу!

Богиня на мгновение растерялась, никто и никогда за тысячелетия, что Жестокая Хозяйка вместе с братьями и сестрами правила в этом мире, не разговаривал с ней таким образом.

— Я должен пробудить семя, — повторил Бенеш, и глаза его загорелись. — И я сделаю это.

Санила расхохоталась, гребень на ее голове исчез, и она превратилась в гигантское насекомое с головой родана.

— Вы, жалкие смертные… — начала она.

Харальд метнулся вперед, подобно стреле. Блеснул его меч, вонзился туда, где у людей и геданов находится сердце. Богиня вздрогнула, с изумлением уставилась на рану, из которой потек дым.

— Освободи дорогу! — в голосе странника по мирам звенела ненависть.

— Умри! — Санила простерла руку, с нее заструилось нечто сероватое, похожее на туман, в котором летали крохотные мошки.

Тот, кто может давать жизнь, имеет власть и отнимать ее.

Но Харальд только мрачно усмехнулся и ударил вновь. Рядом с первой раной на теле богини появилась вторая, а правая кисть, в этот миг почти человеческая, оказалась отсечена от предплечья. Но не упала на землю, а повисла в воздухе, словно ее удержали невидимые нити.

Воплотившись в Алионе, собрав свое тело воедино, Санила стала уязвима для обычного оружия.

— Если ты не уйдешь, мы будем вынуждены… — забубнил Бенеш. — Мне очень не хочется, да… но ты…

Ответ богини оказался настолько стремительным, что Олен заметил лишь смазанное движение. Чудовищная боль пронзила тело, он осознал, что летит. Ударился спиной обо что-то твердое, и показалось — позвоночник хрустнул, будто сухая ветка.

Упал на четвереньки, с трудом пытаясь вдохнуть ставший шершавым и холодным воздух. Услышал жалобный стон Саттии, и этот звук заставил Рендалла поднять голову и встать на ноги.

Санила стояла на том же месте, глаза ее пылали, а фигура, закутанная в облако слепящего света, расплывалась и дрожала. Напротив нее замер Харальд — пригнувшийся, но с мечом в руках. Около его ног прижался к земле оцилан, напоминавший поросшую шерстью гусеницу.

Остальных удар расшвырял в стороны, даже Бенеш и Восставший Маг не устояли, хотя их и не унесло в заросли.

— Ну, смотри, ты пожалеешь… — прошипел Олен, чувствуя закипающую злость — самую обыкновенную, какую испытываешь к тому, кто причинил тебе боль: к противнику в кулачной драке, к столбу, о который ударился в темноте… — Саттия, ты в порядке?

— Да, — ответила девушка, поднимаясь на дрожащие ноги. — Надо только вспомнить, как ходить.

Она слабо улыбнулась и откинула со лба прядь светлых волос.

Олен выдернул из ножен ледяной клинок.

Но прежде чем он смог пустить оружие в дело, удар нанесли чародеи, и вышло это у них так слаженно, будто они сражались вместе не первый год. Третий Маг топнул, и от его ноги по земле побежали тонкие трещины, выбрасывая серые облачка. Рендалл ощутил убийственную мощь этого заклятия и вздрогнул.

Ан-чи начертил надпись из десятка знаков Истинного Алфавита с такой скоростью, что они слились в один. На мгновение в его руках возникли очертания чего-то вытянутого и тонкого, похожего на копье…

Ну а по жесту Бенеша за спиной богини задвигались деревья. Надсадный скрежет заглушил остальные звуки, вспучилась земля, выпуская хлещущие корни. И несколько лесных гигантов, рассыпая хвою и листья, двинулись вперед.

Черные трещины достигли ног богини, Ан-чи метнул копье, сотканное из воздушных струй, ожившие деревья протянули руки-ветви, бестрепетно погружая их в огненное сияние.

И все это произошло очень быстро, за несколько мгновений.

Рендалл даже не успел замахнуться мечом.

Санила рассмеялась, и в смехе ее не было более ничего человеческого. В нем звучали крики тысячи рожениц, шелест травы, что раздвигает земную плоть, треск, с каким птенец разбивает яйцо, и в то же время — вопли умирающих, бульканье крови, покидающей тело…

Тысячи потоков света ударили во все стороны, обвивая ветви оживших деревьев, заполняя трещины в земле, встречая копье из ветра. Сила столкнулась с силой, и оружие Рендалла начало действовать по собственному разумению, не дожидаясь приказов, просто защищая хозяина.

Искристо-голубое свечение ледяного клинка смешалось с огнем Сердца Пламени, тело Олена пронзила боль, словно в него воткнули тысячи раскаленных шипов. Перед ним возник щит, дважды спасавший жизнь уроженцу Заячьего Скока. И единственное, что Рендалл успел сделать до того, как от Санилы хлынула всеуничтожающая волна, прыгнуть в сторону, чтобы прикрыть этим щитом еще и Саттию.

Волна состояла не из огня или воды, ее образовали струи белого и нежно-зеленого сияния. Но все, к чему они прикасались, умирало — падали с ветвей листья, сами деревья в мгновение оборачивались гнилыми колодами.

Гул и чавканье падающих стволов раскатились по лесу.

— Ничего себе… — прошептала девушка, хватая Олена за руку. — Неужели это?.. Неужели это можно победить?..

Волна прошла в стороне от них и исчезла.

Лесной коридор пропал, они оказались посреди широкой прогалины, заваленной мертвыми стволами. Рыжий и Харальд обнаружились на том же месте, как и Бенеш с Ан-чи. Непонятным образом уцелел Андиро Се-о, а от Третьего Мага, гнома-колдуна, остался белый костяк.

Его собственное заклинание послужило «мостком», по которому разрушительная сила прорвала защиту.

— Усвоили урок, смертные? — спросила богиня.

Она пыталась говорить с торжеством, но голос обитательницы Великой Бездны выдавал, что она растеряна. Вряд ли Саниле когда-то приходилось врать, лицемерить, и она этого просто не умела.

Волна света должна была обратить дерзких роданов во прах, но этого почему-то не произошло.

— Еще как… — сказал Олен, и голубовато-алый щит перед ним исчез. — Тебя надо бить так, чтобы сразу насмерть.

Харальд атаковал богиню без лишних слов, и в лицо ей комком воющей ярости и когтей бросился оцилан. Ему даже удалось что-то зацепить, но в следующее мгновение он полетел в сторону.

Меч странника по мирам оставил на теле Санилы новую отметку, но ее это ничуть не обеспокоило.

— Жаль, что Тринадцатого больше нет… — медленно проговорил Ан-чи, встряхивая кистями. — А то бы я не погнушался обратиться к его силе, чтобы повергнуть тебя. И поверь, я помню, как это сделать…

Богиня вздрогнула, и ее облик потерял всякое сходство с человеческим. Там, где только что стояло напоминавшее родана существо, воздвигся дрожащий столб, в котором переплелись потоки белого сияния, черного огня и полосы бурой, пурпурной и зеленой «шерсти».

В этот момент Олен подумал, что владыки Алиона во многом похожи на хозяев Нижней Стороны. Решил, что сходство это глубинное, хотя имеется и различие — гости заключают в себе чистую силу, связанную с одним первопринципом, а в богах намешано много разного…

В следующий момент посторонние мысли исчезли, поскольку Ан-чи атаковал.

Что именно он сделал, Рендалл не понял. Фигуру Восставшего Мага окутало белое облако, а вокруг Санилы закружились искореженные, изломанные тени, принадлежавшие непонятно кому. Зазвучал мертвенный, гнусный шепот, и сияние Жестокой Хозяйки стало меркнуть.

И тут Олен осознал, что сейчас она нанесет ответный удар. Не для того, чтобы покарать смертных, не для того, чтобы показать собственную мощь, а для того, чтобы выжить. Что в ход пойдет собственная сила обитательницы Великой Бездны, и выброс ее будет смертельным для всех, кроме него самого и, возможно, Бенеша.

Откуда пришло это знание, он не догадывался. Может быть, из памяти предков, может быть, из ледяного клинка или Сердца Пламени, или даже из следа праха Тридцать Седьмого, что Рендалл так и носил с собой.

Верхушка столба расширилась, с нее вверх устремился настоящий поток белых молний. Облака раздались в стороны, открылся небесный купол, не лазурный, а какой-то серый, точно пораженный лишаем. Заглянул в прореху солнечный лик, покрытый красным налетом.

И тут Олен прыгнул вперед, прямо к богине.

В этот момент он боялся так, как не боялся никогда в жизни — не за себя, а за тех, кто шел рядом, верил в него, полагался на его силу, а сейчас находился на волосок от смерти.

— Ннна!! — в крике хозяина безарионского трона сплелись испуг, ненависть, и жажда победы.

Сердце Пламени извергло настоящую волну огня, увенчанную белой шапкой, а меч из кости йотуна стал огромным, но при этом невесомым. Рендалл обнаружил, что смотрит на богиню как на равную, с высоты примерно в десяток локтей. В другой момент он бы задумался над тем, как сам выглядит в этот момент, но тут было не до того…

Волна пламени накрыла Санилу, в огне заметались молнии, точно белые длинные змеи в багровой кипящей жидкости. И каждая словно хлестнула Олена по телу. Он почти увидел агатово-черный поток боли, захлестнувший с головой, а затем просто ослеп. Тело онемело, но руки продолжили двигаться.

Ледяной клинок, выросший до размеров столетней сосны, медленно плыл по воздуху, оставляя за собой искрящийся след из тысяч крохотных полупрозрачных снежинок. Гнилые стволы, пораженные чудовищной силы морозом, с мягким звоном разлетались в щепки.

Пламя исчезло, открылась Санила, на этот раз в облике текущего вверх водопада изумрудного огня. Из него выросли многочисленные щупальца, потянулись к мечу в руках Рендалла, и когда первое из них дотронулось до лезвия, он вновь содрогнулся от боли.

В этот раз показалось, что внутри тела начала расти трава, острые кончики потянулись вверх, разрывая мышцы, щекоча внутренности. Сотни крохотных корней впились в плоть, высасывая из нее кровь и жизнь, превращая в бурое мертвое месиво.

Но меч летел к цели, разрубая щупальца, волоча за собой рассыпающиеся в прах руки Олена…

В последний момент, поняв, что она не в силах остановить этот выпад или увернуться от него, богиня закричала. Чудовищный вой хлестнул во все стороны, и тысячи живых существ ответили на него — затрепетали деревья, завыли звери, птицы заметались в воздухе, рыба начала выбрасываться на берег, а роданы — сходить с ума и падать без чувств…

И Рендалл понял, что подобное творится сейчас по всему Алиону.

Повелительница той силы, что дает жизнь и отбирает ее, что бьется в каждом живом существе, от громадных до крохотных, поняла, что пришел конец ее долгому существованию.

Ледяной клинок рассек Санилу надвое, словно острый нож кусок масла. Ударил фейерверк белых и синих искр, и на том месте, где стояла богиня, остался сугроб в пару локтей высотой.

Прозвучал слабый удаляющийся стон, и все стихло.

Олен посмотрел на свои руки и обнаружил, что их у него нет, и меч он держит собственным телом, тем местом, где ранее была грудь, плотью, что соткана из снега и тумана. Тот, кто пустил в ход всю силу оружия из кости йотуна, стал подобен гостям с Нижней Стороны.

Он видел соратников где-то далеко внизу, но не глазами, ощущал, как мир вокруг колышется, подобно ткани, облепившей тело со всех сторон, и отчаянно боролся, пытаясь хоть как-то остановить превращение. Попытался вспомнить родителей, дом, чувства к Саттии. Но все это показалось таким далеким и неинтересным, словно было подсмотрено в чужой жизни, а не взято из его собственной.

Маленькое человеческое «я» тонуло в холодной силе, растворялось в ней как капля молока в стакане воды.

— Нет… — прошептал Олен непонятно чем, — я не хочу… верните мне меня… я не хочу… что…

И тут словно тараном ударило осознание того, что именно он совершил. Горячая волна пробежала по телу, в груди заколотилось сердце, кровь заструилась по жилам. Рендалл понял, что вновь выглядит, как раньше, сидит на земле, сжимая ледяной клинок.

— Вот зараза… я убил, я убил… — душевная боль была такой, словно в горло медленно лили расплавленный свинец.

Он сам, своими руками убил одну из обитательниц Великой Бездны!

Лишил жизни богиню!

Оставил Алион без одного из хранителей покоя и благополучия. И подтолкнул его еще ближе к краю гибели…

— Нееет… — захотелось повернуть ледяной клинок и вонзить его в собственную шею.

— А ну-ка, не балуй! — сильная рука схватила за запястье, и меч безжалостно выдернули из пальцев. — И так такого натворил, что на десятерых йоварингару хватит.

Олен недоуменно взглянул на худощавого светловолосого мужчину, что лишил его оружия, и только затем вспомнил имя — Харальд. Содрогнулся от перевернувшего нутро рвотного спазма, и едва успел отвернуться, как его вырвало чем-то черным и едким.

— Бенеш, а ну быстро сюда! — новый голос оказался женским, и Рендалл почувствовал легкое прикосновение к щеке.

Захотел повернуться, чтобы увидеть лицо Саттии, но сделать этого не смог, упал в мягкую вязкую тьму.