Ан-чи нанес себе еще один удар, вспарывая грудь, и тело его лопнуло, обратилось в шар кровавого огня. Рев пламени перекрыл свист ветра, и в глаза Олену словно плеснули дегтем.

Он перестал видеть что-либо, осознал только, что терзавший тело и душу ураган стих.

— Вот проклятье… — прошептал Олен, и тут зрение вернулось.

Анхил стоял на месте, вот только безупречное лицо его и одежды были измараны алым. Багровые потеки покрывали других богов, и выглядели они ошеломленными, точно каждому на голову свалилось по горе.

Там, где лежали останки Аркуда и груда ошметков от тела Слатебы, не осталось вообще ничего, и Рендалл с холодком понял, что это навсегда, что они разделили судьбу Санилы. Исчезла также Скарита, до того получившая рану и не сумевшая противостоять заклинанию Восставшего Мага. В огненной сфере, что ограничивала пространство битвы, появились серые и бурые проплешины.

Сгинуло и заклинание Бенеша, исчезли многочисленные побеги, но в них более не было нужды.

Ну а Восставший Маг пожертвовал собой целиком, от него не осталось и клочка одежды.

— Бей, пока не опомнились! — рявкнул Харальд, срываясь с места и замахиваясь мечом.

Анхил ткнул перед собой огрызком копья, но тычок вышел слабым и замедленным. Странник по мирам легко уклонился от него, и вонзил свое оружие в грудь Владыке Неба. Тот вскрикнул неожиданно тонким голосом, лицо его потемнело, полы сине-белого плаща взвихрились.

Остальные боги ударили разом, и тут Харальду не помогло все его искусство.

Меч Акрата воткнулся пониже ребер с левой стороны, диск Афиаса отсек левую кисть, сеть Сифорны сдавила тело, сминая его в кашу, а метательный кинжал Собирны вошел в правый глаз.

Любой с такими ранами умер бы мгновенно, но только не странник по мирам.

— Как и мечтал… — просипел он, падая на колено, но не выпуская рукояти меча. — Вот и все… но его с собой…

Харальд ухитрился еще протолкнуть клинок, вогнать его глубже в плоть Анхила. Только после этого зеленоглазый йоварингару, с которым Олен познакомился в Вейхорне, позволил себе упасть. Плоть его почернела, словно обуглилась, сползла с костей, а скелет обратился прахом.

Но Анхил тоже не пережил этого поединка — меч, простое оружие из обычной стали, так и остался торчать в его груди. И Владыка Неба вспыхнул, загорелся, будто пропитанный горючей жидкостью стог сена, и сородичи были вынуждены шарахнуться от него, как от костра.

Олен с горечью осознал, что они остались втроем, как давным-давно, в самом начале, после Гюнхена. Что все, кого он узнал и полюбил за это время, умерли, и случилось это по его вине.

Не окажись наследника крови Безария на пути Харальда, Гундихара, Хельги или Арон-Тиса, они были бы живы до сих пор. Что бы случилось с Восставшим Магом, никто не скажет, но вполне вероятно, что он вернулся бы в каменную пирамиду, куда заточили его белые гномы.

— Может, хватит? — спросил Бенеш, когда пламя опало, и голос его прозвучал неожиданно сильно. — Неужели участь братьев и сестер вас ничему не научила?

Да, их трое, если не считать оцилана, а против них — пятеро бессмертных. Адерг и Сифорна, Собирна и Акрат, и Афиас. Смерть и Море, Творение, Гроза и Солнце — вполне достаточно, чтобы одержать победу. Притом есть еще Селита, не вмешавшаяся в битву, и Азевр, тоже так и не принявший в ней участия.

Поражение неминуемо, если Рендалл не пустит в ход ледяной клинок, тем самым спасет себя и погубит мир.

— Она научила нас тому, что вас точно нужно добить! — прорычал Акрат, вновь поднимая меч.

Ну что, настал момент решить, что делать: умереть, оставаясь человеком, рядом с Саттией и Бенешем, надеясь на то, что боги сумеют отстоять мир от Нижней Стороны. Или пойти на поводу у клинка из кости йотуна и его хозяев, стать их верным слугой и привести Древний Лед в пределы Алиона, но зато дать Бенешу возможность пробудить семя.

Что выбирать, если и там, и там смерть, в одном случае тела, в другом — души?

Глубоко вздохнув, Олен вскинул оружие — кто знает, может, он сумеет еще раз сладить с собой, вернуться…

— Стой! — сказал Бенеш, и пространство внутри пламенной сферы озарилось трепещущим смарагдовым огнем.

Бывший ученик Лерака Гюнхенского пустил в ход свою силу, обратил ее против врага. Прямо из скалы, на которой ничто никогда не росло, полезли толстые стебли.

Акрат срубил сразу десяток, Адерг качнул колоколом, и еще полсотни обратились в прах. Но на месте погибших появились новые, и Олен заметил, что плоть их дрожит, сквозь нее можно видеть.

Бенеш пустил в ход не растения, а призраки растений! Обратил против богов мощь всего, некогда росшего на просторах Алиона, но не достигшего расцвета — уничтоженного ураганами, заморозками, насекомыми или роданами.

Это можно было назвать некромантией, но некромантией жизни, настолько изощренной, что до нее не додумались бы все маги орданов, владевшие проклятым искусством.

— Корни и листья… — прошептала Саттия, а Рыжий испуганно прижался к ногам Олена и зашипел, выгнув спину.

Сифорна обратилась водоворотом, заблестели в синей толще серебристые нити. Но плети обхватили его, сдавили не хуже знаменитой сети Морской Хозяйки, и плеск воды умер, затих. Полыхнули глаза Афиаса, метательный диск исторг настоящие реки пламени, но они потухли, заваленные зелеными телами — один раз сгоревшее второй раз гореть не желало.

Собирну завернуло в травяной кокон, выбраться из которого не помогла вся ее сила.

— Ты их убиваешь? — спросил Олен, оглянувшись на Бенеша: тот стоял неподвижно и прямо, волосы на голове торчали, покачиваясь, словно водоросли на сильном течении.

— Нет… нет… — ответил молодой маг. — Это не нужно… они полезны, они нужны, да. Надо лишить их возможности мешать на какое-то время… Они останутся здесь, в пространстве, которое сами и создали. А мы, ну, пойдем дальше…

Перестала сопротивляться Сифорна, шар из колючих ветвей скрыл ее целиком. Лучи Афиаса еще пробивались сквозь зеленый занавес, но видно было, что солнечный владыка слабеет.

Аркуд обратился в сокола и метнулся вверх, но зеленые плети настигли его и там. Задержали, повлекли к земле, и яростный клекот грома затих, поглощенный неумолчным шелестом. И только Адерг пока отбивался, облако тьмы вокруг него ничего не пропускало внутрь.

— И ты мог так с самого начала?! — гневно воскликнула Саттия. — Чего же ждал? Тогда бы они не погибли!

— Нет, нет… — Бенеш, похоже, испугался рассерженной девушки сильнее, чем всех богов. — Это непросто, это даже не магия… я должен был обратиться к мощи Семени, воззвать… Вы дали мне время, да! Иначе бы ничего не получилось… Сейчас я закончу, вот только еще…

— Предоставь его мне, — простоявшая всю схватку гигантским изваянием Селита качнула головой. — Все время, пока эти глупцы пытались сражаться, я прозревала. Смотрела в тебя, чтобы понять — что и зачем.

Голос богини земли заставлял дрожать кости и вызывал желание заткнуть уши.

— Мне не дано постичь, что дает тебе силу, — продолжила она, подходя к Адергу. — Но я поняла, что ее нельзя использовать иначе как на благо Алиона. Я удержу его, пока ты исполнишь свою задачу, — поднялись громадные ручищи, колыхнулся подол широкого платья.

В облаке тьмы зажглись два алых огня, и прозвучал глухой, воистину замогильный голос Отворяющего Врата:

— Стой! Что ты делаешь?!

И в унисон с Адергом Саттия воскликнула:

— Нельзя доверять тому, чьих родичей ты только что убивал! Она непременно предаст, ударит в спину!

— Нет, не думаю… — волосы на голове Бенеша начали понемногу опускаться, изумрудное свечение вокруг него — тухнуть. — Она неспособна на измену, да… невозможно, и родства боги не знают, только общность целей…

Селита ухватила облако тьмы с Адергом внутри в объятия, начала осторожно сжимать. Голос бога смерти истончился, превратился в писк, а затем пропал вместе с черным шариком, что сгинул в одной из ладоней богини земли.

— Ну, вот и все, идите… — она махнула рукой, и сфера из опалового пламени заколыхалась, начала таять.

Под ногами вместо скалы обнаружился неглубокий снег, наметенный на ледяной щит. Открылись горы, и колышущееся облако Безымянного над ними, и небо, серое в середке и голубое по краям. Стали видны бегающие по нему вздутия, то появлявшиеся, то исчезавшие.

— Эти пока останутся тут! — прогрохотала Селита, указывая на коконы из стеблей, внутри которых оказались пленены боги. — Я пригляжу за ними! А вы поспешите! Гости ломают внутренние стены!

— Вперед, — сказал Бенеш. — Мы должны успеть и сделать все. Но я устал, я так устал, если бы вы знали…

— Ничего, немного осталось, — подбодрил друга Олен, положил руку ему на плечо, и поразился, насколько оно твердое и горячее.

Сам он больше всего на свете хотел прилечь, и как следует выспаться, чтобы не вставать на рассвете, а спокойно дрыхнуть до полудня. А потом еще не мчаться куда-то сломя голову…

— Пошли-пошли! — Саттия ухватила Бенеша за локоть. — Если надо, то мы тебя потащим!

— Мяу! — подтвердил оцилан, и для убедительности взмахнул несколько укоротившимся после битвы хвостом.

И они пошли, сначала медленно, еле передвигая тяжелые ноги, а затем все быстрее и увереннее, вперед и вверх, туда, где за загородкой из вершин колыхалось белое марево, озаряемое зелеными сполохами. Мышцы дрожали, в груди сипело, в горле першило, а меч на боку казался неимоверно тяжелым, но Олен не просто шел, а еще и тащил шатавшегося Бенеша.

Одолели довольно крутой участок, и стало легче, открылся перевал, за которым не было ничего, кроме тумана.

— Нам туда? — спросила Саттия. — И что ты будешь делать там?

— Главное перейти границу… там я… смогу… все будет… семя должно прорасти… — Бенеш шептал, едва не теряя сознание.

Олен оглянулся — на том месте, где они сражались с богами, висела полупрозрачная дымка, и в ней угадывалась фигура богини земли, а рядом с ней — коконы из призрачных стеблей.

Селита держала слово, и держала сородичей, не давая им вырваться.

Шаг, еще шаг, второй, третий… десяток, сотня, а перевал вроде не приближался. Исполинская туча нависла над самой головой, и казалось, чего-то ожидала. Небо дрожало, будто сверху по нему бегал кто-то немыслимо тяжелый, и Рендалл чувствовал исходящий сверху неимоверный холод. Гости Нижней Стороны ломились внутрь Алиона изо всех сил, они знали, что может сотворить молодой маг, и боялись этого, очень боялись.

— Вот она! Граница! — закричала Саттия, и тут Олен тоже увидел ее.

Ровная линия. По эту сторону торчащие из снега скалы, а по ту — ничего.

— Идите со мной… — выдавил из себя Бенеш. — Сам не справлюсь, нужна поддержка… иначе… нет…

— Ладно, пойдем, — Рендалл посмотрел в глаза Саттии, и встретил теплый, открытый взгляд, полный того чувства, к которому стремятся все роданы, и которое так нечасто встречается. — Рыжий, ты с нами?

— Мяу! — это прозвучало почти возмущенно.

Последние сто шагов они прошли легко, усталость потихоньку отступила. А затем серая толща словно раздалась перед ними, и Олен понял, что они уже внутри нее, внутри тучи.

Вновь оглянулся, и увидел только стену тумана цвета тополиной коры. Мир сгинул за ней.

— О, смотри… — вздохнула Саттия.

— Семя, — прошептал Бенеш, и по телу его прошла короткая, но очень жестокая судорога. — Оно…

Впереди лежала громадная котловина, формой — почти идеальная половинка шара, и матово блестели ее черно-зеленые стенки. А над ее дном возвышалось нечто, похожее то ли на курган, то ли на кучу черной грязи высотой в половину мили. Это было огромное семя, прикопанное в землю.

Олен, Бенеш и Саттия стали первыми, кто увидел его вот так, во всей красе.

— И что дальше? — спросил Рендалл, и сам не услышал собственного голоса. — Эй, что такое?

— Сейчас… — прогрохотало из вышины голосом бывшего ученика Лерака Гюнхенского.

Навалилась боль, ломающая, корчащая, словно по спине прошлось бревно. Олена повалило, затрещали кости, изо рта потекла кровь. При этом у Рендалла сохранилось ощущение, что он стоит на ногах, целый и невредимый, и что тело его слушается.

С неимоверным трудом повернул голову, увидел, что Саттия тут, рядом, но глаза ее выпучены, и в них застыла мука. Подумал, что боль эта иллюзорна, но она, как всякая совершенная иллюзия, может убить.

И тут все закончилось — холодный и влажный, напоенный запахами прелой земли воздух ворвался в легкие. Боль пропала, растворилась, точно призрак в полдень, забрав с собой усталость.

Рендалл давненько не чувствовал себя настолько сильным и бодрым.

— Что это было? — спросила Саттия.

— Оно испытывало вас… — ответил Бенеш, которого, похоже, все только что случившееся никак не затронуло. — Нужно. Чтобы вы… те, кто внутри… могли воспринять, да, и потом направить…

В чем-то бывший ученик Лерака Гюнхенского оставался тем же растерянным парнем, которого они вытащили из-под мечей Темного Корпуса, открывшего охоту на магов.

— Короче говоря, это проверка, — прервала его невнятную речь девушка. — И что дальше? Надо идти к нему?

— Нет, не обязательно. Сейчас мы, ну, начнем.

Олен пригляделся к семени повнимательнее: из его бугристой поблескивающей поверхности там и сям торчали зеленые ростки, а на верхушке виднелось нечто вроде свернутого в кольца щупальца. Туман, клубившийся в котловине, никуда не исчез, он просто стал почти прозрачным: бесцветные пряди клубились, гуляли столбы из дымки.

И в этом чувствовалась осмысленность, тут происходила непонятная для всех, даже для богов, работа.

— Э, ну… хм, ну, я начну? — похоже, здесь, в самый последний момент, Бенеша одолела неуверенность в собственных силах.

— Начинай, — кивнул Олен.

Бывший ученик Лерака Гюнхенского сделал шаг, и семя надвинулось, выросло, превратилось в уходящую вверх стену, будто этот шаг был длиной в половину мили. Стал ощутим мощный запах молодой зелени, под ногами зачавкало нечто похожее на жидкий камень.

Бенеш взмахнул руками, туман взвихрился, поплыл, стал вроде бы плотнее, а затем… Олен увидел весь Алион, от северного края до южного, от Забытых островов до Закатного архипелага. В один взгляд уловил все — роданов в их селениях, дым очагов и корабли на водной глади.

И мир била великая корча, бежали по нему чудовищные судороги — над вулканами клубился дым, танцевали столбы смерчей, громадные волны грозили побережьям, и грозы невероятной силы надвигались на города.

Рендалл даже мог сказать, что стало тому причиной.

До недавнего времени в Алионе было двенадцать полюсов силы, дюжина точек, через которые она преломлялась и преобразовывалась. А после сегодняшней битвы их осталось семь, и магические потоки, что вечно струятся от Небесного Чертога к Великой Бездне и обратно, искали себе новые пути.

Искали, сотрясая при этом плоть мира, ломая ее и перестраивая.

— И это сотворили мы? — в восклицании Саттии, увидевшей то же самое, прозвучало раскаяние.

— Иначе нельзя, — поспешно сказал Олен. — Не доберись Бенеш сюда, все стало бы еще хуже.

И в этот момент лопнуло небо.

По гладкому, словно отполированному своду побежали трещины, пересекаясь друг с другом. Выпал первый кусочек, блестящий и иззубренный, за ним второй, и в отверстие протиснулось нечто голубовато-серое, снабженное двумя парами крыльев. Встряхнулось и устремилось к земле.

Небеса крошились, точно старая кирпичная кладка, осколки превращались в облачка серого дыма, и таяли. А в пределы Алиона входили существа, чуждые и для роданов, и для богов, и для Древних.

Небеса упали, как некогда в Вейхорне.

Только здесь в границы мира вступили посланцы не Верхней Стороны, а Нижней, неся с собой не огонь, а лед, замораживание, упокоение и мертвенную неподвижность, что воцарится на века.

Меч на бедре Рендалла потяжелел, Сердце Пламени тревожно замерцало.

«Так что, все было зря? — подумал он со смятением. — Мы не успели совсем немного? А я совершенно напрасно отвергал предложения Древнего Льда, боролся с искушением ледяного клинка?»

Но на смену этой пришла другая мысль:

«Поддайся я им, гости были бы куда сильнее. Да, они ворвались в Алион, но поторопились, и оказались лишены большей части собственного могущества. И до того, как Древний Лед начнет свой поход, еще есть время. Очень немного, но есть».

Бенеш, судя по всему, это отлично понимал.

Он забормотал что-то, прижавшись лбом к черной поверхности семени. И то ответило — задрожали сотни зеленых ростков, щупальце на верхушке спазматически задергалось.

Олен и Саттия стояли на месте, глядя вверх, на приближающихся гостей.

Чужаков было уже около сотни, и все они стремились к Опорным горам. Сегодня посланцы выглядели не так, как ранее, они имели четко очерченные тела, напоминавшие стрекозиные, почти человеческие головы, и огромные прозрачные крылья — по две или по три пары.

С них струилась мерцающая пыльца, а на кончиках длинных хвостов виднелось острое ледяное жало.

— Странно, — проговорила девушка совершенно спокойно. — Они должны быть ужасны, а на самом деле — красивые…

— Мне кажется, гости могут принимать любой облик. Все зависит от мира, — и Рендалл невольно поежился, представляя, какой холод несут с собой эти эфемерные и изящные создания.

Бормотание Олена стало громче, басовитее, точно в ответ ему резонировали стены каменной чаши. В него влились визжащие, взрыкивающие нотки, какие не в силах родить горло человека, эльфа или нагха.

Туман со свистом втянулся в тело семени, и то задрожало, начало медленно распухать.

— Теперь… ну, отходите… — проговорил Бенеш, отшатнувшись от черной поверхности. — Я его… это сделал…

— А ты? — спросила Саттия.

— Я… надо остаться, обязательно, — в голосе молодого мага прорезалась тоска, — иначе тут может быть плохо. Уходите!

Семя тряслось и корчилось, точно норовило выдернуть себя из земли. Щупальце на его верхушке выпрямилось и начало толстеть, а сотни ростков, наоборот, втянулись под оболочку.

Олен схватил девушку за руку, и они побежали по гладкому камню вверх, к границе чаши. За ними скачками помчался оцилан, и только Бенеш, глаза которого запылали зеленым огнем, остался на месте.

Первые двое гостей были уже близко. Они были огромны, их крылья запросто скроют немаленький город, а в пасти уместится большой дом. Крик, полный испуга и ярости, рушился из поднебесья.

— Надо сражаться… — прохрипел Олен, пытаясь на бегу вскинуть руку с Сердцем Пламени.

Он понимал, что этот бой точно станет для него последним, но останавливаться не собирался.

— Погоди, может и не придется, — удержала его Саттия.

Они остановились на самой границе чаши, где гладкий камень переходил в обычный.

Внизу, на дне, кипел бело-зеленый туман, и из него поднимался темный силуэт с торчащими в стороны многочисленными конечностями. Там били изумрудные молнии и приглушенно рокотал гром.

«Гигантский воин? Заклинание?» — подумал Олен, гадая, что противопоставит семя Нижней Стороне.

Одна из молний прошла рядом с самым шустрым посланцем, вторая угодила точно в него. Крылатая тварь, заверещав, перевернулась в воздухе, рассыпалась снежной пылью и исчезла. Сородич погибшего стремительно пошел в сторону, но спастись не смог. Молния обвила его, точно щупальце, и превратила в облачко алмазного крошева.