Граус же предпочел иной путь — путь ученого и технократа, человека, который достиг всего исключительно благодаря своим недюжинным мозгам и организаторским талантам. С пятнадцати лет Птолемея готовили к государственной службе, обучая искусству дипломатии и управления в Новомосковском Государственном Университете. Именно с пятнадцати, потому как молодой человек экстерном закончил среднюю школу, конечно же с золотой медалью. Своими познаниями он сумел покорить многих преподавателей и профессоров. Юноша обладал природной смышленостью, а еще умел быстро осваивать и усваивать большие объемы информации. Птолемей делал ошеломительные успехи в изучении наук и очень скоро стал даже одним из выдающихся ученых Российской Империи. При этом, что также необычно, он демонстрировал энциклопедические знания практически во всех областях.

На самом деле, юный Граус был типичным вундеркиндом, опережавшим по интеллектуальному развитию сверстников лет на десять как минимум. Он с детства отличался феноменальной памятью, быстротой реакции и нестандартностью мышления. Одноклассники, а позже и сокурсники относились к этому странноватому вечно погруженному в себя «ботанику» со снисходительной жалостью, считая его неприспособленным к реальной жизни чудаком. Лишь учителя и профессура распознали в юноше черты гения и всячески способствовали развитию его дарований.

Покровители из академических кругов помогли Птолемею получить сначала бесплатное место в элитной гимназии, куда обычно принимали лишь отпрысков аристократии. А затем и содействовали в поступлении в Новомосковский Университет — старейшее и престижнейшее учебное заведение Империи, кузницу кадров для высшей бюрократии. Лишь там, в окружении равных себе по интеллекту людей, Граус, наконец, почувствовал себя в своей тарелке.

На лекциях и семинарах он неизменно демонстрировал выдающиеся способности, легко решая самые каверзные логические задачи и затыкая за пояс признанных светил науки глубиной и нетривиальностью суждений. Профессора НМГУ только диву давались, наблюдая за очередным феерическим выступлением своего любимца. Птолемей схватывал все на лету. Ему достаточно было раз прочесть или услышать любую информацию — и он навсегда впечатывал ее в свою цепкую, почти фотографическую память.

Но что самое поразительное — Граус умудрялся не только механически запоминать, но и мастерски систематизировать весь этот колоссальный массив знаний. Разрозненные факты из десятков научных дисциплин и областей человеческой деятельности чудесным образом складывались в его гениальном мозгу в единую стройную и всеобъемлющую картину мироздания. В любой момент он мог извлечь из своей необъятной памяти нужные сведения и, сопоставив их под неожиданным углом зрения, прийти к совершенно нетривиальным умозаключениям.

Так что никого не удивляло, что студент Граус с одинаковой легкостью и непринужденностью рассуждал о проблемах космологии и генной инженерии, театрального искусства и военной истории, социологии и высшей математики. Казалось, нет такой сферы человеческого знания, в которой бы он не чувствовал себя как рыба в воде. В научных кругах за ним быстро закрепилась слава восходящей суперзвезды и будущей надежды имперской науки.

Многие прочили Птолемею блестящую научную карьеру и ждали от него эпохальных свершений. Однако сам молодой человек мыслил иными категориями. Ему было тесно и скучно в башне из слоновой кости, отведенной под академические изыскания. Пытливый ум и бурлящая энергия требовали совсем иных масштабов приложения. Граус довольно рано пришел к выводу, что наука лишь тогда чего-то стоит, когда ее плоды используются на практике, для реального изменения мира. А ключи от этого мира, как известно, находятся в руках политиков и государственных мужей.

Поэтому к моменту окончания университета с двумя красными дипломами по факультетам прикладной физики и государственного управления, амбициозный выпускник уже четко сформулировал для себя главную цель в жизни. Он был твердо намерен пробиться на вершину властной пирамиды, встать у руля имперской государственной машины. И с высоты этого положения направить весь потенциал человеческого гения на покорение космических просторов, создание процветающей галактической цивилизации под эгидой Российской Империи.

Кто-то из завистников даже поговаривал, что Граус был не человеком, а некой новой секретной моделью андроида. Ведь обычному смертному просто не по силам совмещать столь блестящий ум, феноменальные познания и неуемную работоспособность. Птолемей словно бы и вовсе не нуждался в отдыхе, готовый трудиться на благо Империи денно и нощно. В то время как его сверстники прожигали жизнь в кутежах и праздной болтовне, молодой гений корпел над государственными делами, с головой погружаясь в бесконечные отчеты, сметы и прожекты.

Не раз и не два в минуты усталости Граусу и самому начинало казаться, что он и впрямь некий биомеханический агрегат, созданный специально для решения сверхзадач тактического и стратегического характера. В конце концов, разве под силу обычному человеку из плоти и крови постоянно функционировать на таких немыслимых нагрузках, раз за разом выдавая сверхрезультат? Может быть, он в самом деле лишь хитроумная машина, запрограммированная на служение интересам Империи?

Однако нет — все эти домыслы были лишь досужими сплетнями, порожденными завистью мелких и ничтожных душонок. Кровь в жилах Птолемея текла такая же алая и теплая, как у всех людей. А порой даже слишком горячая, заставляющая порывистого юношу совершать необдуманные поступки. Особенно часто это случалось, когда дело касалось вопросов чести и достоинства. Граус готов был сгореть со стыда от одной лишь мысли, что кто-то может усомниться в его компетентности или уличить в непрофессионализме.

В такие моменты эмоции захлестывали его с головой, напрочь отключая доводы рассудка. Птолемей был готов броситься грудью на амбразуру, лишь бы доказать свою правоту и заставить критиков раз и навсегда умолкнуть. В запале спора он забывал о границах дозволенного, допуская непростительные вольности в общении со старшими по званию. Порой дело едва не доходило до прямых оскорблений и вызова на дуэль. Лишь в последний момент, каким-то чудом, Граусу удавалось спохватиться и вернуть себе самообладание.

Со временем, однако, Птолемей начал понимать, что эта несдержанность и горячность могут серьезно повредить его дальнейшей карьере на государственной службе. В конце концов, кому нужен чиновник, пусть даже семи пядей во лбу, который не способен держать себя в руках? Любой начальник предпочтет иметь дело с исполнительным и хладнокровным сотрудником, нежели с экспрессивным истериком, чье поведение непредсказуемо.

Птолемей был достаточно умен и дальновиден, чтобы осознать: путь наверх лежит через полный самоконтроль и беспрекословное повиновение старшим по званию. По крайней мере — до тех пор, пока он сам не займет достаточно прочных позиций во властной иерархии. И тогда уже никто не посмеет диктовать ему условия или ставить его компетентность под сомнение.

Поэтому со свойственной ему целеустремленностью и педантичностью Граус принялся планомерно искоренять в себе пагубную привычку следовать велениям сердца. Отныне на службе и в обществе он держался подчеркнуто сдержанно, даже отстраненно. Лишь очень немногие, самые близкие люди знали, каких усилий ему стоит эта демонстративная невозмутимость. Но маска бесстрастного сфинкса быстро стала для Птолемея второй натурой. Теперь он мог при необходимости быть холодным и расчетливым, как какой-нибудь хваленый андроид из фантастических романов.

Надо сказать, что эта новая линия поведения быстро принесла свои плоды. Непосредственное начальство оценило исполнительность и покладистость толкового выдвиженца из низов. Сослуживцы прониклись уважением к невозмутимому и собранному коллеге, который никогда не позволял себе ни единого неверного шага или резкого слова. Даже самые высокопоставленные персоны при дворе начали обращать внимание на многообещающего молодого человека, так разительно выделяющегося на фоне разболтанных шалопаев из аристократических родов.

В общем, карьера молодого чиновника, чья семья переселилась в столичную систему «Новая Москва», стремительно развивалась, и уже в двадцать пять лет он получил должность заместителя министра. К тридцати годам Птолемей стал министром новых территорий и одним из советников самого императора. Непревзойденное умение управлять всем и всеми, да еще и при любых обстоятельствах, сделало этого человека незаменимым в глазах Константина Александровича.

Особую ценность Граус представлял для монарха в то самое время после 1-ой Александрийской Войны, когда государь сел на трон и, будучи тоже молодым, нуждался в опытных, верных соратниках. Недавний боевой адмирал Константин Александрович получил корону в разгар затяжного конфликта с американцами, грозившего поставить Империю на колени. Новоиспеченный самодержец, оказавшись в эпицентре вселенского хаоса, лихорадочно искал точку опоры — людей, на которых можно было бы положиться как на самого себя.