— Племянница, зная твою всепоглощающую любовь к подсудимому, я не сомневаюсь что лучшего адвоката, чем ты, ему не найти, — ехидно ответил великий князь, смотря прежде всего на Самсонова и ища у него поддержки. — Поэтому контр-адмирал Васильков может смело нас покинуть, не опасаясь, что его точку зрения некому будет до нас донести. Я поддерживаю ваше решение, господин адмирал, и так же настаиваю, чтобы подсудимого вывели из зала.

— Иди Александр Иванович, мы тебя пригласим, когда закончим, — опустив глаза, подытожил командующий.

Я, как пламенный революционер, захваченный в плен проклятыми буржуинами, с гордо поднятой головой покинул аудиенц-зал, перед этим успев подмигнуть Тасе, чтобы та сильно за меня не беспокоилась. Девушка грустно и немного обреченно улыбнулась в ответ, провожая меня взглядом до дверей…

Я был спокоен, как человек уже знающий свою дальнейшую судьбу. Заранее понимая, чем окончиться заседание Военной Комиссии, иначе бы её вообще не собирали, я выкинул из головы все ненужные мысли, и даже был рад тому, что меня выставили за дверь. В десятый раз доказывать, что ты невиновен, людям, которые это прекрасно знают и все равно желают тебя наказать, дело неблагодарное.

Я вышел в коридор, прошел в холл аудиенц-зала и сел у одного из панорамных иллюминаторов. Кроме нескольких офицеров и охранников здесь сейчас никого не было, и мне никто не мешал побыть одному. Мысли невольно устремились на день назад, к сражающемуся из последних сил «Измаилу», к его отважной 155-ой «железной» эскадрилье, к Янине, которую я знал со времен Военной Академии, к Фёдору Афанасьевичу — моему верному другу и боевому товарищу…

Я не терзался в этом момент, не рвал не себе рубаху и не взывал к несправедливости небес. Нет, я спокойно, тихо и даже улыбаясь, прощался сейчас с близкими мне людьми, которых ценил, любил и уважал. Я вспоминал сейчас нашу первую забавную встречу с Волынцом на Вендене-4, когда тот служил полковником республиканского флота одной из планет Конфедерации. Смешно же он тогда выглядел, напялив на себя казацкий кафтан и опоясанный широким кушаком, в который были воткнуты два стилизованный под старину пистолета… Да, это было забавно наблюдать, то так мило… Его бахвальство и бесшабашность и в простом разговоре и в жестоком бою, все это я вспомнил и снова заулыбался…

А Янина Дибич — отважная и дерзкая до крайности еще со времен, когда она была простым курсантом. Уже тогда я оценил ее качества и уже тогда понимал, что лишь вопрос времени, когда будущий пилот истребительной авиации Дибич будет уничтожена в очередном боестолкновении. Такая она была злая до врагов и жадная до битв, что я был уверен, до капитана эта дамочка не дотянет. К счастью я ошибся, и Янина получила звание подполковника, но от судьбы летчика-истребителя не уйдешь…

Вечная память вам мои дорогие, я обещаю вспоминать вас, в том числе каждый раз, когда буду смотреть на ту, ради которой вы жили и ту, кого вы до последнего защищали. Может слёз у меня и не было, потому, как я знал, что не напрасно все произошедшее, если бегает сейчас по коридорам моего «Одинокого» маленькое рыженькое чудо восьми лет от роду. Жизнь продолжается, так должно быть…

Глава 2

В свете почему-то работающих прожекторов, установленных в центре аудиенц-зала, в качестве дополнительного освещения, Таисия Романова была похожа сейчас на театральную диву, играющую роль в одной из трагедий Софокла. Её непослушные локоны опять выбились, а лицо выражало такой праведный гнев, что любой режиссер на «Новой Москве» был бы счастлив видеть такую актрису у себя в труппе. Однако девушка сейчас не играла, силы и энергию ей придавал драматизм сложившейся ситуации.

Таисия умела красиво и пылко говорить и использовала в нужный момент свои способности. Тем более теперь, когда судьба одного из самых близких ей людей вершилась именно здесь…

— Что происходит, господа?! — воскликнула она, вскочив со своего кресла уже в который раз за то время, что шло заседание комиссии. — Передо мной сейчас сидят боевые флотские офицеры или маленькие обидчивые мальчики, злорадствующие и готовые на подлости?! Где ваша совесть?!

— Таисия Константиновна, я бы попросил вас выбирать выражения, — осторожно, делая над собой усилие, чтобы не сорваться на крик, произнес Аркадий Эдуардович. — Прекратите нас оскорблять, иначе…

— Что иначе, и в отношении меня заведете разбирательство?! — тут же прицепилась к его словам, девушка. — О, поверьте, после всего того, что я здесь услышала, не удивлюсь, если стану следующим обвиняемым в нарушении устава и субординации старших по званию, оскорблении и что вы там еще придумаете…

— Не преувеличивайте, никто не собирается выдвигать в отношении вас никаких обвинений, — замахал руками Гуль, не на шутку испугавшись мстительного взгляда, подошедшей к нему вплотную великой княжны. — Просто помните, что вы прежде всего офицер флота, а перед вами находятся старшие чины.

— Что это вы сразу пошли на попятную, господин контр-адмирал? — усмехнулась Таисия. — Может всего лишь потому, что перед вами стоит дочь императора? Где же ваша хваленая принципиальность, которой вы гордитесь и выпячиваете перед нами вот уже два часа?! Нет уж, Аркадий Эдуардович, давайте правильными будем до конца… Я нарушила пункты Устава флотской службы, я оскорбила старших по званию? Тогда я должна быть наказана… Господин военный прокурор, вы что молчите?

Веригин опустил глаза в планшет, будто не замечая слов обращенных к нему.

— Вот именно, — кивнула девушка, вся раскрасневшаяся от праведного гнева, — когда перед вами высокая особа, связавшись с которой может пострадать ваша карьера, вы ведете себя сдержанно, но если перед вами простой флотский офицер, как Васильков, его можно унижать, обвинять во всех смертных грехах и наказывать, как душе будет угодно!

— Да я вообще не считаю, что в ваших словах были какие-либо оскорбления в мой адрес, — засмеялся Гуль, неумело пытаясь перевести все сказанное в шутку. — Какие могут быть разбирательства и дисциплинарные взыскания…

— О, не было оскорблений, так получайте, господин подлец! — великая княжна все больше и больше входила в раж.

У Аркадия Эдуардовича, вскочившего из-за стола, глаза полезли на лоб от неслыханной наглости. Он стал вертеть головой по сторонам, ища поддержки сидящих рядом. Остальные трое оживились, услышав подобное, и все как один стали упрекать капитана-командора в том, что она не имеет права подобным образом себя вести.

— И вот итог, как четыре наседки пожурили меня, и этим все закончилось, — усмехнулась Таисия, когда ропот возмущения стих. — Я говорю, о нашем с вами лицемерии… Я не желала унижать вас, контр-адмирал, тем более при людях, только лишь хотела, чтобы все мы были честны со своей совестью. А если мы будем честны и совестливы, то и обвинения в адрес Василькова не будут иметь никакой силы…

— Контр-адмирал Васильков всеми собравшимися, ну кроме вас, конечно, признан виновным, — уже в который раз повторил Веригин, с безразличным лицом усталого клерка. — Причем по всем пяти пунктам…

— Повторите мне их один за другим, господин прокурор, — кивнула княжна, готовая продолжать бой.

Таисия понимала, что только от нее сейчас зависит будущее ее друга, и была готова сражаться за него хоть несколько суток без остановок, пока не рухнет от усталости. Но она бы не рухнула, скорее выносить из зала пришлось бы этих четверых.

— Вам опять перечислить пункты обвинения? — Веригин из-под очков посмотрел на княжну. — Извольте… Первый пункт: «Оставление расположения своего подразделения на вверенном корабле…» Только лишь за одно это с Василькова могут быть сняты адмиральские погоны…

— Мы все прекрасно знаем, по какой причине он так поступил, — воскликнула Таисия, посмотрев на изумленные лица сидящих перед ней. — Хорошо, не все из вас знают эту причину, но нашему командующему Черноморским космическим флотом она известна…

Капитан-командор вперила взгляд в Самсонова, пытаясь прожечь в нем дыру. Ивану Федоровичу, припертому к стенке, ничего не оставалось, как согласиться с яростным адвокатом Василькова.

— Анализ сложившейся ситуации показывает, что командир «Одинокого» был единственным, кто разгадал замысел врага, — пробасил адмирал. — Поэтому первый пункт обвинения, об оставлении расположения своей дивизии, я считаю, не существенным в свете произошедших событий…

Самсонов искоса посмотрел на великую княжну, в надежде увидеть в ее глазах одобрение и благодарность. Однако адмирала ждало разочарование, ничего подобного и в помине не наблюдалось во взоре этой безжалостной фурии. Она лишь облегченно выдохнула и снова обратилась к военному прокурору:

— Следующий пункт обвинения…

— Второй пункт: «Угроза должностному лицу», — так же монотонно, как и раньше, произнес Веригин. — Причем угроза расправы была зафиксирована в отношении генерал-губернатора звездной системы «Бессарабия». Это чисто уголовное преступление!

— Губернатор первым сбежал с Тиры-7, оставив контроль за эвакуацией населения планеты на своих заместителей, которые не обладают, ни опытом, ни навыками подобной операции, — тут же парировала Таисия, не считавшая, что данный пункт вообще стоил рассмотрения. — Что сделал Васильков? Заставил губернатора вывозить свободными транспортами население, а не промышленные модули и всякое барахло. Вы это считаете преступлением?!