На ночлег встали под одним из «гостевых» дубов, под ветвями которого укрылась целая поляна, а между корней спрятался крохотный источник. Поужинали, не разводя огня, часовые отправились на посты, а остальные принялись укладываться спать. Лотис завернулся в одеяло, мгновение полежал, вслушиваясь в успокаивающий шепот листвы, а потом уснул.

Видения его были смутны и тревожны, но затем из неясных образов и мрачных теней явился маг, носитель алого Цвета.

— Ты нужен мне… — прошептал он. — Ты нужен… Бросай все и приезжай в селение ла-Асалина…

Лотис вздрогнул и открыл глаза.

Шумели листья, за ветвями пряталось затянутое тучами небо, поляну окутывал мрак.

— Что это было? — прошептал Лотис. Он знал, что сильнейшие маги альтаро способны говорить с сородичами через сны, но не думал, что таким образом когда-либо обратятся к нему.

Это могло быть просто видение, лживый морок. Про селение ла-Асалина он знал, оно находилось на юго-западе, недалеко от границы Великого леса, Льдистого хребта и людских владений. Большой торговый поселок, несколько храмов, но ничего особенного. Что он будет там делать?

Лотис потряс головой и уснул вновь.

И опять ему явился маг в одеждах цвета заката, и зазвучал его голос, тихий, но отчетливый:

— Ты нужен мне… Ты нужен… Приезжай в ла-Асалину…

Проснувшись во второй раз, на самом рассвете, Лотис тал-Лотис был твердо уверен, что его и в самом деле зовут. И когда они к вечеру того же дня добрались до тракта, уверенно повернул на запад, хотя земли его родного ствола лежали на северо-востоке.

Пришлось забыть о том, что дома не появлялся много месяцев, не видел родителей и невесту…

Но если зовет долг, то дело эльфа — следовать ему.

В первом же селении купил коня, и дальше двинулся верхом. Ночевал теперь на постоялых дворах, в тепле и удобстве. Везде его встречали радушно, как героя, одного из воинов, что защитил Великий лес от беспощадного врага. Девушки улыбались ему, Лотис улыбался в ответ, но на сердце было тяжело.

Еще дважды он попадал под кровавый дождь, тревожные видения смущали его каждую ночь. Облака закрывали небо почти постоянно, солнце выглядывало лишь на краткие мгновения. Под сводами леса царила душная сырость, полная запахов распада и гнили.

Казалось, что громадная пуща, раскинувшаяся чуть ли не на треть Алиона, больна.

До ла-Асалины Лотис доехал дождливым вечером. Обрадовался, увидев арроба в окружении хурдага, «мусорных» деревьев, чьи корни способны в считанные дни всосать любую грязь. И удивленно покачал головой, когда на окраине дорогу ему преградили двое воинов с луками в руках.

— Подними капюшон, — сказал один из них, тот, что повыше, в темной куртке ворсом наружу.

— И быстро, — добавил второй.

Настоящий эльф всегда знает, когда можно спорить, а когда нужно повиноваться без рассуждений. Эти двое, вне всяких сомнений, имели право отдавать приказы, и могли пристрелить Лотиса за неповиновение.

Он скинул с головы капюшон, влага потекла по затылку, несколько капель упали на лоб.

— Все ясно, — луки в руках воинов опустились. — Проезжай прямо до постоялого двора, а там на второй этаж.

Лотис кивнул и толкнул коня пятками в бока.

В поселке, несмотря на ненастье, царила суета. Ходили альтаро, водили лошадей, таскали мешки, слышались озабоченные голоса. От кузни, что стоит, как и положено, на отшибе, доносились удары молота.

У постоялого двора, занимавшего самый большой арроба, Лотис спешился, отдал поводья подошедшему слуге.

— Проходи наверх, — сказал тот. — Там тебя ждут.

То ли Лотис тал-Лотис Белая Кость был тут известен каждому, включая собак и жуков, то ли все, приезжавшие в поселок, являлись сюда с одной-единственной целью. Это немного больше походило на правду.

Лотис поднялся по лестнице и оказался в просторной трапезной, в каких бывал много раз. Вступив в нее, не удержал удивленного вздоха, и поспешно опустился на колено.

За столом сидел хорошо знакомый воину ствола Алого Заката маг в багряных одеждах, а рядом с ним — еще двое. Один в платье цвета ночи, другой в желтых, как цыплячий пух, куртке и штанах. Трое из пяти верховных чародеев посетили ла-Асалину.

— Встань, — произнес маг в красном, и добавил для соседей по столу: — Я знал, что он придет.

— Еще бы он не пришел, — желчно заметил обладатель черных одежд. — Ты такой зов послал, что у меня голова трещала два дня. Так этот парень уцелел после сражения с нагхами в Безарионе?

— Да, он.

Лотис поднялся, чтобы оказаться на пересечении трех взглядов — двух любопытных и одного одобрительного.

— Извини, что лишил тебя отдыха, — сказал маг в красном. — Но дела обстоят так, что без тебя не обойтись. Иди сюда, присядь и послушай, что я тебе скажу. Только скинь плащ. Больно уж он мокрый.

Чувствуя себя неуютно под испытующими взглядами чародеев, Лотис расстегнул завязки и бросил сырой дождевик на один из стульев. Затем прошел к столу и осторожно сел.

— Слушай меня, — продолжил чародей. — Недавно ты совершил одно путешествие в земли людей, и сейчас предстоит второе. Только на этот раз в путь отправится сотня лучших воинов Великого леса, — Лотис на мгновение почувствовал себя польщенным, — и с ними пойдут пятеро наших учеников, по одному от каждого. И двинетесь вы тайком, лесами и под защитой соответствующих заклинаний…

Белая Кость с тревогой подумал, что им опять придется гоняться за человеком по имени Олен Рендалл, чтобы лишить его жизни и отобрать вынесенный из Вечного леса клинок из кости йотуна.

— Взявший власть в Безарионе Харугот — зло сильное и явное, — проговорил хозяин алого Цвета, и Лотис понял, что разговор сворачивает в другую сторону. — И нам еще предстоит бороться с ним. Но проявило себя другое зло, проклятое и богохульное, едва не сгубившее Алион в годы войн Восставшего Мага…

Лотис с удивлением узнал, что на западе высадилось приплывшее с Архипелага войско, что ведет его некто, именующий себя Господином и Тринадцатым. Еще больше изумился, когда услышал, что разведчикам предстоит двинуться навстречу этому войску, как можно больше узнать о нем и передать сведения в Великий лес.

— Это дело наших учеников, — сказал маг в черном. — Путями воды, что струится сквозь землю, парит в облаках, они доставят нам добытые вами сведения. А ваше дело — луки и мечи, и ты, учитывая твой опыт, назначаешься десятником.

Как выяснилось, предел удивления для Лотиса тал-Лотиса в этот день еще не был достигнут.

— Э… хм, я готов, ну… — забормотал он ту ерунду, какую несут все роданы в момент сильного смущения.

— Вот и отлично, — носитель алого Цвета хлопнул ладонью по столу. — Выступаете вы завтра на рассвете, так что сейчас отправляйся к местному меарону. Он позаботится о размещении и всем прочем. Ты должен хорошо поесть и выспаться. Иди!

Лотис встал, повернулся и зашагал к двери, ощущая, что маги требовательно смотрят ему в спину.

В не такой уж большой комнате, которую Харугот использовал в качестве рабочего кабинета, было тесно. Вокруг стола стояли виднейшие полководцы Золотого государства. Те, кто громил Лузианию, разбивал имперские легионы и штурмовал стены непокорного Терсалима, отражал наскоки орков Великой степи, сражался с гномами и топил в крови зимнее восстание.

Ари Марлид, ари Рогхарн, ари Валн, ари Вистелн, ари Сарфт…

Тут же, рядом, канцлер Редер ари Налн, так что не хватает только ари Форна, и еще — Шахияра.

— Что ж, начнем, мессены, — сказал сидевший в кресле консул, чувствуя, что шум дождя вновь мешает ему сосредоточиться. — Каждого прошу… да, прошу высказываться коротко и по делу. Ясно вам?

В последние дни небо словно сошло с ума, ливни обрушивались на Безарион каждый день и порой затягивались надолго. Дороги, кроме вымощенных камнем старых трактов, развезло, Дейн начал подниматься, грозя затопить приречные долины. Случись такое — неизбежен неурожай, а значит — новые неприятности, волнения крестьян и даже бунты…

Мало того, некоторые дожди были красными, словно тучи рыдали кровью, другие несли яд, от которого гибли посевы, а люди покрывались волдырями. Доносили о слухах, что в тучах видели странных чудовищ, и о том, что народ шепчется о раздражении богов, коим не по нраву войны хозяина Безариона.

Таристеры кивнули, и по праву старшего заговорил ари Марлид, служивший еще последнему императору.

— Войско собрано к выступлению и готово. Двадцать тысяч, ничего лишнего, — прохрипел он. — Но запасы невелики. Поэтому нужно идти вперед, навстречу врагу, чтобы сражаться с ним на чужой земле.

— Ородрим задержит островитян на какое-то время и измотает, — добавил ари Рогхарн. — А тут мы и ударим… Граф Эньяна наверняка присоединится к нам, ланийские эльфы дадут ополчение.

— Можно оставить небольшой резерв около столицы, тысяч пять, — проговорил более осторожный ари Валн. — Кто знает, вдруг они попробуют высадить десант? Танийский союз ненадежен. Их, как и любых торгашей, можно купить.

— Купить можно кого угодно, — с кривой усмешкой сказал Харугот. — Даже благородного таристера. Вопрос только в цене.

Полководцы дружно нахмурились, а ари Марлид сердито засопел.

— Но речь не об этом, клянусь Великой Бездной, — продолжил консул. — Как я понимаю, вы настаиваете на том, что мы должны выступить немедленно?

Таристеры переглянулись, и ари Вистелн, считавшийся любимцем Харугота, подтвердил:

— Да, мессен.

— Это ясно. А что вы скажете на это? — И правитель Золотого государства поведал военачальникам, что с востока к Безариону приближается десятитысячная армия белых гномов, и что до столицы им, по всем расчетам, осталось несколько дневных переходов.

Лица таристеров озадаченно вытянулись.

— Эти мелкие пакостники? — проворчал ари Марлид. — Никогда не доверял им. Вдруг они ударят в спину?

— Не думаю, что белые гномы пойдут на это. С ними Махтарн ари Дирк, и он сообщил, что они не таят предательства.

— Э… хм? — ари Рогхарн почесал квадратный подбородок. — И что предлагает мессен?

— Выждать. Дать гномам пройти вперед, чтобы сразиться с войском Тринадцатого, и посмотреть, что выйдет. Десять тысяч боевых топоров — страшная сила, особенно в таких руках. И вы это знаете.

Тут Харугот не преувеличивал. О белых гномах известно было, что силой, воинским умением и стойкостью они превосходят западных сородичей. В войны обитатели крайнего востока Алиона вступали редко, но зато уж если вступали…

— Кроме того, — консул посмотрел на разложенную перед ним карту, на которой были изображены землю к югу от Дейна и до самого Блестящего моря, — есть еще один резон придержать наступление. Возможно, нам придется усмирять большое восстание в Терсалиме…

Полководцы помрачнели.

— Это станет ясно, как только Жарат принесет сведения о том, что там творится. Так что еще несколько дней войску придется простоять рядом с Безарионом, а канцлеру и вам — сделать так, чтобы оно за это время не взбунтовалось от голода, — он посмотрел каждому из таристеров в глаза, и все они опустили взгляд. — Так что отправляйтесь, и займитесь этим делом, пока не поздно. Как только гномы пройдут мимо и придут вести с юга, я призову вас.

В ответ прозвучал нестройный и довольно мрачный хор: «Да, мессен», и полководцы во главе с ари Налном направились к двери.

«Проклятый дождь, — подумал Харугот, покосившись на залитое водой окно. — Он навевает дремоту, лишает бодрости. Может быть, послать все в Бездну, и применить силу Тьмы, чтобы разогнать облака?».

Какой бы ты ни был темный маг, иногда хочется увидеть солнце.

Консул почесал подбородок, решительно отогнал искушение и выбрался из кресла. Глянул в зеркало, убедился, что все в порядке, и поправил висевший на поясе меч, столь привычный, что его веса правитель Безариона не замечал.

Вскоре он шагал по коридорам Золотого замка к тронному залу. Там его ждали ученики, предстояла важная церемония, которую он не проводил слишком давно.

— Останьтесь тут, — приказал Харугот Чернокрылым эскорта, когда они дошли до входа в тронный зал, и гвардейцы остановились.

В зал правитель Безариона вступил в одиночестве.

Тут было холодно, гораздо холоднее, чем в кабинете, дождевые струи хлестали по окнам, точно бичи. У левой стены стояли ученики в бурых балахонах, и вместе с ними — растерянные, испуганные мужчины: совсем юнцы и зрелые дядьки, в вышитых бисером флотерах и простых куртках.

Те, кто изъявил желание учиться магии у величайшего чародея Алиона, у Харугота из Лексгольма.

Слишком много учеников погибло в последнее время: и в столкновениях с Оленом Рендаллом, и на поле боя. Мало, не больше полутора дюжин, осталось тех, кто выполнит любой приказ, а при случае сделается инструментом в руках наставника. А ведь война еще не окончена, и понадобятся новые и новые жертвы, чтобы она завершилась так, как нужно для…

Тут консул одернул себя.

— Все ли здесь? — громко спросил он.

— Да, мессен, — ответили ученики, сгибаясь в поклоне, и их движение повторили новички.

Нет Жарата и Махтарна, но придется обойтись без них.

Твердо и уверенно шагая, Харугот прошел к трону и опустился на него. Положил руки на подлокотники, и скомандовал:

— Подойдите.

После небольшой паузы зашаркали по полу ноги, и новички несмело двинулись вперед. Самых застенчивых ученики подтолкнули в спину, и вскоре перед возвышением, на котором стоял трон, образовалась небольшая толпа.

— Слушайте меня, — сказал Харугот, когда тишина стала полной. — Вы пришли сюда по своему желанию. Откликнулись на призыв по собственной воле, никто вас не заставлял и не подкупал. И у вас еще есть шанс отказаться… Уйти, и не понести за это наказания.

Он помолчал, давая словам поглубже внедриться в скованные страхом и волнением рассудки.

— Вы знаете, что меня ненавидят тысячи. И всех, кто служит мне — тоже. — Новая пауза, во время которой кто-то нервно икнул. — И скажу вам честно — не зря. Порой мы вынуждены творить жестокие и кровавые дела, причинять боль другим и себе, и все это ради могучей и сладкой страсти познавать, ради знания, что дает власть…

Они слушали, точно завороженные.

Харугот знал, что сейчас, когда он упомянет обязанности ученика и расскажет об ответственности за непослушание, кто-нибудь обязательно струсит и уйдет. Тем лучше, останутся только те, кто действительно верят в выбранного наставника, в самого себя и ничего не боятся.

Ну или хотя бы те, кто желают такими стать.

— Я не буду вас обманывать и завлекать сладкими речами, — сказал консул в завершение. — Оставшихся ждет много разного, обязательно боль, кровь, пот и неприязнь окружающих. Поэтому тот, кто сомневается, волен уйти, — он указал на двери тронного зала, и те с гулом распахнулись, точно от порыва ветра.

Новички вздрогнули, кое-кто выпучил глаза.

Несколько человек, понурив головы и стараясь не глядеть по сторонам, выбрались из толпы.

— Идите с миром, — Харугот постарался смягчить голос. — Вам нечего бояться, а вот тем, кто остался…

Он подождал, когда один из учеников закроет дверь, и только потом закончил фразу:

— …можно начинать… На колени!

Окрик прокатился по залу и вернулся из углов хихикающим приглушенным эхом. Консул встал, и на его плечи лег плащ из Тьмы, пронизанный искрами, прошитый нитями алмазного света, такими тонкими, что их было почти не видно. Глаза затопил мрак, лицо побелело, в приоткрытом рту сверкнули острые зубы, словно покрытые засохшей кровью…

Новички дружно повалились на колени, кое-кто даже распростерся ниц.

Ученики тихим скользящим шагом отошли к стенам.

Харугот кивнул и принялся воплощать в себе храм Тьмы, вызывать его из небытия, которое на самом деле есть не просто бытие, а основа всякого другого бытия. Все пришло из Тьмы, родилось из нее, состоит из ее плоти, и в нее же в конечном итоге и возвратится, когда придет срок.

А сейчас сам Храм решит, кто достоин войти в него, а кто — нет.

Раньше, когда еще высились святилища на острове Тенос, Харугот проводил ритуал отбора по-другому. Тогда приходилось идти окольным путем, более сложным и одновременно более простым. Тот способ был изощреннее, но не требовал чудовищных усилий.

В тронном зале потемнело, в углах сгустился сумрак, окна словно пропали вовсе, по крайней мере, исчез падавший из них свет. Потолок ушел на невероятную высоту, и непонятно откуда потянуло ледяным зловонием, точно открылся проход в самые глубины Великой Бездны.

Консул стоял, вскинув руки, его трясло, а «плащ» за спиной колыхался.

Храм воплощался в Золотом замке, храм, что не был посвящен ни одному из богов Алиона. Древний, как само время, полный изощренного страха и виданный мало кем из ныне живущих.

Особенно изнутри.

— Готовы ли вы? — спросил Харугот, и голос его прозвучал как сотня голосов разом, как вой метели, как свист урагана и как плач. Причудливо искаженные слова раскатились по залу, но эха на этот раз не было.

Консул взмахнул руками, и новички заорали. Многие прикрыли лица, другие вжали головы в плечи. Им показалось, что обрушилась крыша, и зашатались готовые обвалиться стены. Один из претендентов, высокий, с пышными усами, захрипел. Лицо его исказилось, и через мгновение на полу тронного зала оказался первый мертвец.

По каким признакам Тьма отбраковывает негодных, Харугот не смог разобраться, хотя после первого отбора потратил чуть ли не полгода на эту задачу. Порой она лишала жизни людей, всем сердцем веривших консулу, сильных и смелых, обладавших ярким магическим талантом, и оставляла жалких трусов, ленивых и упрямых, как ослы…

Но кто он такой, чтобы спорить с Предвечной Госпожой?

Второй неудачник погиб жутко — его просто разорвало, наружу полезли внутренности. Сидевшего рядом худощавого юнца стошнило, но он сознания не потерял и даже не сделал попытки отодвинуться, хотя было видно, что ему до смерти хочется задать стрекача.

«Вот этот подойдет», — подумал Харугот.

Погибли еще несколько человек, все по-разному. Один перестал дышать, другой задушил сам себя, проглотив язык, еще несколько в мгновение истекли кровью, начавшей сочиться из всех отверстий тела. А затем по стенам и полу прошла короткая судорога, давшая понять, что выбор сделан, и настала пора завершающего шага, пора инициации.

Новообращенные воспримут Тьму в тела, усвоят опасный яд, и после этого станут учениками.

— Отриньте страх! — провозгласил Харугот. — Вы стоите на пороге великого преображения!

Несколько отточенных движений, и «плащ» сорвался с его плеч, поплыл вперед, одновременно расползаясь в стороны. Смертоносное для живых облако Тьмы лишь слегка отравит тех, кто собирается стать проводником ее силы, после чего рассеется без следа.

И в этот момент Харугота ударили в спину…

Что-то тяжелое и раскаленное врезалось повыше поясницы, ломая позвоночник, стараясь сбить на колени. Рот наполнился кровью, в глазах потемнело, разом хрустнули все суставы, не в силах выдержать нагрузки. Непонятно как, но консул сумел все же устоять на ногах, хотя от болезненного хрипа не удержался.

Сквозь муть перед глазами разглядел, что все идет как надо, что новички трепещут в объятиях Тьмы. А вот ученики забеспокоились, сумели понять, что с наставником что-то не так.