«Кто дерзнул?» — подумал Харугот, и догадка полыхнула в мозгу ярче молнии: Камень Памяти! Какая еще сила осмелится вмешаться в ритуал, творимый в тронном помещении Золотого замка?
А Камень тут, за тонкой стенкой, и мощь его велика…
За ударом не последовало никакого продолжения, и консул понял, что это не атака, а всего лишь выброс силы. Невообразимо древний артефакт проснулся, но почему? Тьма его потревожила или какой-то поступок последнего отпрыска династии императоров Безариона?
Харугот пришел в себя, жестом остановил двинувшегося к нему ученика.
Облако Тьмы с пронзительным шипением начало рассеиваться. Следом за ним принялся таять храм. Потолок опустился, вернулись на прежнее место окошки и стук дождя. Все стало как ранее, если не считать полудюжины тел на полу.
— Орад, — позвал Харугот старшего из учеников, одного из тех, кто пятнадцать лет назад откликнулся на первый призыв. — Все как всегда. Пусть вымоют здесь, ну а потом отведешь их к вам, выдашь балахоны и все объяснишь…
Орад кивнул и принялся командовать, а консул опустился на трон. Сейчас они уберутся, в обоих смыслах этого слова, и тогда можно будет заняться Камнем Памяти, посмотреть, что с ним.
Уборка не заняла много времени. Утащили тела, вымыли пол, хлопнули двери, и Харугот остался один.
— Ладно, пора, — сказал он и отправился к потайной двери в задней стене, за которой и прятался Камень.
Когда она открылась, владыка Безариона зажмурился и прикрыл лицо ладонью — древний артефакт пылал, над ним дрожало багровое зарево, мелькали в нем оранжевые и желтые искры.
— Клянусь Великой Бездной… — пробормотал консул, ощущая, как задергался уголок рта.
Камень Памяти проснулся, а это могло означать только одно — человек с кровью Безария в жилах идет к нему, причем делает это осознанно, надеясь овладеть собственным наследством.
— Проклятый Олен Рендалл… — Харугот сжал кулаки, досадуя, что потратил много сил на ритуал, и сейчас просто не в состоянии заглянуть в Камень Памяти, дабы выяснить, где ныне отпрыск последнего императора.
Но ничего, есть другие способы, не связанные с магией, и работают они порой почище заклинаний. Если Олен настолько глуп, что сам пришел в Безарион, тем хуже для него. Эта их встреча точно станет последней, и не поможет гнусному ублюдку ни клинок из кости йотуна, ни доставшееся от предков Сердце Пламени…
Консул закрыл потайную дверь, некоторое время постоял, приходя в себя, а затем пошел к выходу из зала.
— Ари Нална найти и немедленно ко мне, — приказал он, очутившись снаружи, и один из Чернокрылых эскорта сорвался с места.
Обитатели небольшой деревни при виде покрытого кровавыми пятнами Олена вытаращили глаза. Но деньги есть деньги, и рассказ о напавших разбойниках поселян устроил. После коротких переговоров путешественники стали обладателями нескольких комплектов теплой одежды.
Еще их одарили слухами о том, что в небесах видели настоящего дракона, а телята в окрестностях сплошь рождаются мертвыми. «Знамения сие, — сказал хозяин корчмы, что была настоящим центром деревни, — жуткие времена наступают, воистину жуткие, скажу я вам».
Спорить никто не стал, путники съели по тарелке супа и поехали дальше.
Они оставляли позади милю за милей, ночевали в поле, на постоялых дворах и в брошенных сараях. Несколько раз попадали под странный кровавый дождь, сочившийся из темного, почти черного неба. Бенеш шептал что-то про боль мира, дергался и дрожал, словно припадочный.
Один раз видели тучу саранчи, зеленую и шелестящую, что пронеслась чуть в стороне. Олену тогда захотелось пустить в ход Сердце Пламени, сжечь всех тварей до единой, но он сдержался, подумав, что сначала нужно уничтожить Харугота, а уж потом заняться тем, что он привел в этот мир.
Жители попадавшихся на дороге деревень и городков были напуганы до смерти. Шептали о том, что озимые пожрала неведомая тля, что саранчи в небесах больше, чем облаков, что на севере, в долине Дейна, льют беспрерывные дожди, а на юге, в степи, в силу вошла необычайно ранняя жара. Толпы стояли в храмах, сладкий дым курений тек из дверей святилищ.
На пятый день путешествия всех разбудил заоравший Бенеш. Когда вскочившие спутники растолкали его, молодой маг ничего не смог внятно объяснить, только бормотал что-то о «ранах тверди»…
И тем же днем, едва выехав, они увидели такие раны.
Раздался мягкий, какой-то похрустывающий гром, и голубовато-белый, покрытый облаками небосклон рассекла багровая неровная полоса. Рядом с ней легла вторая, словно кто-то нанес небесной тверди удар длинным мечом. Саттия вздохнула, почти застонала, а Гундихар выругался.
— Что это такое? — спросил Олен у Бенеша. — Ты можешь объяснить?
— Все ломается, все трещит… крушение близко… надо поспешить, да, — ответил бледный, точно саван, ученик Лерака Гюнхенского, по лбу его бежали крупные капли пота, а губы тряслись.
И после этого замолчал намертво, словно вовсе перестал замечать спутников.
Они мчались на север изо всех сил, не жалея коней, выезжая до рассвета и останавливаясь на ночлег с закатом.
На десятый день, когда миновали Зеленую гряду, небо закрыли облака и пошел дождь, самый обычный, хотя сильный. Степь осталась на юге, потянулись земли бывшей Лузиании — речушки, болотца, озера в обрамлении лесов, где дубравы и сосняки перемежались с березняками.
И тут Бенеш неожиданно вспомнил, что может говорить.
— Впереди враг… они идут сюда, чувствую… — прошептал он, но только шепот этот показался громче крика.
— Так и отлично, ха-ха! — возликовал Гундихар. — Хотя бы подеремся! А то я устал от этой скучной езды!
— Нет, мы не будем драться, да, — сказал Бенеш. — Мы отступим и дадим им проехать.
— Но… — запротестовал было гном.
— Остынь, борода, — придержала его Саттия, за время в пути еще больше, казалось, похудевшая.
И тут все посмотрели на Олена, даже девушка, последние дни избегавшая его взгляда.
— Пропустим, — проговорил он. — Только ты уверен, что они нас не заметят? Особенно тебя?
— Я укроюсь, да… спрячусь, — ответил Бенеш. — Тогда не был готов, не знал, а сейчас умею. И едут они не за нами, а мчатся на юг, мимо, прочь…
Укрылись в придорожном леске. Коней отвели подальше, а Рендалл, Харальд и тар-Готиан прокрались обратно к тракту, туда, где на обочине мокли заросли орешника.
Ждать долго не пришлось. Донесся плеск и позвякивание, из-за поворота вылетели всадники в черных плащах и вороненых шлемах с крылышками. Олен заскрипел зубами, узнав Чернокрылых, и вжался в сырую землю, разглядев, что меж воинов скачет высокий русоволосый юноша в буром балахоне.
Ученик Харугота из Лексгольма.
Что, если Бенеш ошибся, и колдун, владеющий силой Тьмы, обнаружит их?
Но русоволосый даже не повернул головы, и могучие кони, расплескивая воду из луж, промчались мимо.
— Торопятся в Терсалим тушить пожар, — заметил Харальд, когда топот затих вдалеке. — Тот, который мы разожгли.
— Скорее это разведчики, — покачал головой тар-Готиан.
Они поднялись и вернулись к своим.
Вновь потянулся тракт, сырой, не расплывшийся в кашу лишь благодаря каменным плитам толщиной в пол-локтя. Деревни, хмурые селяне, которые пытались что-то делать на превратившихся в топи полях. Дожди, непрестанно низвергающиеся с закрытого серыми тучами неба.
Как ни странно, Олену под их пологом стало немного легче, словно избавился от назойливого соглядатая, неотрывно пялившегося в спину. Хотя что это за соглядатай и был ли он вообще — Рендалл сказать бы не смог.
Начались коренные имперские владения, месяц тальник уступил место зеленцу, и на двадцатый день путешествия над горизонтом встали башни Безариона.
— Вот и он, клянусь седалищем Аркуда, — с умильной улыбочкой проговорил Гундихар. — Эх, какую пивную я знаю на улице Белоснежки! Там всегда сидят семь гномов, толстых и…
Договорить ему не дала Саттия.
— Нашел время о пиве рассуждать, корни и листья! — произнесла она сердито. — Нужно думать, как в город пробраться!
— Видела слона? — невозмутимо отозвался Гундихар. — Так вот пусть он думает, у него башка больше тебя раза в два. А мы просто порубим всех засранцев, что стоят у ворот, затем…
— Порубим еще пару тысяч засранцев, что прибегут им на помощь, а потом свалимся от усталости, и нас убьют. — Олен вздохнул. — Клянусь Селитой, такой план меня не особо устраивает.
— И меня, — добавил Харальд. — Особенно последний момент.
Гном нахмурился и дернул себя за бороду.
— Тогда что? — спросил он.
— Тихо и мирно заплатим пошлину и проедем внутрь, — сказал Рендалл. — Ворота охраняют не Чернокрылые, а простые городские стражники. Вряд ли они знают, что я враг консула, а он вряд ли догадывается, что мы собираемся нагрянуть к нему в логово.
— Ладно, проедем мы внутрь, а дальше что? — Саттия глядела в сторону, но чувствовалось, что вопрос задан Олену. — Это только в сказке можно подъехать к воротам замка злодея и вызвать его на поединок. Но у нас не сказка, Харугот один на один биться не станет.
— Знаю я одну сказку. Приходит дракон домой… — начал Гундихар, но на него никто не обратил внимания.
— Сначала нужно узнать, здесь ли Харугот, — Рендалл задумчиво потянул себя за мочку уха. — Если да, то нам необходимо попасть в город, и найти там союзников…
— А ты уверен, что такие есть? — девушка, по обыкновению, перебила, не дослушав.
— Есть. Школа Истинного Знания. Ее маги вряд ли любят консула. Если им объяснить, кто я такой, показать Сердце Пламени, то они поддержат меня, — Олен говорил уверенно, хотя слышал в голове тихий, но ехидный голосок сомнения. — Потом мы затаимся, выждем, когда Харугот выберется из своего логова. И ударим. Вряд ли он ездит по городу с войском, а от совместной атаки его не спасет никакая охрана, и никакая Тьма.
За те дни, что они провели в дороге, он не раз размышлял над тем, как одолеть убийцу собственных родителей. И ничего лучшего, чем попытаться объединить силы с чародеями, придумать не смог.
— Звучит неплохо, — сказал Харальд. — Правда, я слышал сотни планов, что звучали еще лучше, но кончались жуткими поражениями.
— Ты что хочешь сказать? — запальчиво проговорил Рендалл.
— Ничего я не хочу, — Харальд примирительно поднял руку. — Нужно пытаться, а там как судьба решит. Другого плана все равно нет.
Пока они разговаривали, ворота, называемые Терсалимскими, приблизились. Стали видны стражники, теснившиеся у стен одной из башен в тщетной попытке укрыться от дождя.
— Это врата, я чувствую, да… — подал голос Бенеш, и все прислушались. В последние дни он молчал всегда, будто сила, поселившаяся в теле молодого мага, забрала способность разговаривать. — Если вступить в них, то пути обратно не будет, только вперед. Куда — не видно, словно в тумане все…
И таким холодом повеяло от этих слов, что Олен невольно поежился.
Ворота надвинулись, выросли створки. Трое стражников отклеились от башни и зашагали наперерез всадникам.
— Доброго дня вам, — сказал один из них, мрачный и лопоухий. — Извольте заплатить пошлину за въезд и сказать, для какой цели прибыли вы в город Безарион…
Васель Ушастый, некогда пустивший в ворота нагхов, после этого лишился звания десятника и некоторого количества кожи на спине. С того времени он вел себя тихо, ну а службу нес рьяно, и судорожно вздрагивал, заметив даже самую крохотную и безобидную змею.
— Сколько? — поинтересовался Гундихар.
— С шестерых — два цехина, — сообщил Васель, и с подозрением в голосе добавил: — Так зачем вы приехали?
Компания выглядела странно: два парня с мечами, по виду хирдеры или даже таристеры, еще один — вроде полоумный, девица с оружием и волчьим взглядом. На закуску настоящий эльф, из южных, и гном, бородатый, и не с топором, а с боевым «годморгоном».
Такое оружие носят только настоящие мастера.
— Слышали мы, что войско снова собирается, — изрек Харальд. — И что делать бедным наемникам, когда кошель показывает дно?
— Собирается оно, верно. — Васель принял из рук Олена две блестящие золотые монеты и немного успокоился. Ясное дело, среди вольных клинков можно встретить кого угодно, и гнома, и бабу. — Да только хардагов не берут, сплошь Чернокрылые да воины из дружин таристерских…
— А с кем же консул воевать собрался? — поинтересовалась Саттия.
— Да с теми находниками, что с островов приплыли, — Ушастый любил поболтать, а за сегодняшний день через их ворота проехали только несколько телег с крестьянами, у которых вместо рта — задница; если открыть, только вонь и получится. — Идут, говорят, они к нам. Войско пока тут, стоит в лагере к северу от города, ждет чего-то. Да только не слышал я, чтобы вербовщики по тавернам ходили. Так что, мессены и мессана, вряд ли у вас что выгорит.
— Спасибо, приятель, — сказал Харальд, и бросил стражнику еще одну монету. — Мы пока не на мели. Попробуем, а там уж как Азевр решит…
Васель заулыбался и отошел в сторону, давая дорогу. Шестеро всадников проехали в ворота и исчезли из виду. Ушастый хмуро посмотрел им вслед и подумал, что если бы не приказ впускать в город всех, даже самых подозрительных типов, что был получен два дня назад…
Если бы не приказ, разговор точно не закончился бы так быстро.
— Как здесь мрачно, — проговорила Саттия, когда стражники и надвратные башни скрылись за поворотом. — Как в Тафосе, и даже много хуже. Хотя тут не было войны, не приходили сюда нагхи…
— С тем, чтобы испортить жизнь себе, люди и сами неплохо справляются, — буркнул Гундихар.
Едва въехав в город, девушка почувствовала упершийся в спину внимательный взгляд. Подумала о том, чтобы сказать об этом спутникам, но потом решила, что ей никто не поверит — кто может следить за ними, кому есть дело до самых обычных воинов, каких на дорогах Алиона — сотни?
И она промолчала.
Безарион уныло мок под нескончаемым дождем, точно огромный, еще сильный, но смертельно раненый зверь. Двери многих лавок были закрыты, редкие прохожие шагали торопливо и вжимали головы в плечи, словно боялись чего-то, даже статуи на площадях и перекрестках выглядели мрачно.
Клокотала вода в сточных канавах, угрюмо хлюпала в трубах.
— Прошлым летом тут все было совсем не так, — сказал Олен, и в памяти замелькали яркие картинки: уличные торговцы распихивают друг друга, вопят зазывалы, разноязыкая толпа течет по улицам…
— Еще скажи — в прошлом веке, — хмыкнул Гундихар, и криво улыбнулся.
От ворот свернули направо, к торговому кварталу. Там увидели оживление, но натужное, какое-то вялое, словно роданы заставляли себя покупать и продавать, стоять за прилавками и просить милостыню.
В глазах у всех, у торговцев и нищих, у мастеровых и купцов, было одно и то же — тревога и страх. На Олена и остальных смотрели с недоумением, особенно на тар-Готиана. Уступали дорогу и отводили взгляды.
Патрулей Чернокрылых, вопреки опасениям Рендалла, видно не было.
Миновали храм Аркуда, большой, точно замок, с дверями в виде пасти огромного крота. Выехали к Торговому мосту, широкому, от берега до берега занятому лотками. Тут открылся Дейн, серый, как затянутое паутиной зеркало, блеснул далеко на западе Золотой замок.
У Рендалла при его виде слегка кольнуло сердце.
Перебравшись через реку, двинулись прямо на север, к Черной улице, и уходящему от нее проулку, что прозван Колдовским Подбрюшьем.
— Вот и она, — сказал Олен, увидев забор высотой в три человеческих роста, над которым поднимались ветки деревьев, а за ними проступали очертания изящных башен. — Надеюсь, сейчас все наставники в сборе.
Саттия хмыкнула, похоже, вспомнила те дни, что они провели за этим забором в качестве учеников Школы.
— Мяу, — присоединился к беседе оживившийся Рыжий, которому в память запала схватка в Колдовском Подбрюшье.
Олен почти ждал, что и сегодня их тут встретит стража, но узкий проулок оказался пуст, а ворота — закрыты. Висевший на них замок донельзя напоминал недовольную харю какого-то чудовища.
— Вот те на! — изумился Гундихар. — Это что, колдуны гостей не ждут? Так мы постучим, мы не гордые…
И он шарахнул «годморгоном» по створкам с такой силой, что они загудели.
«Харя» замка перекосилась, точно от удивления, из-за ворот послышалось нечто похожее на шепот.
— Может быть, по старой памяти — через забор? — Олен посмотрел туда, где они прошлым летом лезли через ограду. Тогда тоже шел дождь, только более сильный, и молнии резали небо подобно ножам.
Саттия на шутку не откликнулась.
Послышались шлепающие шаги, и створка с замком, что оказался декорацией, отъехала в сторону. Из-за нее выглянул очень маленький и крайне сердитый человек с птичьими чертами лица.
— Как посмели вы, нечестивцы, нарушить покой Школы? — воскликнул он. — Или вы не знаете, что гнев наш…
Рендалл понял, что выспренно-обличительная речь может затянуться надолго, и поспешил вмешаться.
— Смотри сюда! — сказал он, поднимая руку с Сердцем Пламени, и перстень из красного металла обернулся клубом огня. — Если ты знаешь, что это такое, то впусти меня, если нет, то позови тех, кто знает!
Маленький человек отшатнулся и выпучил глаза так, словно пред ним предстал сам Владыка Смерти Адерг. Несколько мгновений простоял, открывая и закрывая рот, а затем шагнул назад, бормоча:
— Да, конечно… заезжайте, мы не думали, что кто-то из братьев… Сейчас я позову набольших…
Привратник так и не понял, что предстало его глазам. Да и откуда ему? Вряд ли на ворота поставят отличающегося талантом и умом человека. Такого используют там, где он принесет больше пользы.
Скрипнули петли, и они въехали в ворота. Здесь все оказалось точно так же, как и ранее — широкий двор, посыпанный желтым песком, в середке — столб с висящим на нем гонгом и лежащим у подножия билом. Впереди — большое здание, возведенное из белого камня, на окнах решетки, лестница в три ступени.
Над зданием поднимались башни, алые, золотые и синие.
— Сейчас позову набольших, — повторил привратник и побежал к лестнице, захрустел под его ногами мокрый песок.
Хлопнула дверь.
— Эх, разомнусь… — сказал Гундихар, слезая с коня. — Похожу тут маленько, за кустики загляну…
Но не успев сделать первый шаг, он остановился. Заросли, окружавшие двор с двух сторон сплошной зеленой стеной, зашелестели, и из них начали выходить люди, молодые и старые, лысые и бородатые, одетые разным образом, но все без оружия и с тем блеском в глазах, что выдает чародея.
Хозяева Школы Истинного Знания поняли, что в гости к ним пожаловал кто-то не совсем обычный. И это, судя по выражению их лиц, магам очень сильно не понравилось.
— Как-то это… — рука Харальда легла на эфес, гном пригнулся, переводя взгляд с одного чародея на другого, словно выбирая, кого ударить первым. Эльф угрожающе улыбнулся, даже Бенеш нахмурился.
— Всем спокойно! — сказал Олен, и это прозвучало как приказ. — Кто будет говорить со мной?
— А кто ты такой, чтобы мы с тобой разговаривали? — спросил один из магов, мощный телом, с густой русой бородой.
Всего колдунов было чуть меньше двух десятков.
— Я не виноват, если вы слепы. — Рендалл вскинул руку, и Сердце Пламени выплюнуло язык огня длиной в пару локтей. — Кто может обладать этой вещью и пользоваться ее силой?