— А это не гарантия! Что, если клиент введет себе вакцину слишком поздно, и процесс не остановится? Что, Антон, скажешь, не наша проблема? Появляющиеся по нашей вине трупы, о которых мы не знаем, не должны нас волновать?
— Я этого не говорил.
— Но подумал. На моих глазах Измененный-пирокинетик сжег заживо женщину, которую любил мой друг. Поэтому, уж прости, но я не могу реагировать на такие вещи безразлично.
— Тогда почему ты с нами?
— Будто ты не знаешь! — огрызнулся я. — После Краснотайгинска я не смог продолжать служить. А больше я ничего не умею. Был бы другой способ делать серьезные деньги на Зоне, я бы и близко не подошел к крови Измененных!
— Так, ребята, может, закончим споры? — В голосе Ещенко звучала уже нешуточная тревога. — Сейчас надо быть начеку!
— Да чего вы дергаетесь? — Я по-прежнему не понимал проблемы.
— Олег, ты вообще где живешь? На Марсе? — бросил на меня взгляд Точилин.
— На сникерсе! — огрызнулся я. Сна мне категорически не хватило, и рекомендуемая предельная длительность (РПД) пребывания в Зоне на сей раз была нами заметно превышена, из-за чего у меня разламывалась голова, а настроение колебалось посередине между хреновым и на редкость поганым. — Просто объяснить можешь, без выпендрежа?
— Я, конечно, понимаю, что ты только что из теплых краев, но изменения обстановки надо все же отслеживать — не на пикники ездим.
Расположение духа Точилина было, похоже, не лучше моего, так что не миновать бы перепалки, если бы Григорий Ещенко не поспешил разрядить обстановку, быстро заговорив:
— С тех пор как Зона рванула на расширение в сторону Владимира, тут — самое гнилое место. Если с нашими где и случается какая-нибудь лажа, то, как правило, здесь. Зона словно с ума сходит. И не она одна.
Я недоверчиво уставился на него:
— Только не говори мне, что ты всерьез воспринимаешь эти бредни про Черного Сталкера!
— И вовсе это не бредни! — слегка даже обиделся Ещенко.
— Ну, сталкерский фольклор, — пожал плечами я. — Как ни назови, смысл не поменяется.
— А то, что пси-активность в Зоне выросла на порядок, — тоже сталкерский фольклор? — бросил Точилин, даже не поворачиваясь в мою сторону. — А резко скакнувшая статистика смертности среди посещающих Зону? А случаи уехавших крыш?
— Это всегда было.
— Но не в таком количестве. — Ещенко выглядел спокойным как удав в отличие от явно нервничающего Антона. — Тут впору каждому пси-блокиратор с собой брать.
— Насколько я слышал, в АПБР опытной партией блокираторов очень недовольны, — скептически заметил я. Аргументация товарищей выглядела серьезной, и от этого настроение мое сделалось еще гаже. — Доверять свой мозг непроверенной электронной фиговине — увольте!
— Ну конечно, — сарказм Точилина можно было есть ложками, — лучше свихнуться и вышибить себе мозги! Или сначала нам, потом себе.
— Я подумаю над этим, Антон! — в тон ему пообещал я.
— Может, перестанете собачиться? — тоскливо спросил Ещенко. — Сами-то себя слышите? Мы же всегда готовы были друг за друга любому глотку перегрызть! А сейчас что случилось?
— Зона случилась! — процедил я, зажав пальцами виски, словно это могло унять бьющую словно молотками тупую боль.
— Вот именно! — со значением подтвердил Григорий. — Тут как раз прошла в сторону Владимира та странствующая аномалия. Пси-фон оставила взбаламученный, вот здесь всякая чертовщина и творится.
— Тогда тут должно быть полно научников из АПБР. — Мой мозг работал неохотно, словно каждая проходящая через него мысль причиняла дополнительную боль. Все-таки со своим трехнедельным отпуском в теплых краях я многое пропустил. Слишком многое. И в плане информации сейчас надо было наверстывать упущенное.
— Они сейчас в основном во Владимире, — ответил Ещенко. — Там еще хуже.
Я снова хмыкнул. Новость об экспедиции АПБР во Владимир навела меня на другие мысли, неприятные и тревожные: если Агнешка отправилась туда… Меня аж передернуло от внезапного озноба.
— Ты чего? — удивился Ещенко.
— Да так…
— Ясно, — пробормотал Григорий, — что ничего не ясно. Вот что, ребята, давайте-ка все эмоции в кулак, и едем дальше в полной боевой готовности. До Периметра осталось всего ничего. Надо продержаться. А если не ругаться не можете, тогда лучше молчите!
На языке у меня крутилась ядовитая фраза, что старший в группе вообще-то я, и командовать он взялся не по рангу, но мне удалось укротить свой эмоциональный порыв — ведь Григорий, по существу, был прав. В Зоне с самого начала существовали проблемы с пси-активностью, а потому люди, не обладающие высокой ментальной стойкостью, в сталкеры либо не шли, либо надолго не задерживались. Но даже среди нас попадались уникумы вроде Ещенко, у которых словно бронеколпак стоял на сознании. Поэтому из нас троих он держался лучше всех, а значит, в данной ситуации имел больше прав распоряжаться, чем я или Точилин. По крайней мере наверняка на его решения и действия не влияет пси-зараза Зоны.
Впрочем, мы тоже в свое время обучались у одного «лояльного» псионика ставить ментальный блок. «Лояльными» мы называем вакцинированных Измененных. Изобретенная научниками АПБР антинова, если ввести ее вовремя, блокирует прогрессирующие изменения сознания, и в результате получается вполне нормальный человек, но с паранормальными способностями. Только с «лояльными» есть одна проблема: антинову им раз в два месяца надо вводить, а иначе организм начинает пытаться бороться с насильственно внедряемыми изменениями, и в 90 случаях из 100 это приводит к смерти. Клиентов наших, которым мы кровь Измененных толкаем, этот нюанс тоже касается, о чем мы их добросовестно и предупреждаем. Только это мало кого останавливает.
Однако я отвлекся. Так вот, с тех пор как в Зоне повысилась пси-активность, нам, независимым сталкерам, которых в отличие от оперативников АПБР не опекает государство, понадобилось что-то этому противопоставить. Псионика нам удалось взять живым чуть ли не в самом Муроме, неподалеку от зонообразующего Объекта. Мы вкололи ему вакцину, которую, кстати, тоже приходится добывать левыми путями на черном рынке или через нечистых на руку сотрудников АПБР. Нам повезло — стаж изменения у этого типа оказался небольшим, и антинова превратила его в «лояльного». Вот он нас и стал натаскивать в различных пси-техниках в обмен на регулярные вакцинации. Так вот, мы с Антоном хоть и не имели таких природных данных, как у Григория, но за счет усердия и четкого управления собственным сознанием были в этой дисциплине одними из лучших.
Я закрыл глаза и сконцентрировался, как учили, стараясь избавиться ото всех посторонних мыслей и воздвигая вокруг своего сознания глухой кокон с защитой, как у бомбоубежища. Получалось, прямо скажем, не здорово: в голову постоянно лезли мысли об Агнешке, от которых так легко не отмахнешься. Где она там, как? И не позвонишь, не спросишь: в Зоне сотовая связь практически не действует. Спутниковая тоже работает через пень-колоду. Впрочем, здесь, после броска Зоны на север, и с ней могли возникнуть проблемы. Да и нельзя сейчас звонить. Не в таком месте и не при таких обстоятельствах. Тут в любой момент черт знает что может произойти. Вот преодолеем Периметр, тогда…
Я на мгновение открыл глаза и бросил взгляд на Точилина. Его подбородок был словно из камня выточен, по щекам ходили желваки, челюсти сжаты, на лбу — испарина. Вот кому сейчас тяжелее всего: за рулем глаза для лучшей концентрации не закроешь. Выходит, Антон — наше слабое звено… И я тоже, если немедленно не прекращу фигней страдать и не поставлю ментальный блок. А то в голову уже такие мысли лезут, что…
— Твою мать!
Возглас Точилина и удар по тормозам застали меня врасплох. Ремень безопасности больно резанул плечо.
— Какого черта?!
Самообладания уже практически нет. Я весь — сплошной комок раздражения.
— Вы это видели?!
Точилин явно перевозбужден, он на грани истерики.
— Что?
— Черная человеческая фигура. Мелькнула перед самой машиной и исчезла.
— Черный Сталкер? — Я честно старался не закатывать глаза и не пускать в голос сарказм, но, видимо, получалось это у меня не лучше, чем концентрация.
— Думаешь, мне показалось?! — сразу вскипел Точилин.
— Остынь, Антон, — попытался было урезонить его Ещенко, но тот только плечом дернул, сбрасывая руку миротворца.
Я в этот момент словно сквозь джунгли продирался, заросшие гневом и отчаянием. Во мне боролись два желания — вышвырнуть Точилина из машины и забить его до смерти и вышибить себе мозги из собственного пистолета прямо здесь, на переднем сиденье нашего внедорожника. Однако каким-то образом я еще ухитрился проговорить:
— Парни, местами поменяйтесь! Григорий поведет.
— Да пошел ты! — в бешенстве бросил мне в лицо Точилин и ломанулся прочь из машины.
Именно ломанулся, едва не раскурочив водительскую дверь. Мое сердце словно сжала ледяная рука. Я понял — что-то сейчас произойдет, и тоже выбрался наружу. Почему же так резко выросла интенсивность пси-поля? Такого просто не должно быть! По всем законам Зоны, эта гадость должна была нарастать постепенно, выматывая наше сознание и беря его измором, то есть вести осаду, а не решительный штурм. Неужели за три недели, которые меня тут не было, в Муромской Зоне произошли столь радикальные перемены? Или…