Роберт нахмурился.

С Ангелиной Дворцовой он познакомился четыре месяца назад, еще на Земле. Произошло это не при самых приятных обстоятельствах, но учительница одной из школ Владивостока через пару недель после знакомства написала ему письмо. Кузнецов ответил, и переписка стала регулярной.

Последнюю эпистолу полевая почта доставила несколько дней назад, перед самой отправкой с Циклона, и ответить на нее Роберт не успел.

— Нечего зубоскалить, — сказал Шриван, сердито сверкая черными глазами. — Союз двоих людей — благо, если он основан на искренних чувствах. Так говорит Книга Закона, а чрез нее и Единый!

— Уй! — Трэджан сморщился. — Сказал — как отрезал. Аж выть хочется. Ладно, пойдем в казарму, чего тут торчать?

Барак, куда их поместили, ничем не отличался от сотен других, раскиданных по многим планетам, от Хель до Аквиума. Даже форсеры, скорее всего, пользовались чем-то похожим.

Роберт прошел к своей койке, порылся в одном из карманов рюкзака, вытащил инфофон и серую трубочку блока памяти. Когда взял ее, уловил знакомый запах духов, перед глазами мелькнуло лицо Ангелины, ее светлые волосы, хрупкая фигурка и очень яркие синие глаза…

— Что, замечтался? — ехидно осведомился подошедший Трэджан.

— Ага. — Роберт потряс головой. — О том, что неплохо бысунуть тебя в пасть броненосца и посмотреть, что будет…

Лангтон фыркнул и изобразил обиду. А Роберт сел на койку, вставил блок памяти в инфофон и принялся читать письмо.

Ангелина писала, как дела у них в школе, о том, что именно делается на прародине человечества. Она тщательно обходила запретные темы, вроде ограничения продуктовых квот, роста цен или ужесточения надзора, но видно было, что кое-где текст пообкорнали бдительные цензоры.

— Вот, значит, как, — сказал Роберт, добравшись до конца послания, и принялся сочинять ответ.

Давалось это ему с большим трудом.

Как словами выразить то, что у него все хорошо, что он скучает по ней, хочет вернуться, и обязательно вернется? Да еще при этом не обмолвиться, где находится их часть и чем именно занимается?

От умственного напряжения заныла голова.

— Ты так пыхтишь, что меня одолевают сомнения насчет твоего здоровья, — сочувственно проговорил лежавший на соседней койке Мурад Сатайбердыев, медик отделения. — Вот я, когда матушке пишу, тоже напрягаюсь страшно…

— Стрелять из автомата куда проще, — кивнул Трэджан, возившийся с наплечником от брони.

— Ага, — сказал Роберт, не слушая их.

В голове крутились, болезненно и медленно складываясь в очередное предложение, слова.

— А ну, хватит валяться, — сказал вошедший в казарму Бьерн, — иначе жиром зарастете. Так, быстро собираемся и за мной. Начальство отыскало нам дело. Чтобы время быстрее шло.

Роберт поспешно дописал несколько строчек, убрал инфофон в рюкзак, а блок памяти сунул в карман. Как будет возможность, нужно отдать его в штаб, на цензуру.

— Пошли-пошли, — поторопил подчиненных лейтенант. — Или врезать кому-нибудь для встряски мозгов?

Знакомиться с огромным кулаком Бьерна никто не захотел, и солдаты уныло потянулись к выходу. А командир взвода повел их в обход казарм, к одному из белых зданий.

— Вот, — сказал он, когда стала видна площадка, заваленная кусками пластобетона, арматурой и прочим строительным хламом. — Вот это нужно перетащить на склад.

— А где склад? — поинтересовался сержант первого отделения.

— Вон там. — Лейтенант указал на здание позади кухни. — Двери откроют, я договорился. Так что работайте отсюда и до самого обеда. Сержантам организовать процесс, потом доложить о результатах. Уяснили?

— Так точно, — сказал Роберт уныло, думая, что даже на Белфинде, в самом рассекретном научном центре армия остается армией.

А это значит, что для солдат найдут самое бессмысленное и бестолковое занятие, лишь бы не дать им бездельничать.

* * *

Утренний туман был холодным, точно прикосновение рук мертвеца, и позволял видеть всего на несколько метров. Роберт шагал через него, поеживаясь и напрягая глаза. Справа, совсем рядом темнела поверхность забора.

— Стой! Кто идет? — донесся сверху немного испуганный голос.

— Свои. — Кузнецов сделал несколько шагов, и из марева выплыла сторожевая вышка, ее опоры, крыша, ведущая наверх лестница. — Ты там как, бдишь?

— Так точно, — ответил Леон, новичок, присоединившийся к отделению месяц назад, на Циклоне. Высокий и светловолосый, он всю жизнь провел в тайге, где не видел ничего сложнее циркулярной пилы. Но обращаться с оружием обучился очень быстро, и на стрельбах не терялся среди ветеранов.

— Хорошо. — Роберт кивнул и пошел дальше, проверять остальные посты, где стоят его подопечные.

Сильно хотелось спать, веки опускались, будто свинцовые. В голове крутились мысли, что нет ничего хуже последних часов караула, когда подходит к концу бессонная ночь.

Но стоило часовому на очередной вышке не окликнуть подходившего сержанта, как Роберт встрепенулся. Выругавшись себе под нос, он пошел дальше крадучись, почти неслышно. Проник под вышку и полез по лесенке, ступеньки начали скрипеть под ногами.

Откинул люк и обнаружил, что в лицо ему смотрит дуло автомата, знакомого до последней детали «Козыря».

— Я так и думал, что это ты, елки-палки, — сказал Трэджан бодрым голосом, но глаза у него были заспанные, опухшие.

— Все же проснулся, гад. — Роберт беззлобно выругался. — Еще раз такое учинишь, я лично тебя пристрелю. Ты что, не понимаешь, что зайди к тебе с проверкой кто повыше Бьерна, мы бы дружно отправились в карцер?

Трэджан молчал, якобы виновато смотрел в пол, но в глазах его светилась насмешка.

— Даже не в карцер, а под суд. Время-то военное, — закончил Роберт официальную часть выговора и добавил: — При новой попытке подставить меня дам в рожу. И не посмотрю, что друг.

— Так точно, сержант. Слушаюсь, сержант. Буду бдителен, сержант. Ведь кругом враги, сержант, — истово забормотал Трэджан.

Роберт зажал руками уши и торопливо начала спускаться. Он давно понял, что с приятелем серьезно разговаривать особого смысла нет. Сам заговорит кого угодно, и если надо, то и до смерти.

Проверил еще две вышки, где стояли Кампински и Тимур, там все оказалось в порядке. Когда вернулся к караулке, расположенной у ворот, солнце выпихнуло из-за горизонта веер розовых лучей. Мерзкий туман начал потихоньку рассеиваться.

— Ну что там? — спросил Бьерн, сидевший за столом дежурного офицера, и громогласно зевнул.

— Порядок. Все на месте, никто не спит, — доложил Роберт.

— Это хорошо. Надеюсь, что и у остальных дела не хуже.

Через несколько минут вернулись двое других сержантов. Едва отрапортовали, как со стороны казарм донесся сигнал подъема. Через минуту он затих, сменившись дружным топотом.

Полк выбежал на зарядку.

— Единственное преимущество караула, что от зарядки ты освобожден, — заметил командир третьего отделения, с медной кожей и тонким носом.

— Есть еще одно — можно спать до обеда, — хмыкнул Роберт.

— Сегодня это не пройдет, — мрачно заявил Бьерн. — В полк прибывает новая броня. Будем принимать.

— Что за новая броня? — встрепенулся сержант первого отделения. — Чем она от старой-то отличается?

— Знаю только аббревиатуру — эм бэ эс, эл двенадцать, а два, — сказал лейтенант. — Больше ничего не сообщили.

Зарядка закончилась, солдат погнали в столовую, а еще через полчаса взвод Бьерна вышел из караула.

— Живо на завтрак, — скомандовал лейтенант. — Через полчаса должны быть в казарме.

Кормили тут, это поняли еще вчера, не то чтобы очень хорошо, но сытно. Порции были такие, словно каждый из солдат весил со слона, зато разнообразием еда не блистала — сплошь гречневая каша с мясом.

В обед ее делали пожиже и называли супом.

— Куда он нас гонит? — спросил Кампински вполголоса, когда лейтенант, не дав вычистить тарелки, выгнал всех на улицу.

— Новую броню получать, — так же тихо ответил Роберт. — Боится, что нам не достанется.

— А, ну тогда понятно.

Вернулись в казарму, а через пять минут явился толстый сержант из хозяйственной части.

— Следуйте за мной, — сказал он Бьерну. — И пусть захватят с собой старые бронекостюмы. Кто не сдаст, не получит новый.

Нагруженные наплечниками, набедренниками и шлемами солдаты заковыляли в сторону склада, того самого, куда вчера таскали стройматериалы. Там пришлось дважды поставить подпись, свалить отслужившую свой срок амуницию в один из здоровенных контейнеров.

— Эх, счастливо, родной. — Трэджан, избавившись от брони, показательно всхлипнул. — Ты не раз спасал меня от гибели. Так что я буду помнить тебя, честное благородное слово воина.

— Хватит болтать, — одернул его Бьерн.

Пришлось Лангтону замолчать и встать в конец длинной очереди.

Отстоявший ее получал большой и тяжелый ящик темно-зеленого цвета, с какой-то маркировкой на крышке и парой лент вроде рюкзачных ремней.

— Надевайте это и идите в казарму, — сказал лейтенант, когда последний из его солдат стал обладателем подобного «сокровища». — Как с этим обращаться, я думаю, разберетесь без меня. До обеда все свободны.

Роберт закинул ящик на плечи, поправил ленты, чтобы не натирали.

— Тяжелый, — удивленно сказал Шриван, проделав ту же операцию. — Прежняя броня, как мне кажется, была легче.

— И в данном случае, как ни странно, я должен с тобой согласиться, — прохрипел Трэджан.

И солдаты зашагали в сторону казармы.

Добравшись до места, Роберт сгрузил ящик около кровати, размял занывшие мускулы шеи.

— Думаю, что познакомлюсь с костюмом потом. Сначала посплю, — сказал он и принялся снимать ботинки.

— А я не утерплю, — буркнул Трэджан. — Открою сейчас. Ну-ка, где там замок?

Хрустнуло, чмокнуло, крышка ящика поднялась. Роберт прямо в одежде свалился на кровать, засунул руку под голову и начал смотреть, как Лангтон изучает новую броню.

— Ага… что это? Наплечник… Точно такой же, как у меня и был. И второй тоже. Но и вправду тяжелый… А почему? — бормотал тот, извлекая из ящика детали костюма и раскладывая их на полу.

— Это ты растолстел и ослабел, — высказал предположение Кампински. — Да, эта штука на вид ничем от старой не отличается. Ну-ка, посмотрим, что сказано в инструкции, — и он вытащил из своего ящика листок писчего пластика. — Ага… так, имеет встроенные усилители и сервоприводы.

— Где? — спросил Трэджан, вертя в руках один из щитков с живота.

— Наплечники… спина… ноги… — сказал Кампински. — То есть она и вправду тяжелее, чем старая, только эта тяжесть, когда наденешь, не ощущается. А еще в ней можно быстрее и дольше бегать, не уставая.

— И тащить на себе до черта всего, — сделал вывод Трэджан.

— Завтра или сегодня после обеда попробуем, — сказал Роберт, повернулся на бок и закрыл глаза. — А теперь спать, спать…

Снилась ему Земля, родной Владивосток и стройная девушка со светлыми пушистыми волосами.

Конец ознакомительного фрагмента